Автобиография. Старая перечница - Хмелевская Иоанна - Страница 50

Ладно, расскажу поконкретнее.

Первая наша встреча произошла в очаровательной «Шпульке». Если меня поначалу и удивил выбор места встречи, то я вскоре успокоилась. В конце концов, мне не велели лаять из-под столика, не требовали от меня публичного выступления, так что я о них и слова плохого не скажу. А закончился чудесный вечер роскошным подарком — мне преподнесли огромнейшее блюдо устриц. Не вскрытых.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я привезла подарок домой. А у меня ведь не было специального прибора для вскрытия устриц. Ну точь-в-точь как в «Дэвиде Копперфильде»! Сравнение почетное и нисколько не обидное. Однако я слишком любила устрицы, чтобы капитулировать перед трудностями. О нет, не отступлю. Окружающие меня люди были того же мнения, за работу взялась Малгося. Точно знаю, что она испробовала все подручные инструменты: всевозможные ножи и ножички, плоскогубцы, щипцы, молоток, секатор, ножницы и даже открывалку для пива. Во всяком случае, все это я ей подсовывала. Ей удалось вскрыть четырнадцать устриц, которые я жадно поглотила. У Малгоси руки были в мозолях и пузырях, а единственным утешением для нее служило то, что ее не заставляют этого есть. Не нравились ей устрицы, и все тут, что меня всегда очень удивляло.

С остальными она не справилась, а поскольку я уже почти наелась, решила — пусть с оставшимися мучается пан Тадеуш, который тоже при этом присутствовал. Малгося отказалась от его помощи, как и от помощи прочих добровольцев. Однако пан Тадеуш мучился дома, а удовольствие получила Аня Павлович, вторая половина издательства. Устрицы она весьма ценила, но ей досталось все же меньше, чем мне.

Вторая встреча с Обществом произошла после выхода книги «Коты в мешках», и я получила от них кошачий мешок. Прелесть! И опять от меня ничего не требовалось, только распаковать мешок, в котором было все! Сразу признаюсь, что стиральный порошок я использовала для стирки, а колготки перемешались с моими, и теперь я в них не разбираюсь. Лисий хвост я держу на память и показываю всем, кто пожелает, часы завести так и не сумела, но это неважно. И еще признаюсь: я нечаянно украла у них пепельницу, точно такую же, какая была в мешке. Богом клянусь, нечаянно, просто ошиблась, я действительно ворую очень редко, нет у меня к воровству ни склонности, ни таланта, но если бы они знали, как нужны мне обе эти пепельницы, они наверняка бы меня простили.

Удовольствие от этого вечера получили и мои канадские дети, а значит, для меня двойное удовольствие, они как раз находились в Польше, и Монике что-то из мешка понравилось, не помню только что, но я ей это подарила.

И опять хочу подчеркнуть, насколько в нашей жизни неразлучно связаны неприятности и удовольствия, неудача и справедливость.

Неприятность заключается в том, что после каждой встречи в Обществе (а таких встреч уже было четыре, точнее, три с половиной) я очень плохо себя чувствую, ни на что не гожусь. Как-то так получается, что они происходят в самые напряженные моменты моей жизни — или подготовка праздничного стола, или после посещения стоматолога, или во время лихорадочных поисков материала для книги, над которой я как раз работаю. Не виновата я в этом и ничего не могу поделать, ведь я же не нарочно, а бодрости во мне осталось — что у стельной коровы. Нет, другое сравнение — что у нейрохирурга после четырехчасовой операции, так, пожалуй, звучит поэлегантнее.

Общество наверняка заслуживает всего самого лучшего, но я на встречах с ним получаю удовольствие, вот и расплачиваюсь. Это я о справедливости. Во время последней встречи им удалось уговорить меня полакомиться мороженым. Уж не знаю, какое умственное затмение нашло на меня, я хотела просто посидеть тихо-мирно, а тут набросилась на мороженое и уписала почти все, чуть не лопнув. За что и была наказана.

К счастью, не очень жестоко. Дома все прошло.

Да, кстати, приборами для вскрытия устриц я обзавелась.

Кажется, я собиралась признаться еще в одной своей странности, которую никто не может понять. Возможно, она объясняется моей ленью. Или возрастом? Это вернее, ведь не нарожай я в свое время детей и не обзаведись семьей, я бы за тяготами всей моей тогдашней жизни напрочь позабыла, что я еще и женщина.

Женскими качествами я, без сомнения, обладала в изобилии между тридцатым и сороковым годами моей жизни. Я имею в виду те качества, о которых во всем мире принято извечно говорить: «Хочешь быть красивой — страдай!»

Я и страдала, только не могу сказать, что добилась компенсации, ведь мне тогда не хватало абсолютно всего: времени, денег, потрясающей красоты и так далее.

Те, кто читал первые тома моей проклятой «Автобиографии», знают, что в пору моей молодости я не могла заняться чисто женским искусством украшать себя — прежде всего потому, что мой муж не выносил макияжа. Немного пудры на нос — еще туда-сюда, с трудом, но терпел. Удалось убедить его, что от блеска собственного носа у меня болят глаза. Что же касается всего остального, его интерес к моей внешности ограничивался уже приведенным здесь высказыванием: «Не могла бы ты хоть немного причесаться?» Так что вся косметика — все эти кремы, лосьоны, маски и прочая — была мне недоступна. Единственное, чем я занималась, но без особого успеха, — мои холерные волосы. Перед зеркалом я тогда проводила не более пяти минут три раза в день, тем самым экономя время.

После развода все изменилось, но потерянного не вернешь, нужных навыков я не получила. Конечно, я накупила необходимые косметические изделия, но очень мало, не по карману они были для меня в ту пору. И решила — вот выберу подходящий момент, наступит же в один прекрасный день такая свободная минутка, тогда я сразу всем этим и займусь, наведу марафет на полную катушку и посмотрю, что выйдет.

До сих пор такая минутка так и не наступила.

Разумеется, я имею в виду достаточно длинную минутку, которой бы хватило на все манипуляции. Короткие минутки, ясное дело, находились ежедневно, в конце концов, я была молода, постоянно на людях, хотелось выглядеть ухоженной. Должна признать, мои усилия завершались по-разному — то лучше, то хуже. Но эта проблема меня не терзала, уж точно бессонницей я из-за нее по ночам не мучилась. Имелись занятия куда как более важные, чем забота о собственной наружности.

Искусственные ресницы, насколько помню, я пришпандоривала раза четыре в жизни. Искусственные ногти — никогда.

И вот еще что. От нормальных женщин меня отличало равнодушие к тряпкам. Терпеть не могла примерок, если что и покупала — то не меряя. Я даже как-то не отдавала себе отчета в такой своей странности, но вот недавно Зося с Моникой накупили шмоток, которые до этого бесконечно примеряли в магазинах, и, придя домой, опять принялись вертеться перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон и оживленно обсуждая обновы. Я в изумлении взирала на них, и тут до меня дошло — а ведь мне такое и в голову никогда не приходило. Нет, не только теперь, но и в молодости.

Даже в Дании, когда я в первый раз смогла за границей, по настоянию Ани Добжиньской, приобрести для себя элегантные предметы гардероба. Надела я их, лишь когда в том появилась нужда. Не все сразу, конечно, а только те одежки, в которых собиралась выйти в люди. И тогда тоже мне не пришло бы в голову примерить заранее что-нибудь из обновок.

Хвастаться тут нечем, не исключено, что так во мне проявляется… не знаю, может, неряшество? Скорее, все-таки равнодушие к себе.

Неудивительно поэтому, что я так не люблю выступать публично. Подобные выступления требуют особой подготовки, чуждой моей душе. Вот нарисовать какую-нибудь картинку — это я бы сделала с удовольствием, это по мне, да только никогда не выкроишь время. Наверное, сумела бы разрисовать и собственную физиономию, хотя вряд ли у меня это хорошо бы получилось. А кроме того, лет двадцать назад я нечаянно высыпала в раковину арабскую краску, которой я тогда привыкла пользоваться, и как-то недосуг было съездить в Марсель за новой. Так и живу без нее.