Бесконечный матч - Лобановский Валерий - Страница 44

Почему бы, похвалив за победу, не разобрать объективно и профессионально игру со знанием дела, да так, чтобы не только любители футбола поняли, что же происходило на поле, но и тренеры и игроки могли бы почерпнуть для себя из такого анализа что-то полезное? И почему, справедливо отругав за поражение, с таким же знанием дела не проанализировать все сильные и слабые стороны соперников, чтобы польза от этого была и читателям, и команде? Удалось бы, наверное, и то и другое нашим обозревателям, если бы им доставало стремления к футбольному образованию и самообразованию. Ведь развивается футбол, не стоит на месте.

Как мне представляется, на футбольной прессе лежит огромная ответственность, ведь слово не только формирует общественное мнение, но и влияет на поведение зрителей на трибунах. Оно должно быть взвешенным и основываться на единственном критерии – объективности. Возможно, я ошибаюсь, но, похоже, общий уровень футбольной журналистики, если таковая существует (а в этом есть сомнения, поскольку многие пишущие сегодня о футболе, завтра комментируют состязания по стрельбе из лука, послезавтра рассказывают о хоккее или велоспорте, затем о гимнастике и т. д.– подобная всеядность не стыкуется с нашим временем узкого профессионализма, зато расцвету дилетантизма способствует), за два, два с половиной последних десятилетия снизился. Места, освобожденные в силу ряда причин асами, формально, конечно, заняты, но, к сожалению, большей частью формально.

Не буду называть фамилии. И не потому, что не хочу кого-то задеть или обидеть. Просто в контексте общих рассуждений упоминание фамилий не выглядело бы правомерным, а заниматься подробным рецензированием рецензий на матчи нет времени и места. Из опыта общения с коллегами и некоторыми игроками скажу: они хорошо знают возможности и пристрастия каждого из пишущих о футболе, кого-то читают полностью, кого-то – по диагонали, кому-то верят, кому-то – нет.

После Португалии на коллегии Спорткомитета обсуждался вопрос «Об итогах футбольного сезона 1983 года и мерах по повышению мастерства советских футболистов», но серьезных мер так и не было принято – обычная калька с предыдущих и будущих (!) постановлений. Впрочем, нет, одну решительную меру приняли, сформулировав ее следующим образом: «За допущенные серьезные просчеты В. Лобановскому и Н. Симоняну объявлен выговор. Признано нецелесообразным использовать их в дальнейшем в качестве тренеров сборных команд страны». Куда уж серьезнее – даже о юношеской сборной забудьте!

Выговор – дело понятное: заслужили – получили. Но за явное обвинение в профессиональной непригодности ни перед Никитой Павловичем, ни передо мной не извинились даже тогда, когда приглашали возглавить сборную за три недели до се отлета в Мексику. Более того, формулировка осталась, постановление не аннулировано. Так мы, которых «нецелесообразно использовать», и работаем в сборной… фактически вопреки постановлению высшей пашей спортивной организации.

Домой я вернулся с твердо принятым решением до конца дней своих работать только в клубе. Но перед Мексикой не выдержал…

В Киеве меня приняли достаточно хорошо. Команда заняла в чемпионате седьмое место, с Юрием Андреевичем Морозовым, приступившим к переформированию ее рядов, намерены были распрощаться. Я предложил ему остаться в роли помощника. Он отказался, и я его понял. Стремление к самостоятельной работе, особенно если привык только к ней, всегда похвально.

Чем мог закончиться для меня первый после возвращения сезон и чем он закончился, я уже рассказывал.

…Мексиканские страсти поулеглись довольно быстро. Переосмыслив уроки чемпионата, проанализировав его итоги с точки зрения прежде всего выступления сборной Советского Союза, мы почти немедленно вступили в следующее соревнование – отборочный турнир чемпионата Европы в одной группе с командами Франции, ГДР, Норвегии и Исландии, в котором вновь требовалась только победа.

По-прежнему несколько неопределенным представлялось мне мое положение как тренера сборной. С одной стороны, когда перед Мексикой мне предложили возглавить команду, никакие перспективы не оговаривались, не было никакого разговора о, скажем, новом четырехлетнем цикле подготовки к чемпионату мира 1990 года (серьезно эта тема не обсуждалась и после нашего возвращения с первенства мира). С другой же стороны, в послемексиканский период я вроде бы автоматически оставался, продолжая работать в клубе, и тренером сборной, готовил ее вместе с опытными коллегами к матчам европейского турнира.

Если перед чемпионатом мира мы оказались в сложном положении, то после Мексики ситуация изменилась, но не упростилась. Любители футбола, общественность, пресса дали в целом высокую оценку нашим играм на чемпионате (и это несмотря на отсутствие приемлемого результата), от пас требовали сохранить состав, продолжать работать в том же направлении, считали, что мы способны не только выиграть отборочный турнир, но и победить на чемпионате континента.

Но кто возьмется утверждать, что игра на чемпионате мира была не всплеском, где гарантии, что мы можем не только повторить ту игру, но и развить ее? Гарантий таких нет, и никто их дать не может. Время покажет, сумеют ли те молодые в основном ребята, которые впервые участвовали в исключительно трудном соревновании – чемпионате мира, сохранить высокий уровень на протяжении длительного времени, сумеем ли мы, тренеры, в полной мере содействовать этому.

Можно было предположить, что мы не пройдем европейский отборочный турнир. Возможен был такой вариант? Наверное, возможен. Громогласно заявлять, что мы победим, – лишь воздух сотрясать. А что же дальше в таком случае? Сохранила бы сборная выбранное направление?

Сложности были связаны с тем, что в нашем распоряжении находился очень ограниченный круг футболистов, соответствующих требованиям, которые мы предъявляем. Необходимо проделать огромную работу для того, чтобы найти игроков, способных эти требования выполнять, и подготовить их. Ведь не сразу же это делается: привлекли игроков в сборную, поставили на матч и тут же получили требуемый результат. Нет, нужно время, ведь сборная – тот же коллектив, пусть функционирующий периодически, по коллектив, в котором должны быть свои традиции и задачи, лидеры и нравственная совместимость.

А где гарантии, что мы будем продолжать эту работу? Приходить же в сборную на год и в случае малейшей неудачи возвращаться «на круги своя» нет смысла.

Такая в нас вера родилась после чемпионата мира, что самое страшное было – подвести людей, разочаровать их.

Безусловно, основными нашими соперниками по группе были французы, владевшие на тот период титулом чемпиона Европы, и футболисты ГДР, давно уже в финалы крупных турниров не попадавшие и намеревавшиеся сделать это. Тем более что фон был благоприятным – спад в игре команд, выступавших в Мексике. Замечено: сборные, прилично выступившие на чемпионате мира, потом некоторое время находятся в тени. Самый характерный пример – итальянцы, победившие в 1982 году в Испании, по не сумевшие затем пройти довольно несложный отборочный турнир первенства континента.

Подтверждением закономерного спада стали, мне думается, ничьи, которыми довольствовались в Рейкьявике в матчах против Исландии и французы, и мы. Как выразился тогда Анри Мишель, тренер сборной Франции, «заочный счет между французской и советской командами стал 1:1 и через две недели в Париже во время очной встречи многое прояснится». Можно было бы напомнить, что с исландцами мы играли без травмированных Яковенко, Чивадзе, Яремчука и Беланова, но перечисление больных игроков основного состава сборной вызывает обычно гнев со стороны людей, далеких от практической работы с футбольной командой и считающих, что если даже травмированы все одиннадцать ведущих, все равно коллектив обязан выигрывать любой матч против любого соперника на любом поле да еще непременно показывая «красивый» футбол.

Перед игрой 11 октября 1986 года на «Парк де Пренс» нас больше всего беспокоило функциональное состояние ряда игроков, толком не отошедших после чемпионата мира, на котором было отдано очень много сил, но продолжавших напряженный сезон в чемпионате страны, европейских турнирах и в матчах за сборную. Показатели медицинского обследования накануне немного нас успокоили. Что же касается настроя… На игру в Париже никого не надо было настраивать. Все понимали, что от результата встречи с французами во многом зависит, попадем ли мы в 1988 году в ФРГ или нет. Анри Мишель заявил, что ничья стала бы для него равносильной поражению. Нас ничья вполне бы устроила. Атаковать – да, но не сломя голову, а обезопасив тылы.