Нефритовые четки - Акунин Борис - Страница 58

– Очень кстати, – все так же тихо сказал Маврикий Христофорович. – Это мисс Эшлин, дочка старого Корка Каллигана, владельца Дрим-вэлли. Очевидно, приезжала в Круктаун за покупками, а теперь собирается домой, на ранчо. Может быть, подвезете даму? Что ей трястись в таратайке по пыльной дороге? – Стар подмигнул. – А заодно потолковали бы про покупку долины. Говорят, папаша в дочке души не чает. А?

– Я не подряжался вести коммерческие п-переговоры, – сухо ответил Фандорин, пытаясь рассмотреть, хороша ли барышня. Далековато было, да и не стояла она на месте – все время вертелась.

– Это не поручение, а просьба, – проникновенно молвил полковник. – Если бы ирландец продал мне долину, я бы сумел навести там порядок – на правах собственника. Не для себя ведь стараюсь – для соотечественников…

Девушка наконец оборотилась лицом. Присела на корточки, двумя руками покачала колесо – проверяла мягкость рессор.

Ценитель красоты Маса так и впился в нее немигающим взглядом. Значит, хорошенькая.

– Разве что ради соотечественников, – сухо молвил Фандорин. – Но согласится ли мисс Каллиган сесть в карету к незнакомому мужчине?

Задача была не из простых. Как завести разговор с барышней, если вы ей не представлены?

Мистер Стар от этой скользкой миссии уклонился, сославшись на свои непростые отношения с Каллиганом-старшим. Еще раз скороговоркой пожелал Фандорину успеха в благородном деле, да и ретировался за ворота.

Эраст Петрович остался стоять один. Ему в голову пришла недурная мысль: вот было бы замечательно, если б мисс Каллиган что-нибудь уронила. Он поднял бы, она бы поблагодарила. Слово за слово – знакомство бы и завязалось.

Но Эшлин Каллиган, к сожалению, не желала облегчать Фандорину задачу. Судя по ловким, уверенным движениям, эта девушка редко что-либо роняла.

Потрогала пальчиком бронзовую львиную морду на ступице колеса. Выпрямилась, обошла карету сзади. Тут ее заинтересовал багажный отсек. Она приподнялась на цыпочки. Не хватило роста – подпрыгнула.

Юные леди Бостона и Нью-Йорка, не говоря уж о европейских, не ведут себя на улице столь непосредственно. А что если, учитывая отдаленность от очагов цивилизации, просто подойти, приподнять шляпу и сказать что-нибудь непринужденное, заколебался Эраст Петрович.

В эту минуту кучер и Маса стали пристегивать к задку экипажа чемоданы. Мисс Каллиган с любопытством уставилась на японца, который делал вид, будто не обращает на нее внимания. Потом вдруг обернулась, заметила томящегося в нерешительности Фандорина и воскликнула:

– Это ваш китаец? Какой смешной! Вы что, поедете на карете полковника Стара? А вы ему кто?

Лишь красивая молодая женщина может позволить себе подобный стиль поведения, не впадая в бесцеремонность или вульгарность, подумал Эраст Петрович и сделал несколько шагов вперед.

Во-первых, приподнял цилиндр. Во-вторых, представился. В-третьих, объяснил, что Маса не китаец, а японец. В-четвертых, сообщил, что направляется в Сплитстоун. В-пятых, хотел сказать, что является деловым партнером мистера Стара, но не успел, потому что, услышав про Сплитстоун, девушка всплеснула руками:

– Ой, правда? Так нам же по дороге! У моего папы около Сплитстоуна ранчо, «Дабл-си». Наверное, слышали. Нет? Ну как же, на наших коровах тавро «Две луны», все знают. Я – Эшлин Каллиган. Раз нам по пути, можно я с вами в карете поеду? Я столько про нее слышала! – Когда чуть опешивший Фандорин не ответил, она схватила его за руку. – Ну пожалуйста!

А Эраст Петрович все не мог произнести дай слова. Не от растерянности. Просто несколько оцепенел при виде такой красоты.

Если б кто-нибудь увидел мисс Каллиган на фотографии, то вряд ли счел ее красавицей: скулы широковаты, рот чересчур, почти по-африкански сочен, да еще россыпь веснушек на носу. Но зато талантливый художник, особенно импрессионистского направления, непременно попытался бы ухватить сияние, исходящее от этого лица; полные чувства ярко-зеленые глаза; белизну кожи; эманацию радостной, полнокровной жизни; ну и конечно, ореол непокорных рыжих волос, так и вспыхивающих на солнце. Росту Эшлин была высокого, почти вровень с Фандориным, а пальцы, сжавшие ему запястье, пожалуй, без труда раздавили бы грецкий орех.

Эраст Петрович вспомнил песенку, которую пару лет назад исполняли в парижских кафешантанах. Она называлась «Жемчужина прерий», в ней пелось про отважного охотника на бизонов, которого погубила краснокожая разбивательница сердец.

Помнится, шансонетка показалась ему не только безвкусной, но и глупой: жемчужины не бывают красными, да и водятся, как известно, на дне моря, а не в прериях. Однако знакомство с Эшлин Каллиган заставило Эраста Петровича переменить суждение.

– Я сам хотел просить вас об этом, – поклонился он. – П-почту за честь и удовольствие.

Барышня взвизгнула от восторга.

– Правда, можно? Эй, парень! – немедленно махнула она кучеру. – Привяжи моих лошадок сзади. Они смирные, побегут, как цыпочки… Ну что же вы, мистер Фэндорин! Дайте руку!

На локоть Эраста Петровича она оперлась только для виду, потому что отлично могла подняться на ступеньку и без мужской помощи. Немножко растянула прикосновение (тоже безо всякой нужды), слегка пожала предплечье, словно проверяя крепость мышц. Занесла ножку, край юбки подняла так высоко, что Фандорин моргнул. Ангельски улыбнулась ему глаза в глаза.

И лишь после всех этих виртуозно исполненных маневров легко впорхнула в растворенную дверцу.

Прямо перед носом у Эраста Петровича качнулся круглый, эффектно обтянутый зеленым шелком деррьер, и изнутри кареты донесся восхищенный вопль:

– Уау! Прихожая с зеркалом!

Фандорин поднялся в экипаж.

Действительно, сразу над лесенкой располагалась обитая муаровой тканью каморочка с большим зеркалом, в котором отразилось слегка покрасневшее лицо детектива. Эраст Петрович поправил правый ус, слегка отклонившийся от симметрии, и повернул на звонкий голос:

– Кровать! А какая мягкая!

Не может быть, подумал Фандорин, заглянул за портьеру и увидел, что в великолепном салоне имелся не только альковчик с самой настоящей кроватью, но стол со стульями, диван и даже маленькая плита с медной трубой!

Кучер щелкнул кнутом, могучие першероны взяли с места, и фантастическая карета, слегка качнувшись, отправилась в путь. Под потолком бесшумно закрутились лопасти веера, который, как определил опытным взглядом Эраст Петрович, несомненно получал энергию от вращения колес. Отличное инженерное решение!

Да уж, подобных экипажей Фандорину видеть еще не доводилось.

Впрочем, подобных барышень тоже.

Мисс Каллиган не угомонилась, пока не сунула нос во все шкафчики и все дверцы. За одной из них обнаружился ватер-клозет, но это вызвало у жемчужины прерий не смущение, а лишь очередной взвизг восторга:

– Фарфоровый толчок! А куда девается дерьмо?

Слава Богу, ответ на этот вопрос Эшлин нашла сама – звук хлынувшей воды был заглушен новым «уау!» и рукоплесканием.

Это не барышня, решил Фандорин. Это степная дикарка или, выражаясь по-русски, простолюдинка. Просто в шелковом платье и с золотыми часиками, но безо всякого воспитания и понятия о приличиях.

Он постарался припомнить все, что Стар успел сообщить о семействе Каллиганов.

Старый Корк Каллиган начинал простым погонщиком, водившим стада из Техаса на север. Потом обзавелся собственным ранчо. Нашел золото в горной долине, выкупил ее у индейцев и назвал Дрим-вэлли, то есть Долина Мечты. Однако месторождение быстро иссякло. Несколько лет спустя богатую жилу обнаружили неподалеку, в Черных Горах. Корк понял, что поставил не на ту лошадь, и потерял к Дрим-вэлли всякий интерес. С тех пор он верит только в «рогатое золото», которое сделало его богатейшим скототорговцем во всей округе. У старика три взрослых сына, и каждый при деле. Старший собирает коровьи гурты в Техасе; средний управляет бойней в Чикаго; младший строит консервный завод в Миннеаполисе. Каллиганы задумали прибрать к рукам всю мясопромышленную цепочку, от пастбища до магазинного прилавка.