Фихте - Бур Манфред - Страница 3

Это подразделение условно, так как основные идеи Фихте в течение отдельных периодов не претерпели радикальных изменений. Те поправки, которые вносил Фихте в свое учение на различных этапах жизни, не касаются ни существа его теории, ни той основной цели, к которой он стремился. Развитие учения Фихте представляет собой единую, целостную линию. По этой причине наше изложение построено не по историческому, а по систематическому принципу.

ЛИЧНОСТЬ ФИХТЕ

О Фихте как-то сказали, что он «лишь наполовину был философом, а другую, быть может большую, половину его составлял его характер борца» (54, стр. 405). И это верно. Для Фихте мышление и деятельность являются лишь двумя аспектами одного и того же дела.

Эти два аспекта личности Фихте затрудняют оценку как его философии, так и его деятельности. Поэтому едва ли возможно создать правильное представление о Фихте-мыслителе, не учитывая при этом Фихте-человека. Во всем мышлении Фихте, во всех его идеях всегда, даже когда они витают в высотах крайней абстракции, находясь как бы в царстве чистой мысли, проглядывает его характер и вместе с тем революционная эпоха, которая сформировала и определила этот характер. «Почти отчаиваюсь… — признавался Генрих Гейне в своей работе „К истории религии и философии в Германии“, — в возможности дать надлежащее представление о значении этого человека. Говоря о Канте, мы ограничились рассмотрением только его книги. Здесь предметом рассмотрения должен кроме книги явиться и человек; у этого человека мысль и воля составляют одно целое, и в таком величественном единении воздействуют они на современность. Нам предстоит поэтому обсуждать не только философию, но и характер, которым она обусловлена» (39, стр. 108). Несомненно, Фихте принадлежит к тем очень немногим немецким буржуазным идеологам конца XVIII — начала XIX в., для которых мысль и убеждение, мышление и действие составляли неразрывное единство.

Не только в чистой рефлексии, в умозрении, но в деятельности, опосредованной и определяемой мышлением, Фихте видит задачу и призвание, как свое собственное, так и всякого разумного существа. «Действовать! Действовать! — это то, ради чего мы существуем», — гласит его первая максима, принцип, которому он останется верным всю жизнь и знание которого составляет необходимую предпосылку для понимания творчества и деятельности Фихте. Еще в 1812 г. Фихте в своих лекциях в Берлинском университете называл сущностью и задачей философии не «сухую спекуляцию», а воздействие на мир: «Философия не есть сухая спекуляция, не есть копание в пустых формулах… а она есть преобразование, возрождение и обновление духа в его глубочайших корнях: создание нового органа и на его основе нового мира во времени» (23, стр. 399).

Конечно, реальные отношения тут идеалистически перевернуты. Подлинная исходная точка выступает как следствие, дух провозглашается творцом «нового мира». Но главный мотив мышления Фихте — не довольствоваться данной действительностью, воздействовать на нее преобразующе — пронизывает все его творчество. Уже в 1790 г. Фихте писал своей невесте: «Сословие ученых я знаю; мало что нового я там смогу открыть. У меня самого меньше всего склонностей стать таким ученым по профессии. Я хочу не только мыслить, я хочу действовать… У меня лишь одна страсть, лишь одна потребность, лишь одно полное ощущение самого себя, а именно действовать во вне меня. Чем больше я действую, тем счастливее я себя чувствую» (27, стр. 61–62).

Это признание раскрывает то, как Фихте понимал сущность и задачи философии. Его устремления в конечном счете направлены на то, чтобы найти переход от спекулятивного, умозрительного размышления об абсолютном Я к деятельному Я, которое должно развиваться и утверждать себя в мире явлений, т. е. в действительности.

Принятая в 1790 г. основа сохраняется неизменной. В то же время бросается в глаза противоречие между искренним желанием Фихте изменить и улучшить мир с помощью своей философии и его исходными философскими принципами, недостаточными для такого изменения и преобразования. Этого противоречия Фихте так и не сумел разрешить. И все же одной из выдающихся сторон его личности является то, что он не приспособлялся в мыслях и деяниях к жалкой действительности своего времени, а объявил войну господствующим темным силам.

Эта позиция Фихте подводит нас к сущности его философии. Красной нитью через все его творения проходит проблематика мышления и деятельности, умозрения и действия. Фихте постоянно ищет новых принципов, новых путей для осуществления своих идей. Это особенно ясно проявляется в его «практической философии», т. е. в трудах по философии истории и философии права, а также политических документах и публицистических сочинениях о выдающихся общественно-исторических событиях того времени. Сюда относятся «К исправлению суждения публики о Французской революции», часть первая, «К обсуждению ее правомерности», «Основы естественного права по принципам наукоучения», в особенности их продолжение «Замкнутое торговое государство», лекции «О назначении ученого», рецензия на трактат Канта «К вечному миру», «Речи к немецкой нации», «Патриотизм и его противоположность. Патриотические диалоги 1807 г.», посмертно опубликованная «Республика немцев», наконец, лекция «О понятии истинной войны» и заключительная лекция курса о наукоучении. Эти труды появились как продукт той богатой историческими событиями эпохи, в которую родился и жил Фихте, и представляют собой философское осмысление и переработку идей этого революционного времени. Только раскрыв непосредственную связь между этими произведениями и различными вариантами наукоучения, можно постигнуть подлинную сущность философии Фихте.

Тот факт, что Фихте неоднократно улучшал изложение наукоучения, свидетельствует о постоянно возобновляемых им попытках сделать свое мышление плодотворным в применении к общественной практике. Опыт, который Фихте накапливал в качестве преподавателя университета, писателя и оратора, а также используя принципы наукоучения в практических областях философии, учитывается им для того, чтобы найти тот теоретический фундамент, который обеспечил бы осуществление его философии.

Активная деятельность является, таким образом, для Фихте основной предпосылкой всякой истинной философии, причем эта деятельность предшествует спекулятивному размышлению, соотносится с ним и служит ему. Во всех университетах, в которых он в разное время преподавал, — в Иене, Эрлангене и Берлине — Фихте читал лекции о призвании ученого. Он стремился изложить свою философию не только в абстрактной форме, но и в общедоступных и популярных работах, подобных «Призванию человека», желая довести свои мысли до возможно более широкого круга читателей и увлечь их своими идеями[6].

Видный буржуазный историк философии Куно Фишер (1824–1907) начинает свое изложение теоретического наследия Фихте верным замечанием: «Среди философов нового времени Фихте представляет собой характерное явление, единственное в своем роде, ибо в нем соединяются два фактора, обыкновенно взаимно исключающие друг друга: обращенная внутрь любовь к спекуляции и пламенная жажда деятельности на мирском поприще» (45, стр. 131). Ныне история доказала, что эти «факторы» отнюдь не обязательно должны быть противоположностями и что именно тех мыслителей можно считать великими, у которых оба этих «фактора» образуют единство или которые сделали попытку их объединить. Труды и деятельность Фихте были грандиозной, хотя и не удавшейся, попыткой такого соединения, причем замечание Фишера о том, что Фихте увлекался «обращенной внутрь любовью к спекуляции», верно лишь отчасти. Идеалом для Фихте была гармония спекулятивного мышления и деятельности. И если историческая ситуация требовала непосредственной практической деятельности, то Фихте готов был немедленно отодвинуть теоретические размышления на задний план, чтобы полностью подчиниться велениям момента. В 1813 г., призывая своих студентов к борьбе против Наполеона, которой он отныне посвятил самого себя, Фихте говорил: «Серьезные и глубокие занятия наукой требуют спокойствия — внешнего, в окружающем мире, и внутреннего, в душе. До сих пор мне удавалось сохранить последнее для себя. Вы не воспримете это как упрек, — каким несправедливым он был бы! — а лишь как объяснение истории… что все движения, охватившие нас за последние часы, все же несколько нарушили это спокойствие. В будущем, после ухода столь многих любимых друзей и знакомых… во всяком случае после наступления решающих событий… каким образом мы могли бы сохранить необходимую для абстракций наукоучения невозмутимость? Я лично во всяком случае… не считаю себя на это способным. Это и есть то решающее соображение, которое заставило меня принять тяжелое решение и прервать теперь эти рассуждения. Уже однажды, в 1806 г., война принудила меня прервать очень удачно начатую разработку наукоучения. Теперь я вновь пришел к ясному, как никогда, пониманию, и я надеялся в этом моем сообщении вам… сделать названную ясность всеобщим достоянием. Мне больно, что приходится эту надежду и дальше откладывать. Но все мы должны подчиняться необходимости, и я ей также должен теперь подчиниться» (16, стр. 610). Так Фихте поступал всегда.