Гердер - Гулыга Арсений Владимирович - Страница 2

В XVIII в. были сделаны первые шаги историзма и в общественных дисциплинах. Появляются обобщающие труды по политической истории, по истории философии. Иоганн Иоахим Винкельман (1717–1768) положил начало современной археологии и истории искусств. Участник раскопок Геркуланума и Помпеи, он учил систематизировать найденные памятники, отличать подлинники от подделок, призывал к изучению исчезнувших культур.

Но новые веяния были лишь провозвестником грядущих перемен. В целом научное знание XVIII в. оставалось в пределах метафизического мышления. Противоречия эпохи нашли свое отражение в противоречивом характере философии немецкого Просвещения. Преобладающим влиянием на первых порах пользовалась школа Христиана Вольфа (1679–1754) — идеалиста и метафизика. Он сыграл значительную роль в распространении философских и естественнонаучных знаний, учения его последователей получили в дальнейшем наименование «популярной философии», поскольку они предназначались для широкого распространения в кругах читающей публики. Вольфианцы были убеждены, что распространение образования незамедлительно приведет к решению всех острых вопросов современности. Считая себя систематизаторами философии Лейбница, они по сути дела догматизировали и выхолащивали ее. Культ разума сочетался у них с преклонением перед христианской верой, всем нелепостям которой они пытались дать «рациональное» истолкование. Центром «популярной философии» был Берлин — столица Пруссии, король которой, Фридрих II, любил принимать позу вольнодумца и просветителя, «философа на троне». Все эти обстоятельства послужили основанием для возникновения легенды об исключительно религиозном и верноподданическом характере всего немецкого Просвещения, которую начиная с В. Дильтея упорно распространяют буржуазные историки философии.

Между тем в немецком Просвещении наряду с вольфианством существовало и другое направление, так или иначе связанное с народным протестом против социального гнета, более или менее враждебное официальной церковной догме, идеализму и метафизике. Идейным источником этих оппозиционных учений была философия Спинозы, начавшая интенсивно проникать в Германию уже в конце XVIII столетия. Сторонником спинозизма в последние годы своей жизни стал и Готхольд Эфраим Лессинг (1729–1781) — непосредственный предшественник и учитель Гердера[1].

Распространение спинозистских материалистических идей встречало в Германии сопротивление как со стороны откровенной идейной реакции, так и со стороны умеренного идеалистического крыла Просвещения. Спинозистские книги сжигали, их авторов подвергали преследованиям. Немудрено, что Лессинг скрывал свои симпатии к голландскому материалисту. О них сообщил после смерти философа один из его знакомых; в печати по этому поводу разгорелась оживленная дискуссия, которая затем переросла в полемику по ряду важнейших философских проблем. Это был знаменитый спор о пантеизме, активное участие в котором принял и Гердер.

Для немецких материалистов XVIII в. характерно осторожное обращение с религией, иногда даже использование религиозных форм и терминологии при изложении своих взглядов. Это не значит, конечно, что в Германии не было никаких ростков боевой атеистической публицистики, но расцвести им не удалось: господствующей оставалась более сдержанная форма материализма, отягощенная теологическими привесками. В этом отразилась неразвитость общественных отношений в Германии; идеологическая борьба не достигла там полярности, характерной для других, более развитых европейских стран. В эпоху феодализма религия была господствующей идеологической формой, подчинявшей себе науку и искусство, активно вторгавшейся даже в политику. Благодаря Реформации Германия в значительной степени освободилась от господства римской курии, однако Лютер и его последователи отнюдь не были склонны поощрять свободомыслие. Протестантская ортодоксия, выработав свою систему догматов, выступила в той же роли, которую до нее играл католицизм. Церковь по-прежнему держала в крепкой узде идейную жизнь страны, преследуя любое проявление свободного творчества. В этом она находила полную поддержку со стороны абсолютизма, видевшего в ней одну из наиболее верных своих опор. Естественно, что борьба против феодального абсолютизма была также борьбой против церковной ортодоксии. Однако, сколь неразвита была буржуазия в Германии, столь же слабы были удары ее представителей, направляемые против господствующей идеологии. Борьба за просвещение, против ортодоксального христианства проходила под лозунгами веротерпимости, создания «улучшенной» религии.

Специфическим немецким вариантом обновленного христианства был пиетизм. Это движение возникло на исходе XVII столетия как протест против духовного застоя и перерождения лютеранской церкви. Пиетисты отвергали обрядность и ритуал, переносили центр тяжести религии на внутреннюю убежденность, знание текстов Священного писания и личное поведение. В дальнейшем пиетизм породил новую нетерпимость, выродился в фанатизм и экзальтированный аскетизм. Но в свое время он сыграл положительную роль; многие деятели Просвещения выросли на идейной почве пиетизма, развивая его радикальные, антидогматические и антиклерикальные тенденции. Восточная Пруссия, где вырос Гердер, была рассадником пиетизма.

Помимо философии и религии брожение, происходившее в умах, захватило сферу искусства и литературы. Одним из характерных проявлений «литературной революции» было движение «Sturm und Drang» — «Бури и натиска», охватившее в 70-х годах XVIII в. значительную часть передовой интеллигенции Германии. Отвергая некоторые принципы ранних просветителей (например, культ рассудочного мышления), «штюрмеры» решительно выступали за свободу личности, против феодального мелкодержавья и деспотизма. Как и Просвещение в целом, движение «Бури и натиска» было неоднородным и противоречивым. Революционные настроения сочетались с политической индифферентностью и консерватизмом, симпатии к народу — с крайним индивидуализмом, критическое отношение к религии — с христианской экзальтацией. Неизбежно наступившее размежевание усилилось под влиянием революции во Франции. Ее начало было восторженно встречено многими, но дальнейшее развитие революционных событий оттолкнуло от себя тех, кто придерживался умеренных взглядов. Лишь немногие «немецкие якобинцы» поддерживали французскую революцию на всех ее этапах.

Заключительный аккорд немецкого Просвещения — «веймарский классицизм». Культ античности, начало которому положил Винкельман, достигает здесь апогея. Сблизившиеся на этой почве Гёте и Шиллер видят спасение европейской цивилизации в возрождении культуры древних греков. В отличие от французского придворного классицизма XVII в., усвоившего лишь внешние атрибуты античного искусства, веймарские классики стараются глубже вникнуть в суть дела. Но и они остаются в плену идеализированных представлений об античности, вскоре постигнув несбыточность своих устремлений. Последнее было ясно Гердеру с самого начала.

Картина немецкого Просвещения была бы неполной без упоминания о масонстве. Первые ложи «свободных каменщиков» возникли в Германии в 30-е годы XVIII в. Это были конспиративные (в основном политические нейтральные, в ряде мест даже пользовавшиеся покровительством властей, но иногда радикальные) организации, ставившие своей целью распространение идеи равенства и братства, справедливости и веротерпимости, не прибегавшие к насилию и лишь требовавшие от своих членов нравственной чистоты. Масонство получило широкое распространение в образованной среде; привлекала не только программа, совпадавшая с идеалами эпохи, но и окутанная тайной внешняя сторона деятельности: конспиративные собрания, волнующий ритуал, возможность быть на равных правах с первыми людьми в государстве. К масонам принадлежали и прусский кронпринц, будущий король Фридрих II, и веймарский герцог Карл Август. Лессинг, Виланд, Гердер, Гёте, Фихте также были масонами.

2. Вехи жизни

Иоганн Готфрид Гердер родился 25 августа 1744 г. в маленьком восточнопрусском городке Морунген. Его отец в молодости был ремесленником, а затем учителем в начальных классах местной школы. Эту школу закончил и будущий философ. Когда Гердеру исполнилось восемнадцать лет, ему удалось с помощью одного русского военного врача (шла семилетняя война, и русские войска оккупировали (Восточную Пруссию) поступить в Кенигсбергский университет. Следуя советам своего покровителя, Гердер первоначально намеревался заниматься медициной, однако вскоре выяснилась его полная непригодность к этой профессии: чувствительный юноша упал в обморок при первом же покрытии трупа. Гердер поступил на теологический факультет.