Кровопролития на Юге - Дюма Александр - Страница 28

Выстрел услышали, и вскоре раздались топот и крики: это рубашечники, не успевшие еще выйти из города, вернулись, думая, что убивают кого-то из их братьев. Завидя их, Кавалье бросил Катина и устремил коня прямо в их сторону; но они, увидев это, остановились; Раванель поспешно вышел вперед, полагая, что там опаснее всего, и заговорил во весь голос:

— Братья, предатель снова вводит нас в искушение. Прочь, Иуда, тебе нечего делать среди нас!

— Отчего же! — воскликнул Кавалье. — Мне нужно покарать негодяя по имени Раванель, если у него достанет храбрости последовать за мной.

— Идем, — отвечал Раванель, бросившись в одну из боковых улочек, — и покончим с этим.

Рубашечники хотели было идти за ним, но Раванель, обернувшись к ним, произнес:

— Ждите здесь, это приказ.

Они немедля повиновались, и Кавалье воочию убедился, что, нарушая его распоряжения, они подчиняются другому.

Но когда он последовал за Раванелем в улочку, где должна была разрешиться ссора, подоспели Моиз и Даниэль Ги; они повисли на поводьях коня и остановили его, а рубашечники из свиты Кавалье обступили Раванеля и силой отвели назад к его солдатам; отряд с пением псалма зашагал прочь, а молодого вождя тем временем насильно удерживали на месте.

Наконец Кавалье удалось стряхнуть с себя тех, кто его держал; поскольку они преградили ему путь, по которому ушли рубашечники, он ринулся в обход, но два прорицателя, догадавшись о его намерениях, побежали более короткой дорогой и догнали отряд в тот самый миг, когда Кавалье, обогнув город, скакал по равнине наперерез мятежникам; тут отряд остановился, и Раванель скомандовал открыть огонь. Вся первая шеренга прицелилась, давая понять, что готова исполнить приказ.

Но угрозы такого рода были Кавалье нипочем; он все скакал вперед. Тогда Моиз, видя, какой опасности он подвергается, с распростертыми руками бросился между ним и рубашечниками и закричал:

— Стойте! Стойте, заблудшие люди! Вы готовы убить брата Кавалье, как вора и разбойника! Простите его, братья! Простите его! Он согрешил, но он еще исправится!

И вот люди, державшие Кавалье на мушке, взяли ружье к ноге, а Кавалье, от угроз перейдя к мольбам, принялся убеждать их не нарушать слово, которое он дал от их имени; но тут. пророки затянули псалмы, и весь отряд, подхватив их, пением заглушил его голос, так что невозможно стало разобрать, что он говорит. Тем не менее Кавалье не пал духом; он последовал за отрядом до Сент-Эстева, что составляло около одного лье, не в силах решить, что ему делать дальше. В Сент-Эстеве, когда пение ненадолго стихло, он снова попытался склонить людей к повиновению, но, видя, что от этой мысли следует отказаться, произнес:

— Что ж! По крайней мере, защищайтесь получше, потому что на вас вот-вот нападут драгуны.

Потом, в последний раз обернувшись, крикнул:

— Братья, кто меня любит, — за мной!

И в голосе его было столько печали и доброты, что многие заколебались, но Раванель и Моиз, видя, какое впечатление произвели его слова, принялись кричать: «Да здравствует меч Господень!» И тут же от Кавалье отвернулись все, кроме четырех десятков человек, которые оставались при нем с самого начала.

Кавалье вернулся в дом и написал г-ну де Виллару новое письмо, в котором рассказал обо всем, что произошло, — как он пытался образумить отряд и какие требования выдвинули рубашечники. В конце он заверял, что предпримет новые попытки справиться с мятежниками, и обещал держать маршала в курсе событий; затем, не смея вернуться в Кальвиссон, он удалился в сторону Карде.

Маршал де Виллар почти одновременно получил оба письма Кавалье; он был настолько не готов к подобному обороту дел, что в первый момент, рассвирепев на рубашечников, вышедших из повиновения, издал такой приказ:

Однако едва был обнародован этот приказ, восстанавливающий то положение дел, которое существовало при г-не де Монревеле, как д'Эгалье, в отчаянии от того, что в один день погибли плоды его столь долгих трудов, расстался с маршалом и бросился в горы на поиски Кавалье. Он нашел его в Карде, куда он, как мы уже говорили, удалился после событий в Кальвиссоне; и хотя Кавалье принял решение более не показываться на глаза маршалу, д'Эгалье до тех пор твердил ему, что г-н де Виллар совершенно убежден в полной его невиновности и в том, что он сделал все возможное, пока севеннский вождь не воспрял духом и не уверовал сам в свою незапятнанность; д'Эгалье сумел ему внушить, что маршал весьма доволен его поведением, что Венсель дал о нем г-ну де Виллару наилучшие отзывы, и в конце концов уговорил его вернуться в Ним. Итак, они выехали из Карде в сопровождении сорока человек, остававшихся при Кавалье, из коих было десять конных и тридцать пеших, и все вместе 31 мая прибыли в Сен-Женье, где повстречались с г-ном де Вилларом.

Обещание д'Эгалье не были обманом. Маршал принял Кавалье так, словно тот по-прежнему был могучим вождем восставших, который вел с ним переговоры на равных; чтобы дать Кавалье доказательство своего доверия, г-н де Виллар по его просьбе даже решился вновь прибегнуть к мягкости и, умерив строгость своего предыдущего приказа, издал другой, в котором амнистия не отменялась: