Ятаган Смотрителя - Адамович Игорь - Страница 6

То есть началось все вроде бы нормально, из леса появились орки и обложили замок. Тут и случилась первая странность: орки не стали препятствовать людям, населявшим три деревни в окрестностях замка, прятаться за его стенами. То есть часть орков просто стояла и смотрела, как с воплями и плачем крестьяне бегут к замку, а часть грозным рыком и улюлюканьем подгоняла пейзан. Барон сначала решил было, что это военная хитрость и стоит открыть ворота, как на плечах беглецов в замок ворвется орда, но нет, орки стояли настолько далеко, что добежать просто не смогли бы.

Барон впустил своих подданных. Выслушивал немало пылких благодарностей, заверений в вечной преданности, милостиво кивал, а сам все супил брови, пытаясь понять эту странность. Единственным объяснением было желание орков добавить в замке едоков, которые сражаться не могут, а запасы провизии подсократят, да и вообще под ногами путаться будут. Но по плану похода замок изначально готовили к осаде, и провизии хватило бы на год даже с учетом увеличения населения.

Первая неприятность случилось с шаром дальновидения, среди врагов явно был опытный маг, сумевший блокировать магические средства связи. В поле напротив стен орки вкопали колья, на которые насадили старые пожелтевшие черепа, развернув их лицом к замку, после этого шар барона стал просто красивой безделушкой.

Второй облом вышел с гонцами, их всех перехватили проклятые гоблины, успевшие наводнить буквально все окрестные леса. Но это было предусмотрено, и Бригс лишь саркастически хмыкнул и своей рукой выпустил почтового голубя с донесением о нападении. Со стороны врагов тут же блеснула зеленая вспышка магии призыва животных, но барон только самодовольно улыбнулся. Старый трюк, его сюзерен граф Штрайн все продумал! Это стоило немалых денег, зато теперь на лапке почтаря был амулет неподчинения, посадить эту птицу магией было невозможно.

Но тут случилось непредвиденное: на вершине небольшого холма появился тоненький стройный силуэт в белых доспехах, с протянутой руки сорвалась птица и полетела навстречу почтовому голубю Бригса. Крылатый гонец немедленно свернул ей навстречу и закружился вокруг. Барон сразу понял, что это была голубка и оттащить почтаря от нее теперь невозможно. Бригс видел, как одуревший от любви почтовый голубь спикировал следом за голубкой на руку вражьему магу, и к нему подтянулись орки в добротной броне, вероятно, это были главари осадившей замок орды, они собирались читать его послание. Тут Бригс погорячился, приказав выпустить следующего голубя, потом еще. Потрясая кулаками и призывая все немыслимые кары на головы врагов, барон со стены замка наблюдал, как всех его крылатых гонцов постигла участь первого почтаря.

Орки деловито перешли к планомерной осаде, начали возводить палисады напротив стен, копали канавы прямо посреди дорог и ровных мест, строили засеки, что делало невозможным удар тяжелой конницы, кони просто переломали бы ноги. Это лишило войско барона главного преимущества, ведь удар рыцарской конницы почти всегда опрокидывал зеленокожих. Приказав утроить караулы и сразу сообщать обо всем подозрительном, Бригс лично обошел все стены, проверил уязвимые и подозрительные места, на самой грани слуха барон улавливал какой-то странный скребущий звук, но он утешил себя тем, что это эхо саперных работ орков, отраженное стенами замка. Заснул Бригс беспокойным сном, всю ночь его мучили кошмары.

Следующие два дня не принесли ничего нового, враги продолжили возводить укрепления, но никаких приготовлений к штурму опытный глаз барона не заметил. Несколько гонцов, высланных с заданием проскользнуть сквозь расположение орков, были перехвачены, этим закончился третий день.

Пробуждение утром четвертого дня осады было кошмарным, разбудивший коменданта трясущийся слуга что-то мямлил и тыкал пальцем куда-то в сторону хозяйственных построек.

— Все наши припасы ухомячили! — наконец разобрал барон.

— Что ты мелешь, невежа, что за припасы и кто ухомячил?

— Хомячки, — сообщил слуга, и барон тут же дал ему в ухо, Бригс всегда был скор на руку. Из дальнейшего бормотания вытирающего побитую морду слуги комендант понял только то, что его срочно просят прийти адъютант и каптенармус замка.

Убитый вид адъютанта и рыцарей, толпящихся во дворе, заставил сердце коменданта сжаться от нехорошего предчувствия.

— Что случалось? — внезапно севшим голосом прохрипел Бригс.

— Вам лучше посмотреть на это самому, барон. — Каптенармус кивнул в сторону складов.

Туго соображая спросонья, Бригс зашагал следом за каптенармусом. Ворота амбара были открыты, все обширное помещение складов шевелилось, зерна и муки там больше не было. Мириады мышей, крыс, хомячков дружно дожирали остатки провианта, среди звенящей утренней тишины отчетливо слышалось хрумканье крошечных челюстей. Часть грызунов, не в силах больше есть, просто блаженно валялась вспучившимися брюшками кверху. Вереница хомячков с плотненько набитыми защечными мешками образовали живую цепочку и деловито семенили от тающей на глазах последней горки зерна к аккуратно выгрызенной в стене дырке. Один из них оценил более короткий путь, открытый отворенной людьми дверью, обогнул ступню закованного в сталь сапога барона и преспокойно направился в сторону подворотни. Почему-то Бригсу казалось, что хомячок улыбается. Замковый кот, которого держали в амбарах каждой крепости для защиты от грызунов, в ужасе забрался на центральный столб под самым потолком и тоскливо орал оттуда. Заунывные кошачьи вопли точно соответствовали настроению рыцарей.

— Вот и ответ на все загадки, барон, — устало сказал адъютант. — Эти коварные твари позволили войти в замок крестьянам, чтобы увеличить количество голодных ртов, а потом тот самый шаман, которого мы видели со стены, призвал сюда эту пакость. Провианта больше нет, то, что осталось, отравлено мышиным дерьмом, завтра в крепости будет голод.

— Потому орки и не стали штурмовать замок, а лишь сделали невозможным наш прорыв, они отлично знают, что через неделю в крепости ни у кого недостанет сил поднять меч, — согласно кивнул Бригс и злобно ударил кулаком по притолоке амбара. — И ведь никто в Таннии не знает, что нам нужна помощь.

Как аккомпанемент словам барона раздался треск, и на двор замка рухнули обломки катапульты, с таким трудом доставленной сюда из графства. Крысы изгрызли ремни, скрепляющие деревянные части метательной машины, и катапульта развалилась.

С тех пор барон частенько стоял на башне, буравил врагов ненавидящим взглядом, изрыгал проклятия и мучительно искал выход. В осажденной крепости начали есть рыцарских коней, но Бригс знал, что и их хватит ненадолго.

Сегодня с утра пораньше от замка доносились ор и вой, совсем как во времена майдана на площадях Украины. Такой звук можно услышать еще и в марте, когда дерутся загулявшие коты. Мощное крещендо воплей достигло апогея, когда подъемный мост с натужным скрипом пошел вниз.

Ворота замка распахнулись, и оттуда спиной вперед вылетел весьма помятый дядька с гофрированным фейсом, здорово смахивающий на украинского президента Ющенко, когда его примерно таким же образом выкидывали с президентства. И вел он себя похоже, упирался руками и ногами, призывал на помощь, ссылался на высоких покровителей, кричал, что очень болен, готов почти ничего не есть, и все порывался втиснуться обратно, но его не пустили. За Ющенко последовала еще парочка колоритных типов, потом народ повалил массово, и стали видны крепкие солдаты, которые и выпихивали гражданских наружу.

— Это чего такое творится? — отвалив челюсть, спросил кто-то из орков-мечников.

— Они избавляются от лишних ртов, — ответил воину Торн, — но смысла здесь немного. Это напоминает отсечение зараженных пальцев больному гангреной, но, если источник заразы не устранен, все подобные меры только продлят агонию.

Саэна неверящими глазами смотрела, как представители светлой расы выбрасывали из крепости безоружных крестьян, в том числе женщин и детей, на верную гибель, и никак не могла проглотить комок в горле. Торн повернулся к ней, явно желая обратить внимание эльфийки на oblico morale воинства Штрайна, но, увидев ее состояние, быстренько передумал. Лорд с интересом и каким-то непонятным ожиданием смотрел в сторону замка, и на губах его играла самодовольная улыбка.