Сердце Абзалета - Макганн Ойзин - Страница 9

Собравшись и пересчитав потери, маленький отряд направился обратно в лагерь, где уже все должно было быть готово к экстренному отступлению в Гарранью. Кто знает, сколько еще в здешних краях будет полыхать война! Прежде всего нужно отправить в безопасное место детей и стариков. Пока самых слабых не спрячут в надежном убежище, о возобновлении военных действий не могло быть речи. Никто не сомневался, что норанцы жаждут крови и не упустят случая поквитаться. У поселка рудокопов оставили лишь нескольких наблюдателей — чтобы быть в курсе, сумеют ли норанцы починить машину.

Утром все в лагере было готово к эвакуации: шатры разобраны, лошади запряжены, повозки нагружены домашним скарбом. К Найялле и Микрину подбежала взволнованная женщина, одна из старейшин племени по имени Тиния.

— Тайя и Локрин куда-то пропали, — сокрушенно сообщила она. — Дети говорят, они собирались пойти посмотреть, как норанцам устроят засаду. Я в отчаянии! Мы обнаружили их пропажу, только когда начали паковаться… Ах, мы так виноваты! Нужно было не спускать с них глаз. Мы уже послали их искать…

У Найяллы, невольно бросившей взгляд на гору, вырвался стон отчаяния, а Микрин был вынужден присесть на бревно: его не держали ноги.

— Норанцы выпустили шаксов, — проговорила Найялла, словно разговаривая сама с собой. — Скоро сюда нагрянут каратели. Неужели уже ничего нельзя сделать?

— А у них даже нет инструментов… — хрипло выдохнул Микрин.

— Как так? — удивилась Тиния.

— Мы их сами отобрали у детей, — дрожащим голосом объяснила Найялла. — В наказание, что они лазили в поселок рудокопов. Нам казалось, что без них они носа на улицу не сунут…

— Нужно вернуться и найти их, — сказал Микрин, снова поднимаясь на ноги. — Пойдем только мы с Найяллой. Остальных вы отведете в горы. Когда племя будет в безопасности, мы встретимся с вами в условленном месте.

— Успеха! — кивнула Тиния, обнимая обоих. — Мы будем за вас молиться.

Прихватив с собой только самое необходимое, Найялла и Микрин повернули назад — навстречу солдатам, таксам и Священной Горе.

Шакс почуял добычу. Шаря носом по земле и опавшим листьям, он старался обнаружить след. В примитивном сознании шакса все живое подразделялось на две категории: съедобное и несъедобное. Ночью шаксу уже довелось отведать необычного мяса. Оно было немного странным на вкус. Раньше не приходилось пробовать ничего подобного.

Шакс возбужденно рыскал туда-сюда, но никак не мог понять, куда спряталась жертва. На мелкую добычу он не обращал внимания. Ему хотелось именно этого — нового, странного на вкус мяса.

Локрин затаил дыхание. Шакс находился как раз под ними: нюхал землю, тер лапами морду, словно у него все время чесался нос. Потом зверь поднял морду и издал протяжный, похожий на скрежет вой, эхом пронесшийся по лесу. Тайя спряталась за спиной брата, как можно крепче прижавшись к стволу. Способность менять цвет кожи никак не могла помочь им спрятаться от полуслепого шакса, для которого главным были звуки и запахи. Вот наконец отыскав добычу, он издал торжествующий вой. Когда отзвуки пронзительного крика затихли, шакс уверенно двинулся прямо к дереву, на котором сидели дети. Вот он охватил ствол лапами со страшными когтями, собираясь карабкаться вверх… Но тут что-то отвлекло его внимание. Поводя мордой из стороны в сторону, он продолжал принюхиваться. И вдруг, нагнув голову, нырнул в кусты и снова затаился.

Дети увидели между деревьями высокого сутулого мьюнанина с седыми до плеч волосами и синим треугольником на щеке — дядюшку Эмоса. Он наткнулся в лесу на след племянников и теперь разыскивал их. Дети едва не завопили от радости. К счастью, оба вовремя сообразили, что стоит им выдать себя, и стремительный хищник в считаные мгновения настигнет их на дереве. С другой стороны, если они не подадут дяде Эмосу какой-нибудь знак, тот попадет прямо в засаду чудовища. Тут Локрина осенило. Сконцентрировавшись, он напрягся и резко изменил цвет кожи, сделавшись от головы до ног ярко-красным. Тайя улыбнулась и в свою очередь стала ярко-оранжевой.

Зорким глазом дядюшка Эмос мгновенно засек дерево, на котором они прятались, но тут же насторожился, поняв, что этими яркими цветами они предупреждают его об опасности. Не мешкая ни секунды, он выхватил из-за спины тесак. Затем, приложив ладонь к губам, издал крик, похожий на птичий, — словно предупреждал кого-то, кто находился неподалеку. Усилием воли Тайя нарисовала на своей спине ярко-желтую стрелку, направленную на кусты, в которых затаился шакс. Взглянув в указанном направлении, дядюшка Эмос кивнул, но неожиданно развернулся и зашагал прямо в противоположную сторону…

Теперь шакс находился в нерешительности. Какую выбрать жертву? Ту, что передвигалась по земле и, судя по всему, без боя не сдастся, или ту, что засела на дереве? И та и другая добыча казалась необычайно заманчивой. В конце концов шакс вылез из кустов и стал подкрадываться к жертве, которая передвигалась по земле. Как и от летучей мыши, от него исходили высокочастотные звуковые вибрации, которыми пеленговал добычу, ловя отраженные волны своими чувствительными, как локаторы, ушами.

Выбранная жертва удалялась, но шакса это нисколько не беспокоило. Он был способен чуять добычу даже сквозь густые кусты. Нагнувшись ниже, чудовище крадучись подбиралось к жертве, постепенно переходя на рысь. Морда свербела от страшного зуда, но ему было не до того. Единственное, что поглощало все его внимание, — добыча. Еще немного — и он настигнет жертву. Еще несколько шагов, всего один бросок — и он насытится ее кровью…

Эмос невольно удивлялся: до чего искусно и бесшумно эти твари умеют подкрадываться к жертве! Если бы дети вовремя не предупредили, шакс, наверное, уже разорвал его. И теперь он находился всего в каких-нибудь трех шагах от него!.. Самое время! Еще миг — и будет поздно. Мьюнанин стремительно обернулся и, приняв боевую стойку, выставил нож.

Шакс уже готов был броситься на Эмоса, как вдруг оказался на земле, уворачиваясь от размашистых ударов боевого топора. Удары пришлись по спине и плечам, но и их было достаточно, чтобы сбить чудовище с ног. Из-за поваленного грозой, полусгнившего дерева выскочил Дрейгар и, не дав шаксу опомниться и подняться на ноги, обрушился на него всем своим весом. Он размахнулся, чтобы покончить с хищником ударом короткого меча в шею, но шакс успел отвести смертельный удар когтистой лапой и снова ринулся на Эмоса, который тоже полез за своим боевым топором. К счастью, следующий удар Дрейгара достиг цели; голова шакса, отсеченная мечом, покатилась по земле, а сам он рухнул, сраженный наповал.

— Ну и реакция у этих тварей! — пробормотал парсинанин, переводя дух.

— Он был не один. Где-то поблизости рыщут и другие, — сказал Эмос, вытирая пучком травы лезвие топора. — Пойдем заберем Тайю и Локрина, пока сюда не нагрянули шаксы…

Старый бригадир в толпе других рудокопов стоял за оцеплением норанских солдат и наблюдал за тем, как Калайялл Гарс со свитой льстивых и раболепных помощников и учеников готовит к запуску свою волшебную машину. Охрана, плотным кольцом окружившая фургон, не подпускала к нему никого из посторонних. На наблюдательной вышке расположился наместник с приближенными. Он пил вино и, словно в театре, с любопытством поглядывал на происходящее в подзорную трубу.

Бригадир хмурился. Ему казалось, что здесь замышляется что-то недоброе. Он был потомственным рудокопом; его деды и прадеды тоже были рудокопами. Он привык относиться к земле с уважением. Что и говорить, эта гора оказалась крепким орешком и не желала отдавать свои сокровища. Им до сих пор так и не удалось ее покорить… Но работа есть работа, а шахтерское ремесло — тяжкий труд, к тому же смертельно опасный. Иногда дело идет легко. Но чаще приходится вкалывать до седьмого пота. Как бы там ни было, глядя на приготовления чародея из Браскии, старый шахтер чувствовал себя не в своей тарелке.