Ятаган Смотрителя - Адамович Игорь - Страница 15

— А если осторожно разобрать крышу? — высказала идею Саэна.

— Не поможет, — вздохнул некромант. — Похоже, охранное заклинание образует по периметру башни непрерывную сферу, а не только на окнах и дверях. Любое нарушение периметра включит тревогу, а сам нарушитель будет фосфоресцировать, даже если бросить внутрь камень, он будет светиться.

Да что ты будешь делать, облом за обломом, прямо какой-то форт Нокс, или сегодня понедельник? Целый день мы ломали головы в расщелине Дварина, и только к вечеру забрезжил свет, источником которого оказалась голова братишки.

— Дварин, а ты можешь достать такие доспехи, как на охранниках? — неожиданно спросил Витька хмурого гнома.

— Попробовать можно, но караульных внутрь тоже не пускают, только в случае форс-мажорных обстоятельств попадешь.

— Ну форс-мажорные обстоятельства мы создадим, — мигом сообразив, что задумал братишка, заверил я гнома. — Орки в этом большие специалисты. Так что отправляемся за доспехами, и еще, Дварин, мне понадобится ваш детский арбалет.

Тут гном тоже въехал в идею, но заявил, что он ничуть не похож на этих высокомерных снобов из рода так называемых Золотых самородков, пф! Самородки они, как же, скорее самонедородки.

Витька заверил, что дело поправимо, от дварфа в доспехах видна одна только борода, а бороду Дварина он сейчас доведет до нужной кондиции. Тут шкодливые ручонки брата потянулись к гномьей бороде, чтобы выполнить обещанное строго по образцу бороды часового — поступок совершенно естественный, с точки зрения Витьки. Гном также прореагировал совершенно естественно для представителя своей расы, попытавшись стукнуть Витьку кулаком по лбу. Предвидя подобный сценарий, я все равно еле успел за шиворот выхватить мелкого из-под кулака разъяренного дварфа. Кулак у Дварина — кувалда, а эльфийский лоб — это вам не орочий, еще стрясется там чего-нибудь, оттуда и так, наряду с гениальностью, временами такое высыпается… Хотя, может, я и зря, вдруг в результате сотрясения что-нибудь на правильное место стало бы? Впрочем, не будем рисковать.

Бешеный гном, удерживаемый всем нашим отрядом, пытался добраться до Витьки, рыча, что его борода — само совершенство и равнять этот шедевр богов и его личное сокровище с облезлыми щипаными метелками Золотых самородков — неслыханное оскорбление! Что их козлиные бороды потому и завиты в косички, чтобы скрыть убожество, а так эти бэушные мочалки не годятся даже в качестве ершиков для мытья посуды, в то время как борода Дварина бесподобна, великолепна и неповторима, и он сейчас все это Витьке популярно объяснит…

Дварфа еле-еле успокоили. Главным аргументом, утешившим гнома, было то, что на Витьку вообще грех обижаться. С этим утверждением гном согласен был всегда и постепенно утихомирился.

Вообще-то жители Подгорного царства сильно походили на пушкинского Черномора, у которого, как известно, вся сила помещалась в бороде. Насчет силы не знаю, но вот то, что девяносто девять процентов достоинства и чувства гордости дварфов расположено именно в бороде, — точно, и тронуть бороду гнома — это гарантированный вызов на смертельный поединок.

Только после того, как Саэна клятвенно заверила дварфа, что вернет его бороде первоначальные вид, объем и лоск, при этом в виде образца парикмахерского искусства демонстрируя свои великолепные волосы, Дварин, скрепя сердце, согласился. Свою бороду, ругаясь скверными словами, он завивал в косички сам и в абсолютном одиночестве, выгнав всех из пещерки, где шел процесс.

В расщелине Дварина мы пробыли еще двое суток, дожидаясь смены личного состава охранников сокровищницы, на утро третьего дня тридцать хмурых гномов промаршировали к караулке, а тридцать отдежуривших счастливой рысцой дунули в сторону городка. Даже не сняв доспехи, они дружно устремились в сторону кабаков, как я понял, на посту и в казарме царствовал сухой закон, и гномы спешили вознаградить себя за воздержание. Жажда гномов была велика, и отстающих не было, что поставило крест на первоначальном плане, больше похожем на вульгарный гоп-стоп. Подкараулить, схватить и обобрать гнома в доспехах, нужных для выполнения прохиндейского Витькиного плана, нам не светило. Приходилось идти в гномий город, пошли Дварин, Мезлен, Витька, Саэна и я, ссутулившийся, забинтовавший физиономию и натянувший на себя плащ с глубоким капюшоном. Впрочем, мы особенно в глаза не бросались, в городе гномов хватало людей, хоббитов, пару раз видели и эльфов.

В кабаках нас ждал очередной облом, коллективизм гномов издевался над всеми нашими хитрыми планами, дварфы держались кучками и, даже напившись вдрабадан, не теряли головы. Обойдя третий подряд бар, где веселились охранники, мы приуныли, но тут опять проявились сомнительные Витькины таланты. Увидев, как за соседним столом охранники режутся в очко, Витька воспрянул духом и мигом присоединился к картежникам. Что всегда поражало в братишке — так это его способность влезть в самую приватную компанию за считаные минуты. Чем закончится игра, я представлял очень хорошо, поскольку на Земле мне приходилось семь раз вытаскивать брата из клубов, причем три раза из самого центра инициированных им драк.

Партнером братишки оказался тот самый часовой-меломан, который так радовал нас своими музыкальными произведениями, при этом нещадно истерзав чувствительные эльфийские уши. Зная Витькин характер, я нисколько не удивился выбору карточного партнера, гнома же мне заранее было немножко жалко.

Через полтора часа оставшийся в одной набедренной повязке, а из прочего имущества сохранив только свою деревянную дудку, охранник встал из-за стола и угрюмо потопал на выход, а распалившийся Витька нацелился на очередную жертву — гномьего командира в золоченом шлеме. Пока мы с Мезленом увязывали в плащ проигравшегося охранника его доспехи, камзол, штаны, сапоги и рубаху, Дварин и Саэна оттаскивали Витьку от игрового стола. Дай братишке волю — и повторится земной сценарий, он и правда обыграет здесь всех, но это неотвратимо повлечет обвинение в шулерстве и очередной мордобой, что нам сейчас совсем не надо.

— Еще партейку, ну пожа-алуйста! — завывал брат, отчаянно цепляясь за край стола и прочую мебель. — Мне сейчас как попрет! А-а-а! Деспоты и тираны! Еще всего полчасика… Троглодиты! Питекантропы! Пустите меня, живодеры.

Саэна наконец-то отковыряла цепкие пальцы брата от столешницы, а могучий Дварин, взяв брыкающегося Витьку в охапку, выволок его из кабака и потащил от греха подальше за город.

Покинув заведение, брат несколько успокоился, стал частично вменяем, и гном выпустил игромана из своей крепкой хватки.

— Я вам этого не прощу! — наехал сразу на всех ушастый негодник. — Такая удача, столько непуганых лохов, я мог себя обеспечить на год вперед. Перестраховщики хреновы, трусы!

— Синяками ты обеспечил бы себя на год вперед, или ты забыл свои прошлые «удачи»? — зашипел я на распоясавшегося игромана. — Хочешь, чтобы нас к местному начальству притащили на разбор?

— Да еще немного — и тебя обвинили бы в нечестной игре, — подтвердил мою правоту Дварин. — Лучше скажи, как ты ухитрился раздеть того стражника с дудкой. Магическое шулерство?

— Еще чего! — Витька, как и все прохиндеи, если его обвиняли в том, чего он на самом деле не совершал, жутко обижался. — Я честно играл, просто у них карты старые, поношенные, засаленные, их уже жарить можно!

— Печатное дело тут и правда не особо развито, и большинство карт старые, и что из того?

— А то, что индивидуальные дефекты износа выражены очень ярко. У туза треф надорван уголок, туз червей с загибом, на пиковом сальное пятнышко от свечи, а бубновый — с косой царапинкой. Теперь десятки…

— Стой, стой, ты что, всю колоду по дефектам рубашек запомнил?

— Нет, вы не дали, сволочи! А то я бы всех там обыграл, и шулерство никто не доказал бы. Так нет, этот бородатый медведь пребольно хватает, а девочка-одуванчик, которую я считал лучшим существом в мире после Торна еще пять минут назад, пребольно выламывает пальцы. Интересно, Саэна, где ты так руки себе накачала? А вообще-то я успел запомнить только тузы, десятки и картинки, но для выигрыша этого хватило.