Фома Аквинский - Боргош Юзеф - Страница 18

Таким образом, томистский критерий истины также подчинен теологическим целям и служит доказательству зависимости человека, его несовершенства по сравнению с творцом. Критерий человеческого знания заключен не в познающем субъекте, не в его практической и общественной деятельности, а во врожденных истинах, в конечном же счете — в божественной мудрости. «Божественная истина, — пишет Фома, — есть мера всякой истины» (15, I, 63). И далее: «Поскольку бог — это первый ум и первый объект понимания, всякая разумная истина должна измеряться его истиной» (15, I, 63). Так на почве томизма совершается соединение логической и онтологической истин и вместе с тем критериев их проверки. Надежность человеческого знания, происходящая из «первых принципов», в конечном итоге гарантируется «высшей истиной».

Заканчивая, следует добавить, что современные продолжатели томизма XIII в. очень часто оперируют в качестве критерия истины понятием очевидности, под которой понимают какой-то необыкновенный свет, излучаемый объектом познания и вынуждающий наш ум принять именно данное суждение, а не иное (см. 25, стр. 115). Из приведенного выше высказывания следует, что правильными признаются знания, выраженные в аналитических суждениях, что противоречит так называемому томистскому эмпиризму. Это говорит о том, что последователи философии Фомы, желая сделать теоретико-познавательную терминологию более современной и придать представленной ими гносеологии видимость реальности, прибегают к различным терминам вроде «очевидности», что, однако, не согласуется с остальными элементами их философии.

Глава шестая. КОНЦЕПЦИЯ ЧЕЛОВЕКА

Томистская концепция человека опирается на метафизику Аквината вообще и на категории возможности и акта, материи и формы в частности. Они составляют как бы теоретический фундамент, на котором возвышается все здание антропологии — философской теории человека.

Поскольку основные категории томистской метафизики уже рассмотрены, можно ограничиться напоминанием, что, согласно Аквинату, в каждом реальном бытии заключена реальная возможность, потенция становления тем или иным, т. е. перехода в акт. Но потенция не способна к самоосуществлению, она требует воздействия внешней силы. Переход возможности в акт, ее актуализация осуществляется благодаря форме. Здесь совершается изменение, движение, которое представляет собой не что иное, как переход возможности в акт, а источником, двигателем этого процесса является форма. Но, как известно, согласно Фоме, цепь двигателей не может уходить в бесконечность, должен существовать «первый двигатель», а им является чистый акт, или бог.

Применяя эти общие метафизические принципы к философской антропологии и поясняя их примерами, Фома исходит из того, что человек подобно вселенной, по отношению к которой он является как бы маленьким миром, так сказать микрокосмом, также нуждается в своем «двигателе». Это — человеческая душа. Она не только выполняет функцию двигателя тела, но является его формой, актом, который «актуализирует человека».

Таким образом, в свете доктрины Фомы человек предстает в качестве психофизического бытия, соединения материи и формы, точнее, compositum души и тела.

Человеческая душа как «двигатель» и акт тела не является абсолютно неизменной и по своей сущности не движется. В первом случае она бы уподоблялась богу, ибо лишь он неизменен; во втором же она была бы телом. Однако здесь возникает проблема: если душа по своей сущности, сама по себе (per se) не движется, то каким же образом она может быть двигателем тела? С этой трудностью Фома справляется при помощи различения причин, существенных (quantum ad esse) и случайных (quantum ad fieri). Первые определяют, обусловливают существование чего-либо, и на их основе нельзя идти в бесконечность, ибо, двигаясь как бы вспять, мы находим причины все более совершенные и в конце концов дойдем до первой причины, т. е. чистого акта. Вторые — случайные — обосновывают появление чего-то. И человеческая душа движется именно благодаря случайной причине. Это обусловлено тем фактом, что душа, как утверждает Фома, является не телом, а актом тела — «non est corpus, sed corporis actus», т. e. не тождественна телу, а находится в нем. И именно в этом смысле благодаря случайной причине она является двигателем тела, выступая источником его движения

С одной стороны, мы здесь коснулись основ философской антропологии Фомы, с другой же — различия между нею и августиновской концепцией человека. По мнению Августина, продолжавшего в христианском духе платоновские традиции, душа представляет собой независимую от тела духовную субстанцию. Это означает, что человек полностью отождествляется с душой. Фома, дополняя августинизм переделанным на христианский лад аристотелизмом, считает, что человек является единством, compositum тела и души. Тело выполняет функцию возможности, душа же есть его форма, акт. Однако, защищая самостоятельность и бессмертие души, Аквинат вводит понятие полных и неполных субстанций. Полной субстанцией является человек как compositum тела и души, относящийся к человеческому роду, душа же, взятая отдельно, представляет собой неполную субстанцию. Таким образом, Фома, с одной стороны, преодолевает крайность августиновско-платоновской антропологии, с другой же — сохраняет самый важный ее элемент, а именно убеждение в том, что душа составляет сущность человека.

С точки зрения томистской антропологии тело не является оковами души, напротив, их соединение (commensuratio) — благо для души (ad melius animae). Бог, создав душу и вдохнув ее в человеческий эмбрион, как бы приспосабливает ее к тому телу, которое должно составлять основу ее индивидуальности и бессмертия. В иерархии видав земного бытия она является самой совершенной формой, самостоятельной, способной существовать без материи, но она ниже чистых духов. Таким образом, человек оказался помещенным посредине — между животным миром и ангелами.

Итак, томистская концепция человека в XIII в. была более реальной, чем августиновская теория, отождествляющая человечность с душой. Из августиновской концепции недвузначно вытекало презрение к телесным и земным делам, к светским наукам. Подобная точка зрения не помогала в борьбе с зарождающимися новыми духовными течениями и антифеодальным движением того периода. Значит, необходимо было подчеркнуть некоторое значение земных целей, подчинив их целям сверхъестественным, необходимо было доказать, что история мира реализуется посредством земной истории.

Именно такой доктриной и была концепция человека Фомы Аквинского, ставшая метафизической базой современного томистского персонализма.

Глава седьмая. ЭТИКА

§ 1. Проблема зла. Теодицея

Традиционная тема христианской философии — защита совершенства бога и того, что им сотворено, перед лицом существующего в мире зла — занимает много места в работах Аквината. Обращение его к этой проблеме и широкое ее рассмотрение диктовались историческими и доктринальными потребностями церкви.

Как известно, в средневековье, а особенно в XII и XIII вв., действовали различные еретические секты, учения которых имели ярко выраженный антифеодальный и, следовательно, антицерковный характер. Пользуясь методом аналогии, можно сказать, что подобно тому, как августиновская теодицея представляла собой философскую реакцию на манихейскую и эпикурейскую концепцию зла, так и томистская теодицея была прежде всего направлена против идеологии катаров и других еретических сект.

Но чтобы сделать один важный вывод, необходимо напомнить провозглашавшееся катарами положение, что материальный мир по своей природе есть зло, продукт злого духа, а поскольку человеческое тело является его составной частью, следовательно, оно по своему происхождению есть зло и достойно презрения. Соединение тела и души для последней не благодеяние, а, напротив, наказание, оковы. А если так, то Христос не мог воплотиться в человека. Из этих принципов следовало недвузначное отрицание необходимости церкви, осуждение ее как собственника материальных богатств, отрицание литургии и всяких таинств как необходимого условия искупления.