Грановский - Каменский Захар Абрамович - Страница 2

Социальная база всех этих течений вырисовывается отчетливо: революционный демократизм был крестьянской идеологией, Просвещение и либерализм выражали различные оттенки и степени радикальности формировавшейся в России буржуазии, официальная идеология была идеологией помещиков, высшего и среднего чиновничества, т. е. феодально-крепостнических слоев русского общества. На стыках этих социальных слоев и их идеологий образовывались группы и располагались деятели, которые по отдельным вопросам оказывались в пределах то одного, то другого направления: «чистых» форм не было и здесь, как их никогда не бывает в периоды дифференциации, становления социальных слоев и их идеологий. Такова в общем была структура русской общественной мысли середины XIX в., социально-идеологические условия, в которых протекала деятельность Т. Н. Грановского.

Грановский, как говорил позднее А. И. Герцен в «Былом и думах», оказал огромное влияние на молодое поколение (см. 47, 9, 123)[1]. Н. Г. Чернышевский поставил Грановского в один ряд со значительнейшими современными ему западными историками. В Московском университете лекции профессора Грановского слушали А. Н. Островский, И. М. Сеченов, К. Д. Ушинский, А. Н. Афанасьев. Своим учителем признавали его многие крупные русские историки. «Все мы более или менее — ученики Грановского и преклоняемся перед его чистой памятью», — писал о нем В. О. Ключевский (61, 391).

Не удивительно, что память о Грановском сохраняется до сих пор. Его именем названа одна из центральных улиц Москвы, прилегающая к зданию университета. Зимой 1920 г. в связи с пятидесятилетием со дня смерти А. И. Герцена Совнарком под председательством В. И. Ленина принял специальное постановление о переименовании Большой Никитской улицы в улицу Герцена, а ряд прилегающих к ней переулков был назван именами его друзей, имевших весьма важное влияние на развитие русской общественной мысли. Среди новых названий оказалась и улица Грановского (бывший Шереметьевский переулок).

Глава I

ГОДЫ УЧЕНИЯ

Дома он получил довольно беспорядочное образование, хотя много читал и изучал французский и английский языки. Любимец деда, он часто жил в его имении, в селе Погорелец, с матерью Анной Васильевной, урожденной Черныш, чрезвычайно поощрявшей его страсть к чтению. Она регулярно доставляла сыну книги из библиотек соседних имений графа Каменского и помещика Пушкарева. Это была преимущественно приключенческая литература и особенно увлекавшие мальчика исторические романы Вальтера Скотта.

Тринадцати лет юношу определяют в московский пансион Ф. Кистера. В январе 1831 г. он отправляется в Петербург и поступает на службу в департамент иностранных дел. В Петербурге Грановскому пришлось заботиться о себе самому, он познал большую материальную нужду. Однако это не помешало ему приготовиться к вступительному экзамену в университет, и в августе 1832 г. он был зачислен студентом философско-юридического факультета. Биографы Грановского единодушно утверждают, что университет не имел на него большого влияния, преподавание в нем велось на низком уровне (49, 19–24. 82, 28–29). Грановский неоднократно жаловался друзьям на недостаточность университетского образования. Если он все же приобрел в университетские годы известные познания, то благодаря только самостоятельному чтению. Он читал художественную литературу, но в особенности историческую (Ф. П. Г. Гизо, Л. А. Тьер, Б. Г. Нибур, Э. Гиббон, У. Робертсон, Д. Юм и другие).

В эти годы Грановский увлекается поэтическим творчеством. Его стихи родственны романтической поэзии Д. В. Веневитинова и Н. В. Станкевича: одинокий поэт или мыслитель, презирающий суетную толпу, отвергающий ее нравы и мораль и стремящийся удалиться от толпы, все же считает высшей целью жизнь во имя человечества, проникнут верой в его светлое будущее — вот тема поэзии Грановского, в которой выражен его идеал. Такие идеи, чувства и побуждения были свойственны петербургскому студенчеству. О том, что Грановский в эти годы писал стихи, вспоминал учившийся в Петербургском университете в те же годы И. С. Тургенев, которому Грановский читал отрывки из своей драмы «Фауст».

В университетские годы Грановский читает современную русскую литературу, интересуется журналистикой, в частности журналом Н. Полевого «Телеграф». В 1835 г. он познакомился через П. А. Плетнева с А. С. Пушкиным.

По окончании университета в 1835 г. (см. 27) Грановский служит секретарем 1-го отделения гидрографического департамента при Морском министерстве и одновременно занимается литературным трудом — переводит и рецензирует иностранную литературу для Энциклопедического словаря и «Библиотеки для чтения», в которой публикует свою первую статью «Судьбы еврейского народа», сотрудничает в журнале министерства народного просвещения.

В это же время Грановский знакомится с Я. М. Неверовым, членом московского кружка Н. В. Станкевича, и его другом. Неверов перенес в петербургский кружок молодежи традиции москвичей— увлечение немецкой философией, Шеллингом, в особенности его эстетикой. Вскоре Грановскому представилась возможность познакомиться и с самим Н. В. Станкевичем. Попечитель Московского учебного округа граф Г. С. Строганов, в годы правления которого расцвел Московский университет, собирал для него научные кадры. Грановский был рекомендован покровительствующему наукам вельможе как подающий надежды ученый. Строганов предложил Грановскому продолжить образование в Германии с целью подготовки к профессорской деятельности в Московском университете.

Посетив Москву по делам будущей командировки, в феврале и апреле 1836 г. Грановский встретился с Н. В. Станкевичем, В. Г. Белинским и со всем их кружком. Дружба со Станкевичем сыграла значительную роль в формировании идей будущего ученого. Она укрепилась сперва в переписке, установившейся между ними вскоре после отъезда Грановского за границу, а затем и в личном общении — когда они оба оказались за рубежом.

После недолгого пребывания в Москве Грановский в середине мая 1836 г. отправляется учиться в Берлинский университет.

В Германии Грановский прежде всего решил усовершенствовать свои знания немецкого языка, для того чтобы свободно слушать берлинских профессоров и пользоваться немецкой литературой. Несмотря на то что еще в Петербургском университете он показал в немецком языке «очень хорошие успехи», он писал из Берлина, что еще только учится по-немецки. Но через полтора месяца «легко» читает Шиллера, понимает лекции профессоров и собирается штудировать «Жизнь Иисуса» Д. Ф. Штрауса.

Годы, проведенные в Берлине, были годами формирования научного мировоззрения Грановского. В 1836/37 учебном году он слушает курсы крупнейших немецких профессоров — историка Л. Ранке; географа К. Риттера; юриста, главы исторической школы права Ф. К. Савиньи. Логику и историю философии он слушает у К. Вердера (у Вердера Грановский вместе со Станкевичем брал также и частные уроки логики); философию истории — у Э. Ганса, ученика Г. В. Ф. Гегеля. Словом, Грановский получает образование у лучших немецких профессоров того времени, в том числе непосредственных учеников и последователей Гегеля.

К. Риттер и Л. Ранке производят на него наибольшее впечатление. «Из профессоров, — сообщает он, — слушаю прилежно только Риттера и Ранке. Какие люди!» (8, 395). Позднее он сообщал о том, что слушает у Ранке историю французской революции: «Я ничего подобного не читал об этой эпохе. Ни Тьер, ни Минье не могут сравняться с Ранке… Ранке бесспорно самый гениальный из новых немецких историков» (9, 35–36). Как видим, круг его интересов широк, и он сам так его обрисовывает. «Хочу посвятить философии целый семестр исключительно, — сообщает он Я. М. Неверову о своих планах на 1837 г. — Летом Ганс будет читать философию истории, я запишусь у него и возьму курс у Габлера… На следующий семестр я выбрал себе курсы: пр[оф.] Тренделенбурга: Логику, Ганса: Государственное право европ[ейских] народов; Цумпта: объяснение Горациевых сатир; Вердера: Историю новой философии от Декарта; Ранке: Новую историю» (8, 395; 398). О их совместных занятиях в Берлинском университете подробно сообщает Станкевич (см. 83, 160–162).