Автобиография. Старая перечница - Хмелевская Иоанна - Страница 24

Через неделю врач с удовлетворением констатировал первые успехи — болезнь приостановилась в своем развитии. И это замечательный результат, хотя чувствовала я себя совсем не замечательно. Болезнь испортила для меня чудесную свадьбу старшего сына пана Ришарда.

Свадьбу играли в начале июля, и тут я впервые встретилась с интересным явлением, которое позже стало принимать все более широкие масштабы, — благотворительность, приуроченная к бракосочетанию. На свадебных приглашениях молодые вежливо просили гостей вместо цветов и подарков приносить игрушки для бедных детей. Приглашенные приняли близко к сердцу благородные пожелания молодоженов, и потом я собственными глазами видела шесть мешков, содержимое которых могло осчастливить любого ребенка, не только из бедной семьи. Мне сказали, что я видела не все мешки.

Стояла страшная жара, я была еще не совсем здорова и решила ехать на такси. Глупее ничего не придумала, ведь в моей машине имелся кондиционер. Свадьбу играли на широкую ногу, организовано все было прекрасно — за исключением температуры. И во всех помещениях, и на воздухе свирепствовала такая жара, что я еле держалась на своих еще не окрепших ногах. Ругая себя на чем свет стоит, я с трудом дождалась такси, вынужденная покинуть торжество, которое только-только набирало обороты.

Приехали дети, и мы отправились отдыхать в Трувиль, опять в отель «Флобер». У него два огромных достоинства: он недорогой и расположен в прекрасном месте. Отель, стоящий на самом берегу моря, уже по одной этой причине должен быть безумно дорогим, но «Флобер» — гостиница старая. Мебель столетняя, какие-то комодики допотопные с застревающими ящиками. Лифт такого размера, что вещи приходится возить по частям. Нет ресторана и даже кафе, разумеется, никаких кондиционеров, а стоянка теоретически рассчитана на четыре машины, практически же забита десятком.

И при всем при том ни с чем не сравнимое очарование старины. Впрочем, комнаты просторные, ванные со всем необходимым. Правда, не знаю, как выглядят номера на противоположной от моря стороне.

Старина вышла нам боком. Зося была очень чувствительна к домашнему грибку и, едва войдя в отель, стала подозрительно принюхиваться. Отель недавно отремонтировали и, по мнению Зоси, при этом использовали и чрезвычайно вредные для человека антигрибковые средства. Она их нутром чует. Мы тоже ощущали какой-то чуть заметный запах, но не обратили бы на него внимания, если бы не мания Зоси. У всех, кроме меня, немного побаливала голова, я же вообще последнее время плохо себя чувствовала, о чем и писала выше.

Вскоре после приезда я отправилась купаться в море. Хорошо, со мной пошла Моника, без нее я бы как пить дать утонула. Войдя в воду по колено, я пошатнулась и села. Ну и что в этом особенного? Тысячу раз я вот так садилась в мелком теплом море просто для удовольствия. Однако тут оказалось — не могу встать. Мешали легкие ласковые волны, заливавшие лицо, они как-то ненавязчиво пытались меня и вовсе уложить. Моника сообразила, что плохо дело, схватила меня за руку, помогла подняться. Я с трудом стояла на ногах и ничего не понимала. Мне стало плохо в море, которое я всю жизнь так любила? Добро бы в нашем суровом Балтийском, но в этом теплом супе?!

Мы повернули к берегу, и тут меня поразила головная боль. Но какая! Голову как обручем стянуло, от боли я едва не потеряла сознание.

Уже более сорока лет, со времен мигреней моей молодости, я не знала, что такое головная боль. Теперешняя боль была несравненно сильнее тех мигреней. Полуживая, еле дотащилась я до шезлонга. Перепуганные родные предлагали таблетку от головной боли, а я, закоренелая противница всякой химии, отказывалась. К тому же боль чуточку отступила. Меня успокаивали, объясняли внезапную мигрень спазмом после погружения в прохладную воду. Ага, при температуре в двадцать с лишним градусов!

История повторилась, когда я встала под теплый душ. Теперь уже ни о каком спазме не могло быть речи. Если бы я полезла под кипяток или ледяную воду — другое дело, но тепленький душ… Глупости. На сей раз боль держалась дольше.

В третий раз я не выдержала. После получаса невыносимых мук сожрала канадскую таблетку. Ладно, помирать, так с музыкой! Хуже быть не может, а если, скажем, разболится живот, то наверняка полегчает голове. Ничего не разболелось, а головная боль прошла.

Мы не могли понять, откуда такое берется, с чего вдруг. Зося упорно винила грибок, точнее, средство против него. К тому же и у остальных головы побаливают, хотя и не так сильно, как у меня. Отравимся мы тут до смерти, загнемся как миленькие. Надо сматываться.

Сократив наше пребывание в милом старинном отеле, мы уехали в Париж. Следы от укусов мошки почти исчезли, и к концу августа я потихоньку стала приходить в норму.

И тут оказалось — ничего не поделаешь, в сентябре я должна ехать в Москву.

Ясно понимаю, что тут буду вынуждена сделать прыжок назад, ибо Москва — это вам не хухры-мухры, а серьезное дело.

В тот период, когда я переезжала в новый дом, сгибаясь под множеством навалившихся на меня тягот, вдруг узнаю о приезде ко мне моей московской издательницы, Аллы Штейнман, главы «Фантом Пресс». На конференцию. Набралась куча проблем, связанных с выходом моих книг в России. Состоятся не просто переговоры, а именно конференция, я твердо придерживаюсь этого термина. Надо обсудить какие-то условия, подписать какие-то соглашения, короче — много чего сделать. Но в суть проблем я всегда отказывалась вникать, предоставив всем заниматься моему литературному агенту, и оставалась глухой ко всем попыткам добиться от меня каких-то решений, а если что и доходило до моего сознания, я тут же об этом забывала. Понимала я только одно: приедет несколько человек, мы все обсудим, а я распишусь на каких-то бумагах. Это я могу.

В принципе, я уже переехала в новый дом, но еще не до конца устроилась, однако гостиная была уже обставлена — диван, кресла, стол. Висели занавески и шторы. Насчет обеденного стола — не уверена, был ли он, но я и не собиралась устраивать званый обед, ведь встреча официальная, можно ограничиться кофейком, чайком. К этому легкие закуски, сэндвичи, а в качестве основного блюда — бобы, которые, к счастью, я сварила еще накануне.

И вот как раз в тот момент, когда пятеро гостей выросли на пороге моего дома, погас свет. А уже наступил вечер. Стемнело рано, ведь зима на носу. В дверь гости как-то просочились, тут ими занялся пан Тадеуш, а я принялась искать свечи.

Звонить насчет электричества не было смысла, наши дома были подключены еще ко временной подстанции.

Пока рылась в поисках свечей, сообразила, что гикнулись мои планы насчет чайку-кофейку, ведь чайник у меня электрический, вода в нем холодная. Готовить на дровах в камине? Свечами в достаточном количестве я тоже не успела обзавестись, было их у меня всего шесть штук, и, к моему величайшему удивлению, все эти штуки я разыскала.

Таким вот образом чрезвычайно важная конференция и подписание огромной важности документов происходили при шести свечах в сопровождении холодных бобов и бутылки красного вина. Вино оказалось единственным напитком, который я могла предложить высоким гостям. Была, конечно, еще вода из-под крана, но подавать ее к бобам я не решилась. Конференция шла своим чередом, ведь все вопросы были уже заранее согласованы, однако темнота внесла некоторый беспорядок в плавный ход переговоров. Кто-то, шаря в полутьме по столу, опрокинул свой бокал с вином (не поручусь, что при этом не опрокинулась и бутылка), содержимое сосудов вылилось на мой новый бежевый диван, на пол и частично мне на ноги, но последнее уже пустяки.

Торжественно заверяю, что истинной причиной инцидента явилась именно темнота, когда многие предметы приходилось отыскивать на ощупь. Никакой драки между участниками встречи не было. Напротив, царила дружеская атмосфера, ведь все возможные противоречия были заранее улажены, как я уже сказала, где-то там, без меня. Так что единственным диссонансом оказалось пролитое красное вино. Виновник инцидента и пан Тадеуш кинулись вытирать его (наверное, своими носовыми платками, в темноте я все равно не разыскала бы никаких тряпок) и с большим усердием размазали по всему, что попадалось под руку, в том числе и по моим ногам, хотя я и умоляла их оставить ноги в покое.