Откровение - Литтл Бентли - Страница 50

Гордон тем же способом снова подхватил его с земли, но не успел сделать и пару шагов, как существо снова спрыгнуло. Только он хотел поймать его снова, как чьи-то чужие вилы вонзились в розовое тельце. Гордон обернулся и увидел рядом с собой брата Элиаса. Зародыш испустил оглушительный визг ярости и боли, несоизмеримый с размерами его тельца. Проповедник сунул его в огонь, где тот и исчез.

- Вы слишком медлительны, - заметил брат Элиас.

Гордон не обратил внимания на критику. Он все равно не мог заставить себя хладнокровно насаживать на вилы кого бы то ни было. Он поднял голову. Солнце уже взошло довольно высоко. Утреннее небо было ясным, безоблачным. Бурые скалы Зубцов приятно оттеняла яркая зелень леса. Над головой лениво кружил коршун. Гордон решил отойти подальше, споткнулся... и увидел, как из-под рваного полиэтиленового пакета, набитого мусором, торчит рука. Рука взрослого человека.

Ботинком он отшвырнул пакет, из которого вывалились гниющие остатки пищи и старые газеты, и понял, что перед ним - безжизненное тело Брэда Николсона.

Брэд.

От потрясения он даже не мог подать голос.

На шее Брэда зияла огромная дыра, в которой виделось вывороченное горло. Вся земля вокруг была густо пропитана кровью. Глаза Брэда остались широко раскрытыми, рот застыл в диком крике. Что-то было еще в его лице, какое-то иное выражение, и, хотя Гордон не смог понять, что именно, это ему очень не понравилось.

Внезапно он вспомнил сынишку Брэда - Бобби. Кому-то придется сказать ему, что его отец умер. Что его убили. Что ему вырвали глотку и через горло вытащили внутренности. Мальчик вырастет без отца. Годам к двадцати он, вероятно, даже не сможет его вспомнить. По крайней мере не очень хорошо. И Конни. Кому-то придется сообщить Конни. У них с Брэдом, может, был не самый лучший брак на свете, но все же...

Только когда к нему прибежали отец Эндрюс и шериф, Гордон понял, что орет - давно и бессвязно.

- Черт побери! - выдохнул Джим, глядя на мертвое тело. Рядом с головой Брэда свернулась спящая большая бурая крыса. Вдруг животное проснулось и посмотрело прямо в глаза Джиму. Шериф с ужасом увидел, как крыса заползла в открытый рот Брэда.

Гордон, не сдержав рвотного спазма, отвернулся. Отец Эндрюс беззвучно читал молитву.

Сзади подошел брат Элиас, посмотрел на мертвое тело, ни слова не говоря, достал из кармана зажигалку и поднес огонек к обрывкам рубашки Брэда. Пропитанная кровью ткань мгновенно вспыхнула, и воздух наполнился удушающе едкой вонью.

- Что вы делаете! - воскликнул Гордон, хватая проповедника за руку.

- Остается надеяться, что не слишком поздно, - ответил брат Элиас, отнимая руку.

Гордон смотрел на тело своего босса, своего друга, и видел, как языки пламени лижут рваные края раны на горле. Запекшаяся кровь чернела, дымилась, кожа начала лопаться и обугливаться. Язык пламени дотянулся до бороды Брэда, та вспыхнула, огонь проник в рот, стали чернеть зубы.

- Мы опоздали, - сказал брат Элиас. Гордон поднял голову и увидел, как по территории свалки к ним приближаются две большие фигуры. В одной из них он узнал Брэда. - Быстро Библии! - крикнул брат Элиас, оглядываясь в поисках мотка веревки, который он положил на землю. Шериф побежал к пикапу. Внезапно вспомнив про фотоаппарат, Гордон начал снимать приближающиеся фигуры. Оптика предоставляла возможность разглядеть их более крупным планом. Он не мог понять, откуда они взялись и почему их не заметили раньше. Фигура рядом с Брэдом была угольно-черной, ее черты - неразличимы. Брэд, похоже, прихрамывал и нес в руке... Но тело Брэда в данный момент горело перед ним на земле.

Бегом вернулся шериф с четырьмя Библиями в белой бумаге, которые достал отец Эндрюс.

- Дайте мне! - потребовал брат Элиас. Джим передал книги. - Теперь держите конец веревки. А вы, - проповедник посмотрел на Гордона и отца Эндрюса, - идите вперед, выставив перед собой вилы. Вам предстоит ими воспользоваться!

Брэд и другая фигура остановились.

- Это отец Селвэй, - тихо произнес Джим. - Второй - отец Селвэй.

Гордон тотчас же узнал в черной фигуре священника. Сгоревшее лицо растянулось в улыбке. На фоне угольно-черного лица более светлой полосой выделялись зубы. Его окатила волна холодного ужаса. Мелькнула странная мысль - интересно, о чем сейчас думает отец Эндрюс.

На самом деле отец Эндрюс старался вообще не думать. Нежелательные чувства, посторонние мысли, чужие впечатления сами теснились в его мозгу. Он с неестественной ясностью видел разворачивающуюся перед ним сцену, мозг воспринимал все детали, но она перекрещивалась с другими сценами, с другими событиями. Группа поселян лопатами бросает в костер уродливых младенцев. Обнаженные мужчины и женщины совершают ритуальную пляску перед неподвижной фигурой брата Элиаса в ином обличье. Черная фигура женщины из племени анасази стоит среди моря зародышей.

Голова священника раскалывалась от боли. Он посмотрел на Гордона, покрепче перехватил вилы и с хмурой решительностью двинулся вперед.

Брат Элиас шел рядом с отцом Эндрюсом. Три Библии он зажал под мышкой, одну выставил в левой руке перед собой. Другой рукой он сжимал веревку, второй конец которой находился у шерифа.

Джим шел на одном уровне с проповедником, не отрывая взгляда от стоящих впереди фигур. Он чувствовал себя отчаянно не готовым и очень жалел, что брат Элиас не успел сказать, что им предстоит делать. Он чувствовал себя бесконечно уязвимым, идя навстречу этим... этим существам, не имея в руках ничего, кроме веревки, и проклинал себя за то, что оставил в машине свой пистолет. Потом вспомнил про четыре мощнее винтовки, оставшиеся в багажнике машины Гордона, и пожалел, что не захватил одну из них с собой. Челюсти болели от того, что он постоянно непроизвольно стискивал зубы; мышцы ног сводило от нервного напряжения. Подойдя ближе, он уже мог отчетливо рассмотреть обе фигуры. И то, что он видел, ему очень не нравилось. Лицо Брэда Николсона выглядело нечеловечески пустым, без малейшей тени эмоций. Живыми казались только глаза. Их интенсивное свечение чем-то напоминало глаза брата Элиаса. Тело казалось плотным, реальным, хотя запах горящего тела Брэда забивал ноздри, а воздух начал наполняться дымом горелой плоти. Тело стоящей напротив фигуры чернело Одновременно с тем, которое горело, и он догадался, что к тому времени, как огонь полностью поглотит то, что лежит на земле, это станет таким же угольно черным, как фигура отца Селвэя.

Отец Селвэй стоял неподвижно. Он улыбался. Вся его осанка демонстрировала торжествующее зло. Шериф не мог смотреть в это дьявольское лицо больше пары секунд подряд.

Брат Элиас остановился. До неподвижных фигур оставалось не более десяти футов. Остальные трое тоже резко остановились. Видно было, как извивающиеся и шлепающие по земле младенцы со всей свалки собираются в группу и направляются в их сторону. Многие что-то лопотали или мяукали тоненькими голосками, изображая полное удовольствие.

Брат Элиас выложил перед собой на земле по прямой линии четыре Библии.

Фигура отца Селвэя подняла вверх черную руку.

- Неужели ты думаешь, что твои языческие ритуалы тебе помогут? - послышался скрипучий нечеловеческий голос, полный глубочайшего презрения.

Брат Элиас ничего не ответил, только простер руки над Библиями, бормоча что-то на своем странном неземном языке.

- Гордон, - продолжила фигура, - как твоя прелестная женушка? - Черная ухмылка стала шире, зловещее. - А твоя дочь? Твоя дочь хочет стать одной из нас. Она хочет продрать себе путь из тощего жалкого тела твоей жены и сбежать. Сейчас твоя жена захлебывается кровью, потому что она раздирает ей внутренности. Кровь льется ручьем из этой жалкой дырки у нее между ног.

Гордон почувствовал, как напряглись мышцы. От ярости кровь бросилась в голову. Стиснув рукоятку вил, он уже был готов ринуться вперед и вонзить их прямо в черную голову отца Селвэя.

- Сатана - лжец и отец лжи, - отчетливо произнес брат Элиас. - Не обращайте внимания. Он пытается спровоцировать вас.