Томас Пейн - Гольдберг Николай Моисеевич - Страница 10

В типичном для буржуазной просветительной идеологии духе Пейн писал в «Здравом смысле»: «Поскольку все люди от природы равны по происхождению, равенство это могло быть нарушено лишь впоследствии, различия между богатыми и бедными можно понять и не прибегая к таким неприятным и неблагозвучным словам, как угнетение и алчность. Угнетение часто является следствием, но редко или почти никогда — средством достижения богатства. И хотя скупость предохраняет человека от нужды, она обычно делает его слишком робким, чтобы стать богатым» (18, стр. 26). Так Пейн рассуждал на заре буржуазных революций, впоследствии он к этому добавил свои утопические планы ликвидации социальной несправедливости, но и тогда он не вышел по существу за пределы установившегося в конце XVIII в. господства буржуазии, не осознал всей глубины и непримиримости противоречий между капиталистами-предпринимателями и рабочими. В этих условиях он ратовал за то, чтобы, «не нанося ущерба никому» (18, стр. 391), «как ради защиты собственности, так и ради справедливости и гуманности создать систему, которая бы, предохраняя одну часть общества от нищеты, оберегала другую от разграбления» (18, стр. 393).

Пейн в «Правах человека» предлагает коренным образом улучшить положение бедняков путем введения справедливого налогообложения и использования поступлений от налогов в интересах бедноты. Его социальная программа борьбы с нищетой включает установление пенсий старым и больным, устройство общественных мастерских, обучение и воспитание детей — словом, социально-культурные меры, способные, по его мнению, излечить общество от язв безработицы, невежества и нищеты. В «Аграрной справедливости» он предлагал образовать в этих же целях «национальный фонд», создаваемый из добровольных поступлений, но прежде всего из поступлений от того, что останется после смерти владельца собственности за вычетом из нее части, «равной по ценности естественному наследству, которое та поглотила» (18, стр. 385). Эти поступления происходят только после смерти владельца собственности, когда «завещатель ничего не отдает, получатель ничего не платит» (18, стр. 385).

По мнению Пейна, богатство и нищета — явления не вечные. Они — нарушение естественного права людей: «…нищета — это явление, порожденное так называемым цивилизованным образом жизни, и в естественном состоянии не существует» (18, стр. 381). Пейн борется против неравенства в распространении богатств, нарушающего естественное право, и постоянно повторяет: защищая дело обездоленных, «я добиваюсь не милости, а права, не щедрости, а справедливости» (18, стр. 389).

В чем же видел Пейн причину обогащения одних и обнищания других? Под влиянием физиократов и высоко ценимого им Адама Смита Пейн исследовал сферу производства, а не обращения, с тем чтобы отыскать действительный источник возникновения богатства. В «Аграрной справедливости» он писал: «…накопление движимой собственности является во многих случаях следствием слишком малой платы за труд, который создал эту собственность, вследствие чего рабочего ждет ужасная старость, а предприниматель купается в роскоши» (18, стр. 392). Но Пейн не развил это важное суждение. Более того, он высказывал сомнение, добавляя: «Быть может, нельзя точно соразмерить цену труда с доставляемой им прибылью» (18, стр. 392).

Дальше отмеченной здесь догадки Пейн не пошел. Его учение, как и другие домарксистские экономические теории, не смогло объяснить сущность капиталистического способа производства, противоречия классовых интересов в эксплуататорском обществе.

Заслуживают внимания рассуждения Пейна о собственности. Буржуазные авторы (Дорфман и др.) изображают его сторонником мнения о вечности частной собственности, они приписывают ему признание права собственности естественным, утверждают, будто он защищал собственность от посягательства народных масс и будто план его сводился к передаче одной части собственности народу в целях спасения другой. Фальсификаторский характер этих утверждений вскрыт историками-марксистами за рубежом и в нашей стране.

В действительности Пейн различал «собственность» на естественные права, на свободу, «собственность» народа на конституцию и движимую и недвижимую собственность. Последние два вида собственности не являются вечными и естественными (см. 32, стр. 19–20).

Пейн в «Аграрной справедливости» показывает, как, по его мнению, возникла частная собственность. Земля в ее естественном, необработанном состоянии являлась общей собственностью человеческого рода, но так как, будучи обработанной, она может прокормить больше людей, чем в необработанном состоянии, то вместе с обработкой земли и возникает идея земельной собственности. Собственности не было ни на стадии охоты, ни на стадии скотоводства. Она возникает только с началом земледелия. «Первоначально не могло быть такого явления, как земельная собственность. Не человеком создана земля, и, хотя он и имел естественное право занять ее, у него не было права закрепить как свою собственность навеки какую бы то ни было ее часть. Точно так же не создатель земли открыл земельную контору, выпустившую первые документы на ввод во владение. Откуда же тогда возникла идея земельной собственности?» (18, стр. 383).

Пейн излагает свою концепцию происхождения и функций государства, исходя из теорий гражданских прав человека и общественного договора, имеющих открыто антифеодальную направленность.

Человек, вступая в общество, сохраняет свои естественные права, однако в новом своем состоянии он не всегда в силах воспользоваться теми правами, которые касаются его безопасности и защиты, и поэтому некоторые свои естественные права он отдает как бы в общий фонд общества как его член. Общество существует не для ограничения прав личности, а, напротив, для лучшего обеспечения этих прав. Пейн писал: «Несохраняемые естественные права суть все те, осуществление которых не вполне во власти человека, хотя само право присуще ему от природы. Он просто не может ими воспользоваться. Человек, например, наделен от природы правом быть судьей в своем собственном деле; и, поскольку речь идет о праве духа, он им никогда не поступается; но что ему за польза судить, если у него нет силы исправлять? По этой причине он отдает свое право обществу, частью которого он является, и отдает силе общества предпочтение перед своей собственной силой. Общество ничего не дарит ему. Каждый человек — собственник в своем обществе и по праву пользуется его капиталом» (18, стр. 205).

Из этих рассуждений Пейна следует, что гражданская власть не может и не должна посягать на естественные права человека, поскольку «безопасность является подлинным назначением и целью правительственной власти» (18, стр. 21). Пейн идеализировал естественное состояние человека. Согласно Пейну, «правительство, подобно одеждам, означает утраченное целомудрие: царские дворцы воздвигнуты на развалинах райских беседок» (18, стр. 21). В рассуждениях Пейна сквозит мысль об исторической неизбежности возникновения государства, которую он объясняет тем, что общество вынуждено иметь законодателя, поскольку, как пишет Пейн, веления совести людей не всегда ясны, определенны и беспрекословно выполняются. Вследствие «неспособности добродетели управлять миром» (18, стр. 23) сама жизнь требует возникновения государства. В результате у людей возникает идея общественного договора, посредством которого люди и могут осуществить свои гражданские права.

Буржуазные теоретики общественного договора XVIII в. черпали свои идеи из учения Гоббса о государстве. Гоббс, уподоблявший государство библейскому чудовищу Левиафану, писал, что «государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты», и выделял при этом три типа власти: монархию, аристократию и демократию, из которых первая, по его мнению, наилучшая. Пейн, как и Руссо, решительно отстаивает революционно-демократическое понимание общественного договора. Отмечая, что нельзя ставить следствие раньше причины, т. е. государство до человека, что государство имеет историческую, а не теологическую природу, Пейн пишет: «…сами индивиды, каждый в соответствии со своим личным и суверенным правом, вступили в договор друг с другом для образования правительства; и это единственный способ, каким имеют право создаваться правительства, и единственная основа, на которой они вправе существовать» (там же, стр. 206–207). Государство, по Пейну, — это собственность всего общества, а не отдельного человека или семьи, и поэтому «суверенитет как предмет права принадлежит только нации, а не какому-нибудь отдельному лицу. У нации всегда есть присущее ей неотъемлемое право уничтожить любую форму правления, которую она найдет неподходящей, и учредить такую, которая соответствует ее интересу, характеру и счастью. Каждый гражданин причастен суверенитету и, как таковой, может не признавать никакого личного подчинения, он может подчиняться только законам» (17, т. I, стр. 341).