Мечи Ямато - Логачев Александр - Страница 13

— Э-э... нет, — несколько опешив, произнес Артем. И тут же подумал: «А почему нет? Черт возьми, может, это такая составная часть науки побеждать по-честному — в самый разгар боя влепить противнику вопросом не по теме и тем отвлечь его от рубилова на бамбуковых мечах?»

— У нас самурайские дома часто берут приемных детей из других домов, — говорил Мацудайра, все еще пребывая в стойке ханми. — Это делается, чтобы устанавливать дружеские связи между разными домами, чтобы крепить эти связи. Или чтобы создавать политические союзы. Или же таким способом основная ветвь семьи приближает к себе боковые ветви, не давая им окончательно отделиться...

— У нас для того же самого выдают замуж дочерей в другие семьи... — Как и мастер, Артем по-прежнему стоял в стойке ханми.

— Это само собой, — кивнул Мацудайра. — Но я сейчас говорю о приемных детях. Защищайся, Ямамото!

И мастер пошел в атаку, нанося удары один за другим — сверху, слева, справа. Артем отступал, подставляя свой синай под синай мастера и удивляясь, как ему удается сдерживать этот натиск. В тишине зала стоял дробный стук бамбуковых мечей. Артем пятился, пока не уперся спиной в стену. Мацудайра тоже остановился.

— Одно из главных правил кэмпо[14], Ямамото: никогда не ставь синай ниже боевого меча. Во время учебного поединка ты должен быть уверен, что держишь в руках боевой меч.

Мацудайра отошел к центру зала, давая возможность Артему отлепиться от стены и тоже выйти на середину.

— И прими во внимание еще одно правило кэмпо, — сказал мастер. — Искренность усилий — это ключ к успеху. Когда мы действуем против более сильного противника, в своих действиях не должны быть неискренними, напротив, нам следует проявить себя с лучшей стороны. Защищайся, Ямамото!

И мастер показал, что предыдущая атакующая серия была разминочной. Мацудайра увеличил скорость ударов. Артем уже не пытался угадать, откуда в очередной раз вылетит бамбуковая палка круглого сечения, вообще ничего не пытался угадать и о чем-то думать, а целиком положился на чутье. И какое-то время — вот удивительно! — ему удавалось успешно отбиваться. Но потом, понятно, все встало на свои места. Артем почувствовал касание шеи, касание плеча, удар по локтю и завершил серию удар по ребрам.

Бли-ин... Довольно чувствительно приложил, ирод. Артема согнуло. Он схватился одной рукой за бок, но из другой синай не выпустил. А еще гимнаст отчего-то не сомневался, что тот ураганный ритм, в каком тут феерил мастер, — это еще не предел его возможностей.

— Я не договорил о приемных детях, — раздался сверху спокойный голос Мацудайра.

Артем оторвал взгляд от пола, посмотрел на мастера.

— Я весь внимание, Мацудайра-сан.

— Приемные дети всегда деятельнее, энергичнее родных детей, — сказал Мацудайра. — Им надо бороться за свое место в новой семье. А права они имеют точно такие же, как и кровные дети, значит, могут подняться в новой семье весьма высоко, даже стать главой клана...

— И остальным отпрыскам волей-неволей приходится шевелиться, чтобы не оказаться в подчиненном положении у приемыша, — сказал Артем, поднимаясь.

— Ты верно говоришь. Приемные дети встряхивают и оживляют семью, в которую попадают. Не дают крови застаиваться. Ты понимаешь, почему я об этом говорю, Ямамото?

— Понимаю, что твои слова, мастер Мацудайра, каким-то образом связаны со мной, только не пойму, как именно.

— Я убежден, Ямамото, что стране Ямато только на пользу пойдут приемные дети из других стран. — Мацудайра направился к стойке с мечами. — Они точно так же оживят страну. Взбодрят ее, не дадут ей погрузиться в сон. Конечно, нельзя допустить, чтобы чужаки заполонили страну, но и отгораживаться глухим забором тоже нельзя.

— А как же быть с надписью на воротах: «Почитать императора, изгонять варваров»? Варвары — это же чужаки. Такие, как я.

— В одном и том же иероглифе люди видят разный смысл, Ямамото. — Мацудайра вложил свой синай в стойку, добавив к другим мечам. — Одни читают «варвары» и видят перед собой айнов[15]. Другие читают «варвары» и видят перед собой всех чужеземцев, даже китайских и корейских монахов. Я читаю «варвары» и вижу перед собой трусов и глупцов.

Артем тоже подошел к стойке и поступил со своим синаем в точности так же, как мастер.

— Я хоть и не так давно нахожусь в стране Ямато, но мне почему-то кажется, что твои слова, мастер Мацудайра, многим бы не понравились. Я имею в виду — многим влиятельным людям, принадлежащим к тем самым упомянутым тобою благородным домам.

— Что с того, Ямамото! Всегда кому-то что-то не нравится. Многим не нравятся снегопады зимой, и что теперь делать, высочайшим указом запретить снегопады?

Мацудайра задумчиво крутил в руках деревянный меч. Он отличался от бамбукового — был не прямой, а загнутый, был не круглого сечения, а вытянуто-овального. Собственно, изделию этому, поелику возможно, пытались придать сходство с катаной.

— Вот поэтому Хидейоши направил тебя ко мне, — сказал Мацудайра. — Он знает, что я не отнесусь к чужаку плохо только потому, что он чужак. Он помнит, чему я учил его. Но вот вопрос, Ямамото... думал ли еще о чем-нибудь Хидейоши, когда направлял тебя ко мне? Была ли у него какая-то вторая мысль при этом?

Мацудайра протянул Артему деревянный меч.

— Возьми боккэн, Ямамото. Этот боккэн изготовлен из знаменитого окинавского дуба, поэтому даже сквозь кожу, которой обмотана рукоять, ты можешь почувствовать тепло древесины.

Тепла Артем никакого не ощутил, а вот что сразу почувствовал — боккэн этот был гораздо тяжелее бамбукового меча-синая. И первое, о чем подумал Артем, взяв в руки окинавское изделие: «Если боевых дел мастер влепит мне такой штуковиной, то это будут уже совсем иные ощущения, и все как на подбор неприятные. А где же, блин, знаменитые маски с решетчатыми забралами, в которых в кинофильмах тренируются эти проклятые японцы?» Но маски, видимо, еще пока не изобрели, и по идее Артем имел все шансы сделать это первым в мировой истории, запатентовать изобретение и нагреть на этом руки. Если, конечно, достаточно проживет, чтобы успеть что-то там запатентовать.

— Боккэн многие самураи носят с собой вместе с боевыми мечами, — сказал Мацудайра, доставая и себе боккэн из стойки. — Чтобы не опоганивать катану боем с недостойными людьми, например с разбойниками или невежливыми горожанами, самураи часто используют боккэн. А сейчас выбери любую стойку, Ямамото. Или из тех, что я тебе показал, или какую хочешь. Одно из правил кэмпо гласит: «Стойка должна быть естественна. Она должна быть естественной частью тебя самого». Приготовься, сейчас я проведу такую атаку: первый удар нанесу слева, второй сверху. Попробуй отразить эти удары.

И мастер не замедлил выполнить обещанное. Что-то мелькнуло в воздухе. Какие-то деревяшки громко стукнулись друг об друга. А потом Артем увидел у себя перед носом темное изделие из окинавского дуба. Если бы гражданин мастер не остановил дубовый меч в миллиметре от Артемового лба, то сотрясение воздушному гимнасту, думается, было бы гарантировано.

— Неплохо, Ямамото. Ты сумел остановить первый удар, — сказал Мацудайра, убирая боккэн от лица Артема.

«Я остановил первый удар?» — акробат сильно удивился. Но удивление удержал при себе. Ну да... вроде бы он рефлекторно вскинул меч. А услышанный стук — это не иначе соприкосновение боккэнов.

— Укиё-э[16] тебе подарили в монастыре? — вдруг спросил мастер.

— Что? — не понял Артем.

Деревянный клинок взлетел вверх, его лезвие коснулось груди Артема. Вернее, не груди, а выскочившей из-под куртки во время учебного боя лакированной дощечки на шнуре. Вот, значит, о чем спрашивает мастер...

— Нет, не в монастыре, — Артем замялся. — Мне... Я нашел ее в городе Яманаси. На улице. Видимо, кто-то обронил.