Незаметные - Литтл Бентли - Страница 13

А от этого еще больше на нее взъедался.

Что-то со мной творилось неладное.

Я навестил родителей, когда впервые получил работу, но с тех пор мы не говорили, и, хотя Джейн все время мне напоминала, я откладывал и откладывал следующий визит. Мамочка меня всегда поддерживала, отец был счастлив, что я нашел работу наконец, но особенного восторга они не испытывали, и меня это как-то сбивало с толку. Я не знаю, какой работы они ждали от меня после окончания колледжа, но явно она должна была быть лучше, чем эта, и мне еще более неловко было бы обсуждать мою работу с ними сейчас, чем тогда.

Родителей своих я любил, но мы не были самой тесной семьей в мире.

И с Джейн мы были уже не так близки, как раньше. До недавнего времени мы жили в одной малой вселенной, вселенной студентов колледжа, и свободное время проводили вместе, и делали одно и то же. Но теперь появились различия, трещины. Мы уже не попадали в одну фазу. Я работал с восьми до пяти, приезжал домой – и это был конец моего дня. Я отдыхал, читал, смотрел телевизор. У нее были вечерние занятия по вторникам и четвергам, и в эти вечера она приходила только после девяти. По понедельникам, средам и пятницам она выполняла домашние задания или придумывала занятия для детей, которых пасла на своей подработке.

Выходные она торчала в библиотеке или в спальне, обложившись книгами.

У меня выходные были свободными, но я все никак к этому не мог привыкнуть. Честно сказать, я не знал, куда себя девать. В годы учебы я либо подрабатывал, либо, как Джейн, делал домашние задания. Два свободных дня, когда мне было нечего делать, разбалтывали меня невыносимо. Сколько-то времени можно было убить на работу по дому, на телевизор, на чтение. И все это мне быстро надоедало, и свободное время ложилось на меня грузом. Иногда по выходным мы с Джейн выходили на закупку бакалеи или на утренний сеанс в кино, но чаще всего она занималась своей учебой, а я был предоставлен сам себе.

В одно из таких воскресений я оказался в торговом центре Бри возле музыкального магазинчика, покупая кассеты, которые мне на самом деле были не нужны – просто от нечего делать. Прихватив несколько бесплатных образцов от Гикори Фармз, я вдруг заметил Крейга Миллера, выходившего из магазина электроники. И почему-то воспрянул духом. Я не видел Крейга с окончания колледжа, и пошел к нему, улыбаясь и махая рукой.

Он явно меня не видел и продолжал идти, как шел.

– Крейг! – крикнул я.

Он остановился, нахмурился, оглядел меня. Секунду на его лице было непонимание, будто он меня не узнает, но потом он улыбнулся.

– Ну, привет! – сказал он. – Давненько не виделись.

Он протянул руку, и мы поздоровались, хотя это было как-то странно и формально.

– Так что ты теперь делаешь? – спросил я.

– Все учусь. Собираюсь получать магистра по политологии.

Я усмехнулся:

– А в «Эрогенную зону» по-прежнему захаживаешь?

Он покраснел. Я удивился. Никогда не видал, чтобы Крейга что-то могло смутить.

– Ты меня там видел?

– Ты же меня туда приводил, помнишь?

– А, да.

Еще минутное молчание, и неуклюжее, потому что я не знал, что сказать, и Крейг тоже. Странно. У Крейга язык никогда не отключался, и никогда не было паузы, которую он бы не заполнил. Сколько я его помню, он никогда не лез в карман за словом. Всегда парочка была у него наготове.

– Ладно, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу. – Мне вообще-то пора. Я уже должен быть дома. Если опоздаю, Дженни меня убьет.

– Как Дженни? – спросил я.

– Отлично, все путем.

Он кивнул. Я кивнул. Он посмотрел на часы.

– Ну, я пошел. Рад был повидаться, э-э...

И он посмотрел на меня и тут же понял свою ошибку.

Я перехватил его взгляд и понял.

Он меня не узнал.

Он не знал, кто я.

Было такое чувство, будто мне хлестнули по морде. Будто меня предали. Я смотрел, как он пытается вспомнить мое имя.

– Боб, – подсказал я.

– Черт, конечно, Боб! Извини. На секунду забыл. – Он потряс головой, пытаясь обратить все в шутку. – Склероз.

А я только смотрел на него. Забыл? Мы держались вместе два года. Из всех моих знакомых в колледже Бри он был ближе всего к тому, что можно назвать другом. Я не видел его пару месяцев, и он уже полностью забыл имя старого приятеля.

Теперь я понял, почему он держался так скованно и официально. Он не знал, кто я, и пытался в разговоре это скрыть.

Я подумал, что сейчас он постарается это исправить. Он меня знал. Он меня помнил. Я думал, что он сейчас станет раскованнее, перестанет держаться так напряженно и отстраненно и начнется у нас нормальный, настоящий, личный разговор. Но он снова глянул на часы и сказал:

– Извини, но в самом деле мне пора. Рад был тебя видеть.

И он удалился, равнодушно махнув мне рукой, быстро пробираясь сквозь толпу подальше от меня.

Я смотрел, как он исчезает, все еще ошеломленный. Что за черт? Я посмотрел налево. Ряд телевизоров в магазине электроники показывал знакомую рекламу пива. Группа студентов колледжа с пивом и картофельными чипсами собирались смотреть футбол. Ребята все были приятной наружности и в хорошем настроении, в мире с собой и друг с другом, потрепывали друг друга по плечам и похлопывали по спинам.

У меня в колледже жизнь была не такой.

Сцена с веселыми людьми, садящимися вокруг телевизора исчезла за крупным планом вспененной кружки пива, заслоненной эмблемой компании.

У меня не было в колледже группы друзей, компании, с которой мы вместе ходили бы. У меня вообще не было настоящих друзей. Были Крейг и Джейн, и это все. По воскресеньям я не смотрел футбол в обществе приятелей, а торчал один у себя в комнате и занимался.

На телевизоре появилась новая реклама.

До этого момента я не осознавал, какой одинокой была моя жизнь в колледже Бри. Представления о близком товариществе и долгой дружбе для меня так и остались представлениями. В реальности они не материализовались. Однокурсников по колледжу я не знал так, как знал одноклассников в младших, средних и старших классах. В колледже было все намного прохладней, безличней.

Я вспомнил годы колледжа и опять вдруг понял, что за весь срок учебы у меня не было личных контактов ни с одним из преподавателей. Конечно, я их знал, но так, как знают персонажей из телепередач – по наблюдению, а не по взаимодействию. Сомневаюсь, чтобы хоть один из них мог бы меня вспомнить. Они знали меня в течение одного семестра, да и то только как номер в ведомости. Я никогда не задавал вопросов, никогда не оставался для дополнительных консультаций, всегда сидел в середине аудитории. Я был полностью анонимен.

Я собирался пошататься по магазинам еще немного, заглянуть еще кое-куда, но у меня пропала охота. Я хотел домой. Вдруг мне стало странно вот так, анонимно, ходить из магазина в магазин, никем не замечаемым, никому не известным. Мне стало неуютно, и я захотел быть рядом с Джейн. Пусть она будет занята учебой, пусть у нее не будет для меня времени, но она знала, кто я, и уже одно это успокаивало и звало домой.

По дороге я не мог отвязаться от мыслей о встрече с Крейгом. Я пытался это объяснить, придумать резон, отмахнуться – но не мог. Мы ведь были не просто знакомые, которые встречаются друг с другом в аудитории. Мы многое делали вместе. Крейг не был дураком, и если у негр не было опухоли мозга, душевной болезни или наркотического опьянения, он никак не мог забыть, кто я такой.

Может быть, дело не в нем. Может быть, дело во мне.

Этот ответ казался наиболее правдоподобным, и мне об этом думать было страшно. Я знал, что я не самый интересный человек в мире, но ведь и не настолько безнадежно скучный, что даже друг может забыть меня за пару месяцев? Эта мысль пугала, и угнетала почти невыносимо. Я не был эгоманом, и уж точно не питал иллюзий насчет того, чтобы оставить в мире заметный след, но уж очень расстраивала мысль, будто мое существование настолько бессмысленно, что пройдет совсем незамеченным.