Пропустите женщину с ребенком - Лобановская Ирина Игоревна - Страница 26

К театру они приехали слишком рано. Кристина выкупила билеты — деньги ей тут же смущенно и неловко сунул в руку полковник. Потом они побродили по сентябрьской Москве. В теплом воздухе звуки расплывались, дробились на мелкие слабые полутона, истаивая в вышине. На улице Горького возле «Диеты» попрошайничал жалкий худой солдатик с багрово-нарывающими прыщами на щеках.

— Дожили! — проворчал Егор. — Визитная карточка столицы… И часто такое у вас?

Кристина пожала плечами. Она редко выбиралась из дому, обычно на машине, и действительно не знала, стоят ли возле магазинов попрошайки в военной форме, выклянчивая на сигареты и еду.

— Их кормят плохо. Я читала. И вообще у вас там, в вашей армии, немало беспорядков. Извините… Новобранцы бегут, Комитет солдатских матерей работает… Вы это и без меня знаете.

Егор покосился на нее и промолчал.

Солдатик смотрел на полковника испуганно: боялся, что его сейчас заметут и сдадут куда надо. Хотя у него есть законная увольнительная. Которая права на протянутую за подаянием руку не дает.

— Нищенствуешь? Дембель-то скоро, побирушка? — спросил у солдата Егор. — В казарме обирают или родителей нет? — Парень в страхе молчал. — И давно христарадничаешь? Ладно, великий немой, держи пятерку! А все-таки клянчить я тебе не советую. Плохо кончишь!

Они пошли по улице вверх. Егору хотелось объясниться или как-то оправдаться перед Кристиной. Он чувствовал себя неловко.

— Да ладно, может, его «деды» бьют… — задумчиво произнес он и так же предельно спокойно добавил: — А может, он сам «дед»…

Кристина улыбнулась.

В театре она то и дело ловила любопытные, внимательные, оценивающие взгляды со всех сторон. Их рассматривали и оценивали, взвешивали именно вдвоем, как пару. Кристина мысленно представила себя и Егора со стороны. Где тут зеркало?.. Но она и без него отлично сознавала, как хороши и впечатляющи они с полковником: эффектная, еще молодая женщина, стебельковой тонкости и нежности, украшенная дорогими тряпками и драгоценностями, на фоне оттеняющей и подчеркивающей ее слабость мощи и крепости коренастого военного, придерживающегося исключительно прямых линий. Они прекрасно дополняли друг друга, как разные компоненты коктейля.

Балет Одиноков смотрел равнодушно. Просто выполнял свой долг официального сопровождения.

— Вам не нравится? — не выдержала наконец Кристина. — Или вы просто не любите балет? Можно попросить папу взять билеты на любой спектакль в любой театр — в Малый, МХАТ, Вахтангова…

— Когда я учился в академии, — начал объяснять Егор, — часто пытался попасть в театры. Но редко удавалось достать билеты. А сейчас, видимо, как бы поточнее сказать, перерос и прежнее увлечение, и сам театр… Короче, остыл. У всякого огня есть свое расписание и наилучшее время для пожара. Утром он горит жарче, но почти не виден, зато в темноте даже издали отлично заметен самый жалкий, едва тлеющий костерок… Скажите, Кристина, а можно отпустить вашего водителя? Прогуляемся до вашего дома по ночной Москве? Я давно здесь не был, многое забыл. Устроим себе бродильный вечер… А шофер предупредит ваших, что мы придем позже. Вы не боитесь гулять ночью?

— С вами? — просияла обрадованная Кристина и окинула выразительным взглядом могучую фигуру полковника. — Хотя, помнится, вы мне рассказывали, как вас однажды отколотили и ограбили. Но по одному месту дважды не стреляют…

Егор покосился на нее исподлобья:

— Вы уверены? Только потому, что никогда не попадали под обстрелы… Эта расхожая поговорка про один выстрел в одну точку придумана людьми, далекими от войн и фронтов. Так как насчет водителя?

— Конечно, мы его отпустим. И пойдем пешком. Я сама как-то не решалась предложить.

— Я такой страшный? — усмехнулся полковник.

— Да нет, — смутилась Кристина, — просто…

— Я понял. — Егор опустил свою тяжелую широкую ладонь на резко вздрогнувшие пальцы Кристины. — Но я бываю неуклюж, груб и не умею вести себя в обществе, отличном от родного, армейского. Забодай меня комар… Все-таки столько лет службы…

Вновь говорить об отставке Кристина не отважилась и после спектакля, отпустив Михаила с наказом успокоить домашних, двинулась вслед за Егором по направлению к Манежу.

Москва дышала вечерней тишиной и сыростью. Недавно пролился слабый дождь, едва дотронувшийся до тротуаров и мостовых. Смазанные облики домов и силуэты деревьев потемнели и посуровели. Шаги уже довольно редких поздних прохожих звучали как-то вызывающе громко и, казалось, пугались самих себя.

Кристина и Егор молча дошли до старого здания университета и остановились, как по команде. Кристина подумала, как, наверное, глупо, просто идиотически они сейчас выглядят со стороны: два взрослых человека, шагающие рядом, но не осмеливающиеся взяться за руки, хотя лучше и солиднее — идти под руку, как и положено людям их возраста.

Полковник пристально разглядывал памятник Ломоносову.

— Вся Россия испокон веков стояла и стоять будет на простых мужиках, — пробормотал он:

— Но образованных, — добавила Кристина. — Если вы имеете в виду именно этого архангельского. Комплексуете на тему своей нереализованности? — Она тотчас пожалела о сказанном. Вырвалось… Егор обидится, а ей меньше всего хотелось оскорблять его. — Простите. Я не хотела… И вообще я так о вас не думаю…

Егор равнодушно пожал плечами:

— Так ведь я вовсе и не мужик. И ко мне мое замечание отношения не имеет. Вырос в маленьком городке. Деревню знаю плохо, землю не пахал. Предки — да, но это как у всех. Короче, у всех у нас корни деревенские. А вам не кажется, что мы начали не с того конца?

Он повернулся и внимательно глянул на Кристину. В темноте его глаза стали совсем непрозрачными, как стоячая вода.

— Не с того? А с какого надо? — удивилась Кристина.

— Мы с вами говорим то о науке, то об армии, то о социальных катаклизмах… Забодай их комар… Но ни вам, ни мне это не интересно и не нужно. Короче… — Он запнулся.

— Короче, все эти действительно ненужные нам темы уже забодали комары, — пришла ему на выручку Кристина. — Я тоже часто бываю неловкой и неумелой. Увы, увы… Хотя в армии не служила.

— Знаете, так часто случается, — задумчиво заговорил Егор, — живешь себе, живешь, ни о чем серьезном не помышляешь, говоришь пустые слова и чувствуешь, что все никак не выговаривается какое-то коротенькое, но важное, даже, наверное, самое главное для тебя слово. Но его нет и нет… Как оно звучит?.. Где его найти?..

— Ну, уж во всяком случае, не здесь, не возле памятника Ломоносову, — не удержалась и вновь съязвила Кристина. — Простите… До чего мерзкий у меня, ехидный характер…

— А почему не здесь? — словно удивился Егор. — Место ничего не определяет! Все зависит от настроения и точки соприкосновения… Выходите за меня замуж!

Кристина на мгновение онемела. Ничего подобного она не ожидала. Несмотря на то что хотела этого и даже на подобное рассчитывала. Но так стремительно…

Он будто прочел ее мысли:

— Мне нельзя ничего откладывать на завтра. Хотя это прекрасное слово, дарующее возможность жить и верить… Но я человек военный, подневольный. После санатория поеду служить. Подумайте! Жить с офицером — задача непростая! А вы привыкли совсем к другой жизни — городской, обеспеченной. Наверное, я напрасно все затеял. Как-то глупо, чересчур прямолинейно, быстро… Но мне еще никому не приходилось делать предложения. Ни семьи, ни жены, ни детей у меня никогда не было.

И Кристина подумала, что честность часто грешит и даже отпугивает своей излишней прямотою, пренебрегая любыми уловками и недомолвками, с помощью которых можно легко выпутаться из любой затруднительной ситуации.

— А где вы будете служить после санатория? — спросила Кристина.

Егор пожал плечами:

— Пока не знаю. Куда пошлют…

«Вот и хорошо, — незаметно улыбнулась Кристина. — Теперь нас вместе пошлют туда, куда захочу я. И куда распорядится папа… Когда получит от единственной дочки новое дэзэ…»