Пропустите женщину с ребенком - Лобановская Ирина Игоревна - Страница 32

— Ребята, — велел он, — нужно нести девочек на руках…

«Ты, психопат! Немедленно поставь меня на место! Я не выношу резкого постороннего вмешательства в мой организм!» — вспомнил Борька.

ОйСвета плелась где-то позади всех, совершенно выдохшаяся и обессиленная. Почему-то ей не помогала сейчас ни ее спортивная биография, ни королева спорта легкая атлетика.

— А как мы сумеем брести в этих сугробах да еще с девчонками на руках? — усомнился один из парней.

— Тогда они вообще вскоре не смогут идти! — резко возразил Леонид. — Посмотри на них!

Даже в этой снежной темноте девичьи разноцветные фигурки оказались чересчур выразительными, слишком понурыми и унылыми, чтобы кто-нибудь решился опровергнуть вывод Леонида.

ОйСвету нес он. Недоспасов спорить не стал, сейчас это глупо и вообще ни к чему. А она просто молчала. Компания пробиралась через снега, сражаясь с пургой и ветром еще какое-то время. Сколько — больше не знал никто.

Борис чувствовал, как мертвенно леденеют, наливаются холодом руки и ноги, как деревенеет спина, как жмется к нему в последнем желании выжить какая-то девочка… Он забыл ее имя. Он ничего не помнил и не понимал. И думал, что это все… Борис готовился через минуту-другую уронить в снег свою оцепеневшую ношу и упасть рядом с ней… Навсегда. Пусть… Горы не любят легкомысленных. Главное — ОйСвету несет Леонид. И он ни за что не выпустит ее из рук… Ленька донесет ее до лагеря. Обязательно.

Снизу вдруг отчаянно крикнули срывающимися голосами:

— Ребята, держитесь! Осталось еще чуть-чуть! Несколько метров!

По-прежнему хохотал ветер. Наверное, Борису померещилось… Но крики повторились, приближаясь.

Двоим парням, ушедшим вперед, все-таки посчастливилось выйти к лагерю, и они теперь спешили назад вместе с проводниками и добровольными спасателями.

В Москве Леониду отрезали отмороженные пальцы на руках и ногах.

Борис потерял левую ногу почти до колена.

ОйСвета умерла. Одна из всех…

Последние метры до лагеря Рубан нес ее мертвую, не подозревая об этом.

19

Виталий позвонил бывшему тестю и наставнику.

— Геннадий Петрович, как там Кристина? Я беспокоюсь…

— Беспокоиться нужно было намного раньше! И тебе, и мне! Я слышал от Маши, что ты пробуешь найти Алешу…

— Пробую. И даже, вполне вероятно, найду… Или уже нашел. Но об этом пока говорить рановато. Боюсь сглазить.

— С каких пор ты сделался таким боязливым? — усмехнулся академик. — Видно, возрастное… Так что ты хотел сказать? Думаю, позвонил не только справиться о здоровье и самочувствии Кристины. И даже вообще не поэтому.

— В принципе вы правы, — не стал вилять Виталий. Он считал, что ложь часто подводит куда больше правды, и быть честным чаще выгоднее, удобнее и бесхлопотнее, чем тонуть во вранье. — У меня к вам деловое предложение. Дельце вроде бы на первый взгляд небольшое, но заслуживает пристального внимания. Насколько я понимаю, доходы от Ильича нынче не такие обильные.

— Верно, — согласился бывший тесть и учитель. — Да он и так уже неслабо потрудился в нашу честь! Пора и отдохнуть старичку! Свою пенсию и заслуженный отдых от меня и моих коллег он себе давно заработал.

Виталий усмехнулся. В сущности, Кристина не ошибалась: ее отец и Ковригин во многом похожи, несмотря на разницу в возрасте, а потому всегда хорошо понимали друг друга, как понимает человек самого себя.

— Могу вас чуточку развлечь и развеселить. В одной конторе, где я бываю иногда по делам, сотрудник звонил по визитке человека, с которым требовалось связаться. И вот мы все слышим: «Будьте добры, Владимира Ильича! Его пока нет? А когда будет? Хорошо, спасибо, я перезвоню позже». Положив трубку, звонивший вдруг увидел уставившихся на него, странно молчащих людей. И кто-то спросил: «Простите, а вы куда звонили?»

Академик засмеялся.

— Тогда я подъеду, — предложил Виталий. — Разговор не телефонный. Обсудим мое дельце. Скоро буду.

Академик сам открыл ему дверь. Мария Михайловна встретила Ковригина, как всегда, радостно, словно и не было никакого развода, никаких разборок с Кристиной, а он — их любимый драгоценный зять — приехал в свой второй родной дом.

Из комнаты вышла Маша с плеером в ушах.

— Кого слушаем? — поинтересовался отец.

— Маршала, — объяснила Маша.

— Да ну? — ухмыльнулся Виталий. — А почему не генерала? Твоего драгоценного отчима, например?

— Ладно смеяться! — махнула рукой Маша. — Это вообще его псевдоним.

— Тогда понятно, — кивнул Ковригин. — Брал, что повыше чином. А генералиссимус слишком трудно и длинно звучит, с ходу не произнесешь. Да и президент обидеться может. Логично! А я на днях песенку слышал: «Мой генерал, ты прошагал тысячу верст…» Мать ее еще не поет?

— Это поет Марина Хлебникова, — мрачно сообщила дочь. — Обыкновенная песня… Даже не слишком попса.

Она не любила, когда отец язвил в адрес матери.

— Этот стон у нас песней зовется, особенно когда на экране сияет великая тезка твоей матери, — заметил Виталий и продолжал рассуждать: — А ведь на самом деле никогда ни в какие времена ни один генерал пешком не ходил. Раньше ездил на лошади, теперь — на машине. Где это поэт увидел шагающего генерала? Загадка… Вот бы посмотреть…

Маша и Геннадий Петрович засмеялись.

Виталий, ухмыляясь, весело прошел вслед за бывшим тестем в его кабинет. Коньяк, фрукты и конфеты уже поджидали на маленьком столике. Да, далеко Кристине до собственной матери…

— Я за рулем, — предупредил Виталий. Академик усмехнулся и разлил коньяк.

— Насколько я помню, ты за него редко садился, не хлопнув полбутылки водки.

Ковригин улыбнулся. Они выпили.

— Но ГАИ становится день ото дня все злее и зверствует все страшнее! Распоясались!

— Это цены зверствуют, а гаишникам платят за месяц столько, сколько с трудом хватает на сутки обыкновенной жизни. Зато ты отваливаешь им день ото дня все больше и больше. И ничего! Все уравновешено.

— Ничего… — протянул Виталий. — У каждого кармана есть свое дно. Вот поэтому я и приехал. Один тип, его имя вам ничего не скажет, предложил мне разработку некоего хитрого препарата. В случае удачи деньги будут литься на нас прямо с неба, вроде непрерывного дождя. Но мне нужна ваша помощь. Есть нюансы, в которых я не силен. Химия всегда была моим слабым местом.

— Что за препарат? Опять искусственное сохранение и омоложение?

— Примерно. Крем, создающий у женщин эффект оргазма. У фригидных он наконец получается, долгожданный, у нормальных усиливается, у сексуальных становится беспредельным. У мужчин крем повышает потенцию во много раз. Дает возможность и впечатление полного удовлетворения и наслаждения у тех и у других. У всех.

— Дубликат виагры? — уточнил академик, похрустывая яблоком.

— Виагра отдыхает! Мы переплюнем ее запросто. Первые эксперименты уже проведены. Результаты отличные. Но дальше мне нужны ваша помощь и советы. Деньги разделим по-родственному пополам. Создадим общество из трех букв, но вполне приличных, например, ООО, ОАО, ЗАО…

— Возьми все себе! — великодушно махнул рукой Воздвиженский. — Не забудь только Кристину и Машу!

— Ну что вы! — пробормотал Ковригин. — Никогда…

И уже через две недели после советов академика машина Ковригина заработала на всю катушку. Новый крем под названием «Преображение» пошел на ура. Отпускная цена быстро поднялась и стремительно помчалась вверх. Люди платили охотно, поскольку результат оказался действительно восхитительным. Раскручивать и рекламировать новый препарат взялись все те же верные друзья отца.

Георгий как-то позвонил своему подопечному и весело поделился:

— Веришь ли, Виталик, я с твоим кремом стал долгоиграющим, как большинство наших продуктов! Лейла в восторге. Но признаюсь тебе, как мужчина мужчине, она далеко не одна! У меня есть и намного моложе ее. И все восхищаются мной и стонут от блаженства! До чего же приятно слышать эти женские стоны наслаждения! Я и не подозревал, что ты так талантлив! Отец сейчас бы порадовался… Жаль, не дожил…