Чудовища морских глубин - Эйвельманс Бернар - Страница 11

Бросим короткий взгляд сначала на первый из этих бессмертных шедевров. Знаменитая схватка бравого рыбака Жильята со спрутом, которой Гюго посвятил целых три главы «Тружеников», пожалуй, один из ярких образцов «литературы» в самом неприглядном смысле этого слова.

Но стряхнем с себя оцепенение, вернемся на землю и попытаемся проанализировать с холодной головой то, что поэт-иллюзионист нам порассказал.

«Чтобы поверить в существование спрута, надо его увидеть», ― пишет Гюго. Чтобы поверить в то, что он нам описал, лучше никогда не видеть ни одного из них.

Однако автор «Тружеников моря» преподает нам настоящий урок естественной истории, и по ходу его он не колеблясь, чтобы подчеркнуть всю серьезность своих слов, цитирует Сент-Винсента и Дени-Монфора, критикует Буффона и соглашается с Ламарком.

Вступление бесподобно, захватывающе:

«В сравнении со спрутом гидры античных миров вызывают улыбку.

Порою невольно приходишь к мысли: неуловимое, реющее в наших сновидениях, встречается в области возможного с магнитами, к которым притягивается, и тогда оно приобретает очертания, ― вот эти сгустки сна и становятся живыми существами. Неведомому дано творить чудеса, и оно пользуется этим, чтобы создавать чудовищ. Орфей, Гомер и Гесиод смогли создать лишь химеру; Бог сотворил спрута.

Если Богу угодно, он даже гнусное доводит до совершенства.

Вопрос о причине этого его желания повергает в ужас религиозного мыслителя.

Если есть идеал во всем, если цель ― создать идеал ужасающего, то спрут шедевр».

Если вы еще не загипнотизированы, следует длинное нагромождение предложений, долженствующих показать огромную эрудицию автора в области зоологии, в действительности открывающих его полное незнание анатомии осьминогов. Вот несколько подобных образцов:

«…кобра издает свист, спрут нем… у ревуна цепкий хвост, у спрута хвоста нет… у вампира когтистые крылья, у спрута крыльев нет… у ската электрический разряд, у спрута электрического разряда нет… у гадюки есть яд, у спрута яда нет; у ягнятника есть клюв, у спрута клюва нет и т. п.».

Если Гюго не знает, что у спрута есть яд, то можно только сожалеть: этот факт был экспериментально установлен еще в XVIII веке. Уже давно никого не удивляло, что осьминог может побеждать врагов, размеры которых во много раз превышают собственные, более сильных и лучше вооруженных. Однажды смотритель неаполитанского аквариума Ло Бьянко с удивлением наблюдал, как осьминог на расстоянии парализует крабов и лангустов, помещенных с ним в одну ванну. Не гипнотизирует ли моллюск своих жертв? Это объяснение, конечно, могло бы соблазнить романтический ум, но не удовлетворить ученого. В том же аквариуме Краусс и Бальони нашли ключ к решению этой тайны. После тщательных наблюдений было выяснено, что, нападая на свою жертву, осьминог начинал всегда с того, что подтягивал ее ко рту на некоторое расстояние, как гурман, вдыхающий запах изысканного блюда. Если в этот момент отобрать у него добычу, жертва все равно через некоторое время погибнет, не имея никаких видимых повреждений. Очевидно, она была отравлена! Заинтригованный Краусс выделил вещество из слюнных желез на языке осьминога и без труда выяснил, что оно обладает ядовитыми свойствами. Помещенная в воду аквариума, слюна парализовала всех животных, которые там находились; введенная кролику, она убила и его.

Жертва осьминога-младенца

Сегодня известно, что яд некоторых видов осьминогов опасен даже для человека. В 1947 году Дону Симпсону, отлавливавшему живых осьминогов для Стэнфордского аквариума в Сан-Франциско, пришла в голову роковая идея сфотографироваться с детенышем моллюска вида Paroctopus apollyon в руках. Маленький демон, пока его похититель принимал позы перед аппаратом, укусил его за руку. Рана начала обильно кровоточить. Через несколько минут Симпсон почувствовал сильное жжение, а к ночи рука распухла так, что невозможно было двигать пальцами. Опухоль спала только через месяц.

В другом случае человек, который ловил осьминогов возле коралловых островов на Гавайях, был укушен в ладонь одним из своих пленников. Потом два дня он не мог встать с постели. Кожа воспалилась и горела вокруг двух маленьких дырочек, обозначавших место прикосновения острого клюва головоногого.

Брюс Хальстед и Стилман Берри провели в США тщательное изучение шести подобных случаев. Вот их выводы:

«Симптомы выражаются в острой боли в самый момент укуса (описываемой как укус пчелы), чувстве жжения, „дергающей“ боли, покраснении кожи, опухании места укуса и в некоторых случаях неестественно обильном кровотечений. Симптомы варьируют в зависимости от размеров и вида моллюска и от количества яда, попавшего в рану. Укус осьминога похож на легкий укол и кажется относительно неопасным, когда его наносят небольшие особи, с которыми обычно имеет дело человек».

Но не всегда так легко заканчивается дело. 18 сентября 1954 года один молодой подводный охотник, по имени Кирк Холланд, занимался своим любимым делом у побережья Австралии, недалеко от Дарвина. С ним был его друг Джон Бейли. Уже возвращаясь на берег, Джон заметил «голубого осьминога» 15 сантиметров в диаметре, плававшего рядом с ним. Ловко поймав его, он пустил пленника ползать по своим плечам и рукам. Затем ради шутки он бросил моллюска на спину своему другу. Животное прилепилось на несколько мгновений к спине человека у основания шеи, а затем упало в воду. Уже на берегу Холланд стал жаловаться на сухость во рту и боль в горле при глотании. Он ничего не говорил об укусе, но Джон заметил небольшую капельку крови, выступившую в том месте, где осьминог сидел на спине. Вскоре у молодого человека началась рвота и головокружение, он упал на песок в прострации. Байли поспешил отвезти его на машине в госпиталь Дарвина. В пути Кирк потерял сознание. На пороге больницы он уже посинел и перестал дышать. Несмотря на вмешательство врачей, через два часа после укуса Холланд умер.

Должен сказать, что осьминоги наших морей обычно не кусаются, если человек берет их в руки. А, насколько я знаю, даже если это происходит, укус не очень ядовит.

Омерзительная анатомия

Когда Виктор Гюго утверждает, что у осьминога нет клюва, он совершает гораздо более грубую ошибку, чем когда отказывает ему в ядовитости. И этому нет ни малейшего извинения. Достаточно прогуляться на рыбный рынок, чтобы убедиться в обратном.

Все головоногие имеют в месте, где сходятся их руки-ноги, изогнутый, как у попугая, только вверх, клюв. Это острое и мощное оружие, способное легко кромсать кожу врагов, превращая ее в лохмотья, и даже раздавливать твердые панцири ракообразных. В спокойном состоянии клюв спрятан в складках тела и почти незаметен, но от этого он никуда не исчезает.

Наш писатель к тому же имеет особое мнение о манере питания осьминогов. По Гюго, они просто высасывают кровь из своих жертв с помощью присосок!

«Нет тисков, равных по силе объятиям осьминога.

На вас нападает пневматический насос. Вы имеете дело с пустотой, вооруженной щупальцами. Ни вонзающихся когтей, ни вонзающихся клыков; одно лишь невыразимое ощущение рассекаемой кожи. Укус страшен, но не так, как высасывание. Коготь ― ничто по сравнению с присоской. Коготь ― это зверь, врывающийся в ваше тело; присоска ― это вы сами входите в зверя. Ваши мускулы вздуваются, ваши жилы скручиваются, кожа лопается под мерзкими присосками; кровь брызжет и смешивается с отвратительной лимфой моллюска. Эта тварь приникает к вам тысячью гнусных ртов; гидра врастает в человека; человек сливается с гидрой. Вы становитесь одним целым. Этот кошмар проникает в вас. Тигр может вас только сожрать; спрут ― о, ужас! ― высасывает вас. Он вас притягивает к себе, втягивает в себя, и вы, связанный, склеенный этой живой слизью, беспомощный, ― вы чувствуете, как медленно переливаетесь в этот страшный мешок.

Ужасно быть съеденным заживо, но невыразимо ужаснее ― быть заживо выпитым».