Сердце Абзалета - Макганн Ойзин - Страница 37

— Может быть, река остановит оползень, — с надеждой промолвила Тайя.

Схватив Дрейгара за ноги, дети потащили его по грязи к обрыву.

— А может быть, оползень сметет всю реку, — проворчал Локрин. — Нам его на себе далеко не утащить… — прибавил он, кивая на парсинанина.

— А мы и не будем тащить его на себе, — сказала Тайя. — Он нас сам на себе повезет… Эй, Тряпичник, садись в лодку и съезжай вниз, а мы поедем верхом на Дрейгаре.

Тряпичник кивнул и забрался в лодчонку. Оглянувшись назад, он снова кивнул, и Локрин подтолкнул лодку сзади. Днище заскребло по земле, лодка соскользнула вниз, и в считаные мгновения Тряпичник исчез в сером тумане.

Ноги Дрейгара все еще были связаны веревкой. Дети повернули парсинанина ногами вперед — прямо под гору. Локрин уселся ему на живот, крепко вцепившись руками в веревку, чтобы при необходимости можно было хоть немного приподнять ноги великана. Тайя уселась позади брата — на грудь Дрейгару. Отталкиваясь ногами, они кое-как подъехали к обрыву. За их спинами уже поднималась темная стена оползня, который захлестнул противоположный берег.

— Ничего не получается. Мы застряли, — крикнул Локрин, пытаясь сдвинуться еще немного вперед по мокрой траве.

— Давай толкай как следует! — откликнулась Тайя, изо всей силы упираясь ногами в землю.

— А я что делаю? Я толкаю, толкаю… — пробормотал мальчик, сопя от натуги.

В этот момент их настигла первая волна селя и, подхватив Дрейгара, бросила вниз с холма. Вцепившись в свои импровизированные сани, дети понеслись по мокрому склону вместе с потоками грязи и камней. О том, чтобы рулить, не могло быть и речи. Оставалось лишь надеяться, что они не врежутся на полном ходу в дерево или скалу. Они заскользили по узкому, извилистому руслу, разгоняясь все быстрее и быстрее.

— Когда Дрейгар… придет в себя… — выкрикнула Тайя, обернувшись к брату, — у него не окажется ни единой целой кости…

— Еще счастье… если так… — прокричал в ответ Локрин, стуча зубами.

Мимо них с грохотом неслись потоки грязи, выкорчевывая деревья и переворачивая огромные валуны. Они мчались словно наперегонки с оползнем. Ни в коем случае нельзя было остановиться или хотя бы притормозить — иначе они рисковали быть погребенными под селевыми потоками.

Впереди возник громадный валун. Они неслись прямо на него.

Пытаясь изменить направление движения, Локрин изо всех сил рванул веревку, которой были связаны ноги парсинанина, но все было напрасно. Тайя в ужасе зажмурилась. Потоки грязи стали швырять их из стороны в сторону, и, словно вписавшись в крутой вираж, они чудом обошли опасное препятствие. Открыв глаза, Тайя с удивлением обнаружила, что валун остался позади.

Однако радоваться было рано. Кто знает, что ждет их дальше? А удача — штука капризная…

Немного впереди и в стороне они увидели Тряпичника. Его лодчонку захлестывали потоки грязи и камней. Дети пронеслись мимо, за поворот, и уже не видели, как лодчонку перевернуло, поставило вертикально, и она накрыла их нового товарища, как корытом, прежде чем на него обрушилась новая волна селя, и этот нескладный долговязый человек исчез под оползнем.

Склон становился все более пологим, и Дрейгар скользил все медленнее. Впрочем, по инерции их относило все дальше и дальше. Подхваченные первой селевой волной, они угодили в самое быстрое течение и теперь неслись по глубокой воде.

Русло продолжало суживаться, и скоро они увидели впереди водяную мельницу. Под мощным напором гигантское мельничное колесо вращалось с сумасшедшей скоростью. Их несло прямо на него.

Почувствовав, что под ним словно разверзлась бездна, Локрин с воплем полетел вниз. Его загребло огромными мельничными лопастями и потянуло на дно. Грудь сжало так, что от боли он едва не потерял сознание.

Когда мельничное колесо выбросило его с противоположной стороны плотины, в нем, казалось, не было ни единой целой косточки. Его тело было сплющено и покрыто вмятинами, как будто его вытащили из-под гусениц трактора. Изломанное тело Тайи выбросило следом и прибило к Локрину.

Детей понесло дальше — туда, где река разлилась шире, а течение становилось все спокойнее.

Затрещали переламываемые лопасти, и из-под мельничного колеса выбросило находящегося без сознания Дрейгара. Локрин невольно поморщился. Бедняга парсинанин, когда он придет в себя, ему не позавидуешь!

Еще через мгновение раздался оглушительный удар, и дети увидели, как огромное мельничное колесо вырвало из плотины и понесло прямо на них. Прижавшись к берегу и прощаясь с жизнью, Тайя и Локрин в ужасе закрыли головы руками.

Очнувшись, Тряпичник приоткрыл глаза, но ничего не увидел. Было слишком темно. Потом ему удалось вспомнить, что он попал под селевой поток и его накрыло волной грязи. Между тем он мог дышать, а увяз только по пояс. Тогда он пошарил руками вокруг себя. Вверху, прямо над головой, он обнаружил какие-то доски или ящик и удивленно наморщил лоб. На что они были похожи?.. Да ведь так хоронят людей, а значит, он находится в гробу!

Тряпичник похолодел от ужаса. Неужели, решив, что он труп, его живьем закопали в могилу?! Он принялся отчаянно колотить подоскам. Они были скользкие от грязи. Снова пошарив вокруг себя, он убедился, что доски идут наискось и упираются ему в бедро. Стало быть, если он и находился в гробу, то лишь наполовину.

Поразмыслив, он понял, в чем дело. Это был никакой не гроб! Он находился не в могиле, а под перевернутой лодкой. Только благодаря опрокинувшейся лодчонке его не забросало грязью с головой. Это спасло ему жизнь.

Тряпичник уперся ладонями в днище лодки, но оно не поддавалось. Тогда он стал звать на помощь, но никто не ответил. Он лежал под лодкой, наполовину заваленный грязью, и не мог пошевелить ногами, но откуда-то сверху пробивался слабый луч света. Значит, лодку не засыпало целиком. Интересно, сколько времени он находился без сознания?

Потом до Тряпичника дошло, что радоваться рановато и что положение плачевное. Оказаться похороненным под оползнем — ничуть не лучше, чем быть погребенным заживо. Вместе с тем окружающий полумрак словно навевал ему какие-то добрые воспоминания. Может быть, его дом, которого он не помнил, находился в каких-нибудь пещерах или подземельях? И в самом деле — мысль о глубокой темной пещере казалась ему успокаивающей и приятной…

Поблизости что-то зашуршало.

— Эй! — принялся звать он. — Тайя! Локрин!.. Кто-нибудь, умоляю, вытащите меня из этой трясины! Кажется, меня засыпало, и я не могу двигаться. Я здесь, под лодкой! Кто-нибудь слышит меня?

Но никто не отзывался. Тряпичник подождал немного, прислушался. Снова тишина. Только снаружи колыхалась жидкая грязь. Вода капала через трещину в днище лодки. Если так пойдет и дальше, рано или поздно его зальет с головой. Тряпичник снова уперся в днище лодки, пытаясь откинуть ее в сторону, но опять безрезультатно.

— Эй, кто-нибудь, помогите! — кричал он. — Меня засыпало! Я не могу вылезти!

Рядом послышались тяжелые шаги. Кто-то начал копать, а затем одним мощным рывком приподнял лодку, и в глаза Тряпичнику ударил яркий солнечный свет. Загородив собой полнеба, над Тряпичником навис великан Дрейгар.

— Добрый день, — смущенно пробормотал Тряпичник.

Дрейгар нахмурился.

— Ты кто такой и куда подевались дети? — рявкнул он.

Далджин отодвинулся от стены, перевернулся с одного бока на другой и наконец проснулся. А проснувшись, тревожно огляделся по сторонам. Факелы догорали. Стало быть, он все-таки заснул. Интересно, сколько прошло времени? Он уже просыпался после того, как очередной подземный толчок переполошил его товарищей. Но колебание земной коры было не сильным, быстро закончилось, и все тут же заснули. В его душе тлела надежда, что этот подземный толчок был последним.

Далджин потянулся, взял один из факелов и подсыпал на него из банки серебристого порошка. Потом поднялся на ноги. Они находились в одном из боковых туннелей. Далджин чувствовал себя совершенно беззащитным. Опасность могла подстерегать их за каждым углом. Цынцыкерам ничего не стоило застать их врасплох. Усталое тело требовало отдыха и сна. Найялла сказала, чтобы он разбудил ее, когда захочет спать, и она сменит его. Однако он был слишком самолюбив, чтобы обратиться к мьюнанке. Не говоря уж о том, что всегда относился к мьюнанам с презрением.