Учения и наставления моей бабушки Евдокии - Степанова Наталья Ивановна - Страница 3

Воздух вокруг меня начал колебаться, как от раскаленного асфальта, что обычно бывает в сильную жару. Но при этом стало зябко, как будто резко понизилась температура. Я сидела на лавочке около маминой могилы, и вдруг передо мной возникло некое подобие густого облака. Оно сжималось и разжималось. Постепенно стали проступать очертания человеческой фигуры, и я разглядела маму. Эмоций у меня не было. Я была как-то странно спокойна для такого случая. Словно я находилась в трансе или же под гипнозом. Рука Евдокии лежала у меня на правом плече. Сама она стояла у меня за спиной. По мере того как из облака все четче вырисовывался образ моей мамы, ее рука сильней сдавливала мое плечо.

Сказать, что мамин силуэт стоял на одном месте, нельзя: он едва заметно парил в воздухе. Потом раздался голос. В нем было столько нежности, столько материнской любви! Так можно говорить, только зная, что свидание это – единственное и желанное до невозможности. Свидание матери и ребенка, которые должны разлучиться навсегда.

– Оленька, деточка моя милая, заклинаю тебя, живи! Не погуби своей души, Оленька!..

Я, так мне кажется, всем телом рванулась навстречу моей маме, к голубке моей ненаглядной. Но я не сдвинулась с места и не пошевелилась, потому что рука Евдокии стерегла меня. От необъяснимой ее силы я даже не пошевелилась. Да, видно, и нельзя было этого делать.

Потом все исчезло. Когда я пришла в себя, мама по-прежнему смотрела на меня с фотографии. По цветку на могиле ползла божья коровка. Щебет птиц и легкое дуновение теплого ветра. Душа моя ликовала. Господи, думала я, какую поддержку оказал Ты мне, чтобы я не погубила свою душу. Слезы лились из моих глаз. Я повернулась к Евдокии. На ней не было лица. Она была серо-белая, как будто только что выплеснула всю свою кровь и энергию. Я не нашла слов благодарности. Да и какими словами можно отблагодарить за возвращение жизни, за встречу с матерью, которую не видела долгие, долгие годы.

Я перешагнула через палку, которую положила на землю Евдокия, и пошла к выходу, но, не выдержав, оглянулась. Евдокия стояла, облокотившись о мамину оградку, и смотрела мне вслед. Губы ее едва шевелились. «Господи, да как же я ухожу вот так, ничего ей не сказав», – ужаснулась я.

– За кого мне молить Бога? – спросила я и услышала: – Степановы мы по роду нашему. В миру я Евдокия. Иди с Богом, Ольга, и не греши.

Больше я ее никогда не видела. Все сбылось, что она говорила. Я занимаю хорошую должность. У меня есть семья. С ужасом думаю, что не было бы моих любимых детей, если бы я тогда наложила на себя руки. Я очень долго искала ее и поняла, что речь идет о Вашей бабушке, Наталья Ивановна, только тогда, когда познакомилась с Вашими книгами. Как хорошо, что наш род не прервался по воле Божьей. Уверена, что Господь дает таких, как Вы и Ваша бабушка, для того, чтобы у черты гибели нам могли протянуть руку помощи и спасения.

«…быстрей поезжай домой…»

Из письма М. З. Сусловой

Приехала я к Вашей бабушке по приворотным делам. Заняла очередь, стою. Смотрю, вышла Евдокия на крыльцо, постояла, оглядывая всех из-под руки, и вдруг меня пальцем поманила. Я подошла, а она мне говорит: «Доченька, быстрей поезжай домой, твой дом грабят».

Когда я приехала, и правда, в доме воры побывали. Замок сломан, все перевернуто вверх дном, но ничего не унесли. У двери узел с добром. Воры собрали все самое лучшее, но не унесли. Я думаю, что Евдокия, бабушка Ваша, их остановила.

«…от Вашей, Богом данной чудесницы»

Из письма А. И. Гетман

Уважаемая Наталья Ивановна, у меня есть Ваши книги, из них я узнала, что Вы пишете о своей бабушке. Дело в том, что у меня есть материал для Вашей книги. Ведь к Вашей бабушке когда-то приезжали моя бабушка и мама. Бабушка была больна, а мама ее сопровождала. Забегая вперед, скажу, что бабушку мою все-таки поставили на ноги, хотя все врачи от нее в то время отказывались. Но интересен вот какой факт: когда они были у вас, пользуясь этим случаем, моя мама пожаловалась Вашей бабушке, что ей абсолютно ни в чем не везет, как в личной жизни, так и на работе. В то время моя мама работала продавщицей московского магазина, и ей приходилось каждый месяц платить недостачу, хотя она абсолютно ничего не брала, ни денег, ни продуктов. Она говорила Евдокии, что хочет уйти из магазина, но только не знает, куда ей податься, ведь училась-то она на продавца. Ваша бабушка выслушала мою маму и сказала: «Никуда ты из магазина не уйдешь, скоро в вашем магазине будут судебные дела. Посадят трех людей за хищения, а ты проработаешь в этом магазине еще не один десяток лет, будешь директором, а вот замуж выйдешь за чиновника и только под сорок лет». Все, что она тогда сказала моей маме, сбылось. Проработала она продавцом, потом завотделом, потом заведующей, а после стала директором. В тридцать семь лет она вышла замуж за папу, он по тому времени занимал очень серьезный пост. Потом родилась я. В общем, все, все сбылось. Мамы уже нет, и я хочу сказать Вам о том, как она уважала и любила Вашу бабушку. Ей всегда помогали ее молитвы, которые она привезла в Москву от Вашей, Богом данной чудесницы Евдокии.

Низкий Вам поклон и светлая ей память. Я очень надеюсь, что и мое воспоминание попадет в Вашу замечательную книгу!»

«А через три недели началась война»

Рассказ Щербаковой Анны

Есть у нас семейная легенда, о которой я расскажу вам так, как сумею. Моя бабушка ездила лечиться к Евдокии Степановой. Находилась она у нее три недели и вернулась здоровой. Но заметили мы, что она все время о чем-то думает. И вот однажды я нечаянно подслушала разговор бабушки с ее сестрой.

Помню, говорила бабушка: «Евдокиюшка знает будущее. Ох, Лена, наслушалась я там о чудесах. Люди говорили, будто каждое ее слово сбывается. Да что люди! Я туда еле живая поехала, а теперь, слава Богу, здоровая. Лена, война скоро будет. Евдокиюшка предупредила: мол, если не скажем мы те слова, что она велела запомнить, в спину Кириллу, когда его уводить будут, то он умрет. Так страшно лишиться мужа!» «Бог с тобой. Какая война? – сказала тетя Лена. – Как хочешь, а я в это не верю».

А через три недели началась война. Фашисты для устрашения расстреливали целые села, чтобы остальные сдавались без боя, не сопротивляясь.

Все потом удивлялись: откуда же Евдокия могла знать, что будет война? Она рассказала моей бабушке о грядущей беде и научила потайным словам, которые сберегли жизнь и нам, и Кириллу (бабушкиному мужу и моему дедушке) тоже. Когда фашисты уводили его с толпой мужиков, бабушка читала их в спину своему мужу. Эти слова, наверное, его и сберегли. Тогда он чудом остался жив. Как дедушка рассказывал, их всех поставили в ряд перед ямой, которую перед этим и заставили выкопать, и стали стрелять. От ужаса он закрыл глаза, а потом кто-то из рядом стоящих завалился на него и утянул с собой в яму. Фашисты потом и в яму стреляли, но дедушку каким-то чудом не задело. Ночью он кое-как вылез из ямы, где были одни трупы, и спрятался в лесу. Через несколько дней, когда карательный отряд пошел дальше, он пробрался домой, а мы ведь его уже оплакали.

«…их бы все души на его одну обменяла не задумываясь»

Встретила меня как-то очень старая женщина, стала обнимать и целовать руки. Я удивилась, так как до этого ни разу ее не видела. Я стала расспрашивать ее, откуда она меня знает, она же мне в ответ: «Тебя не видела до этого, зато я знавала твою бабушку, это я ей кланяюсь через тебя. Я ей всей жизнью обязана, да и счастьем тоже».

Рассказала она мне свою историю:

«Помер у меня муж, молодой был, сильный, красивый. Его кедром задавило, он шишковал да так на жизнь и зарабатывал. Я с ума стала от горя сходить, пыталась руки на себя наложить, дети стали не милы, их бы все души на его одну обменяла не задумываясь. От горя я буйной стала, волосы на себе рвала и выла целыми днями. Дети под лавки забьются и сидят, как сверчки, боятся вылезти, а я все зло на них вымещаю, грешная. Думала, если бы не они, я бы с ним в тайгу пошла, глядишь, уберегла бы, не погиб бы он тогда, может быть. И вот соседка дала адрес твоей бабушки и сказала: “Она и от тоски полечить может, а захочет, и мужа к тебе вызовет, поговоришь с ним”.