Анатомия развода - Лобановская Ирина Игоревна - Страница 15

Но психолог на доводы простой необразованной женщины не обращал внимания и только без конца возмущался, что мальчика за столько лет не сумели воспитать должным образом.

Почти каждый вечер сутулый очкастый отчим, смотревший на людей как-то скособочившись, занудно и монотонно вдалбливал в голову Игоря правила поведения, хорошего тона и основы взаимоотношений.

Наконец Гарику вся эта долбежка опротивела, и он заявил отчиму:

— Да ваш фак — один отстой! Там учатся и работают одни психи! Поскольку психология и психика интересуют лишь людей, головенками нездоровых. С которыми одна нерва!

После этой отповеди отношения с отчимом прервались навсегда, и Игорь перебрался жить к бабушке Анюте.

Она очень любила внука, но еще обожала навещать своих подруг-пенсионерок, где часами пила чай, пела «Взвейтесь кострами…» и беседовала о политике, призывая состарившихся дочерей рабочих и крестьян к свержению власти олигархов и установлению диктатуры пролетариата. Бабуля вполне соответствовала рациональному новому веку.

— Эх, вождя у нас нет! — с горечью повторяла баба Анюта. — Нам бы сейчас хоть какого-никакого Ильича! Глядишь, и .все перевернулось бы запросто! И зажили бы мы опять, как люди, а не как живые трупы!

Однажды бабушка попеняла в сквере компании современных оболтусов, проводящих время с пивом и сигаретами:

— Как-то бессмысленно вы гуляете сейчас! Пошли туда, пошли сюда, посидели!.. Вот раньше толковее жили: все-таки пионерская организация работала, комсомол…

Лениво отозвался один парень, остальные вообще не обратили никакого внимания:

— Бабенция, комсомол придумал Сталин. А Сталин был дурак! И этот, второй, забыл его фамилию — ну, с бородкой который — и он тоже дурак был!

Дома Игорь утешил расстроенную бабушку Анюту по-своему:

— Ты не переживай, у нас в школе давно никто не знает, кто такой Ленин. Нас как-то спрашивали об этом. В младших классах. Кто-то сказал, что Ленин не любил евреев и сам тоже был еврей, кто-то заявил, что Ленин собрал рабочих и поднял восстание против короля, а мой друг Юрка Воробьев закричал, что Ленин кого-то сверг, а себя поставил, только Юрка не помнит куда!

Бабушка Анюта печально усмехнулась и махнула на молодежь рукой. С ними страны не перевернуть.

Через два года у Гарика появилась сестра. Надежда Михайловна погрузилась в заботы о ней, ослабила контроль за сыном, и Игорю стало жить свободнее и спокойнее.

Надя Эдика не любила. Но, больно обжегшись один раз, решила, что носиться, сбивая ноги и теряя голову, в поисках любви и играть с огнем вторично крайне опасно. Рисковать вновь побоялась. А вот выйти замуж и завести себе, наконец, семью хотелось очень.

— Для женщины штамп в паспорте — знак качества! — говаривал, посмеиваясь, Надин отец, полковник.

Он всегда сильно пил. Домой часто притаскивался еле-еле, с трудом удерживаясь на ногах, и тотчас заваливался спать. Анна Сергеевна молча вздыхала и закрывала дверь в спальню. Надина мать свое уже откричала, отнервничала. Она давно устала, отчаялась и на все махнула рукой.

Отец был человеком тихим, скандалов и пьяных Драк не устраивал. Но пить продолжал.

Через несколько лет беспробудного тихого пьянства отец сначала лишился службы в Министерстве обороны, затем окончательно спился и так же тихо, как делал все в своей жизни, умер. Анна Сергеевна поплакала, облегченно вздохнула и обменяла их большую квартиру в старом доме близ Садового кольца на маленькую подальше от центра с хорошей приплатой.

Насмотревшись на жизнь матери и вполне на сладившись собственным горчащим опытом, Надя, случайно познакомившись с молодым перспективным кандидатом наук, решила долее судьбу не испытывать. Судьба и любовь — вещи разные. Часто попросту взаимоисключающие.

Только ночами рядом с Эдиком она лежала бревно бревном…

— Любишь, любишь!! Скажи, что любишь!! — однажды не выдержал и сорвался он.

Надя не ответила…

Отчим брал чудовищные взятки за поступление на факультет, а потом за сдачу зачетов и экзаменов. Да вообще там все брали почем зря… Зато жили неплохо и искусно разыгрывали «прибеднялки», рассказывая о том, как мало платят преподавателям. Многие верили и жалели профессоров.

Игорь ненавидел отчима все больше.

Отчаявшись добиться Надиной любви, профессор загулял, стал ездить в Сочи в одиночку, и мать часто поливала матом мужа и его девок. А потом таскала его по врачам. Отчим много болел, у него была бронхиальная астма. И сестра Гарика унаследовала эту болезнь.

Игорь злорадствовал.

Он с немалым удовольствием и ехидством отметил, что мать вытравила волосы краской до полного безобразия и начала лысеть. Кое-где даже предательски поблескивала розовая детская гладкая кожица. По заслугам! — мстительно думал Игорь. И сам не понимал, какие именно «заслуги» имеет в виду.

Мать его проведывала довольно часто, постоянно звонила бабушке Анюте. Но все равно потихоньку ее жизнь уходила в другую колею — упрямо стремилась в сторону нового семейства, из которого Игорь оказался вычеркнут навсегда.

Бабушка Анюта старалась о дочери, зяте и внучке не говорить.

Правда, иногда Надежде Михайловне в душу западало желание решительно вмешаться в жизнь сына и ее исправить. Поскольку в свои силы бравая физкультурница верила неизменно и безгранично.

9

Синх резво носился по мокрой желтой листве, яростно взрывая лапами землю, словно считал ее в чем-то виноватой перед ним. Вообще мир он продолжал воспринимать достаточно агрессивно и относился к нему с непонятными подозрительностью и враждебностью. Аню он тоже рассматривал сложно — как человека, с которым необходимо хотя бы временно примириться — иначе кто будет кормить, поить и выводить погулять? Тут стоило припрятать характер и слегка поджать хвост, учитывая все превходящие обстоятельства. А вот нежданно-негаданно свалившийся ему на голову гигантский светловолосый парень удивлял Синха своим неразумным появлением. И, носясь по дорожкам бульвара, пес тщательно обдумывал необъяснимое поведение длинного юноши. А эти двое безмятежно бродили по до рожкам следом за Синхом. Теперь они часто прогуливали пса вместе, и он логично связывал эти про гулки с будущим и соображал, что этим дело не кончится — продлится чем-то, пока для него неясным. На бульварной скамейке сидел седобородый бомж-старичок в пиджаке, надетом на голое тело, в рваных кроссовках и грязных брюках. В одной руке бомж держал букетик блеклых цветов без на звания, в другой — яркую книгу. Он явно углубился в чтение.

— Обана! Чего только в Москве не увидишь! пробормотал Юрка. — Наверное, хочет поставит, свой букетик в чердачное окошко, где живет его любимая бомжиха… Но ее сейчас нет дома, так что старикашка караулит, почитывая Пелевина… Всюду любовь…

Аня хихикнула.

— А еще недавно я видел в метро необычного человека. То ли еврей, то ли цыган. В замызганном подпоясанном пальто. Вроде не бомж, но и не совсем цивил. Черные кудри и здоровенный горбатый нос. В сумке какие-то книги типа молитвенников, но я не успел заметить, православные или какие-нибудь другие. И что самое интересное — этот странник прямо в метро лопал суп «Доширак». Поставил пластиковую коробку на окно в хвосте вагона, где сидел. Чем развел суп — загадка. Ведь нужен кипяток. Народ балдел от изумления… Термос с собой носит и разводит супец? А скажи мне, Нюся, только честно, Игорек к тебе до сих пор таскается?

Аня смутилась от неожиданности лобового вопроса.

— А ты не знаешь? Ни за что не поверю, что он с тобой не делился! Игорь обожает хвастаться. И вообще трепло!

— Я, кажется, тебя сейчас спрашиваю! — резко ответил Юрий. — И незачем выяснять, что мне известно, а что нет! Хочу проверить твою честность. А ты сразу увиливаешь. Ты врушка!

— Ну и что? — окрысилась Аня. — И вообще я тебе не врала! Просто ушла от ответа, который ты, кстати, замечательно знаешь. А это не одно и то же. Тебя что, так волнует судьба твоего друга?