Господство - Литтл Бентли - Страница 45

Он открыл глаза и посмотрел на небо, на лица людей над ним, и понял, что лежит на земле. Он чувствовал, как камешки слегка впились ему в спину.

– Дион.

Он увидел Пенелопу. Она встревоженно смотрела на него. Затем наклонилась и взяла его за руку.

– Ты меня слышишь?

– Что… – начал он, затем откашлялся и продолжил: – Что случилось?

– Не знаю. Ты вдруг упал, как будто потерял сознание или что-то в этом роде.

– Вызвать «скорую помощь»? – спросил кто-то из окружающих.

– Спасибо, не надо, – сказал Дион, садясь. – Все в порядке.

– Может быть, тебе все-таки следует показаться доктору? – предложила Пенелопа.

– Я чувствую себя прекрасно.

Он встал. Его слегка лихорадило, но он пытался этого не показывать. Обвел взглядом лица собравшихся и заставил себя улыбнуться.

– Все в порядке. Представление закончено. Деньги прошу кидать в шляпу.

Кое-кто из присутствующих усмехнулся, и толпа начала расходиться.

Кто-то тронул Диона за плечо.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – Это был человек, который предлагал вызвать «скорую помощь».

– Да. Все прекрасно, – ответил Дион. – Я просто споткнулся о камень. А тут еще ветер.

Человек кивнул и отошел.

– Но ты не споткнулся. – сказала Пенелопа. Нет, он не споткнулся. Но он не понимал, что с ним случилось. Он только знал, что не хочет обращаться к врачу, но то ли из-за боязни, что доктор может найти у него какое-нибудь страшное заболевание, то ли от сознания, что он совершенно здоров.

Может быть, у него опухоль мозга? Или какой-то особый вид рака? А вдруг у него был микроинсульт, или сердечный приступ, или что-то еще в этом роде?

Нет. Он не мог объяснить, откуда это ему известно, но был твердо уверен, что его обморок никак не связан с медициной и был спровоцирован звуком дудочек оркестрантов. Это каким-то образом имело отношение к его снам и к…

Вдруг ужасно затрещала голова, и он зажмурился от боли.

– Мне кажется, нам лучше уйти, – сказала Пенелопа. – Поведу машину я.

Он кивнул и дал ей увести себя через входные ворота ярмарки и по лугу к машине.

– Я действительно думаю, что тебе надо показаться доктору, – продолжала она. – А что, если это что-то серьезное?

– Нет, это все пустяки.

– Вначале ты чуть не съехал в канаву там, на шоссе, потом…

– Это повторные глюки от ЛСД, – сказал он.

– Что? – Она остановилась, отпустив его руку. Ее лицо побелело, она была в шоке.

– Один приятель моей мамы насыпал мне в молочко, когда я был ребенком, – соврал он. – Это иногда у меня бывает.

– Господи.

Дион снова взял ее руку, и они продолжили путь. Он принялся развивать историю о том, как его мама все обнаружила, как этот человек был арестован и посажен в тюрьму. Ему хотелось рассказать ей правду, хотелось рассказать, что он не знает, что с ним происходит, но что-то удерживало его от этого. Хотя правда была более безобидной, чем ложь, он все же решил плести небылицы, скрывая таким образом истину и непонятные собственные ощущения. Он еще не был готов поделиться с ней своим сокровенным.

Они решили пойти на дневной сеанс в кино, на что ушли их последние десять долларов. Потом Пенелопа потащила его ужинать. В «Макдоналдс». Покончив с едой, молодые люди обошли несколько еще открытых магазинов.

Вечер еще только начинался, когда Дион нажал на тормоз перед воротами винного завода и выключил зажигание. Из-за того, что погасли огоньки приборной доски, в машине стало сумрачно, но он отчетливо видел лицо Пенелопы, освещенное слабым светом лампы над воротами завода. Выглядела она в этом расплывчатом полумраке великолепно – нежная бледная кожа, припухлые розовые губы, а темнота придавала ее чудным глазам еще большую глубину. Он потянулся и взял ее за руку.

Кожа на ощупь была бархатистой и теплой.

– Как ты ко мне относишься? – спросила она. Голос ее слегка дрожал.

Дион знал, что она хочет услышать, но сомневался, сможет ли повторить то, что сказал вчера по телефону. Сейчас это было много труднее. Кроме того, он еще никогда прежде не любил и не знал, действительно ли любит Пенелопу. Она ему нравилась, он был ею увлечен, это несомненно, но любовь… Он просто не знал, как она выглядит, эта любовь, и поэтому боялся говорить о ней вслух.

– А как ты относишься ко мне? – спросил он.

Она посмотрела ему в глаза.

– Я люблю тебя.

– Я… я тоже люблю тебя, – произнес он, и это было правдой.

Они поцеловались. Левой рукой он обнимал ее за спину, а правой нежно сжимал грудь. Пенис отвердел, и когда его язык, скользнув между губами, нашел ее мягкий язык, Дион почувствовал, что вот-вот наступит извержение. Из-за неловкого положения рука на ее груди начала затекать, и он опустил ее к ней на колени. Она не пыталась его оттолкнуть, и он потянулся дальше к ее раздвинутым ногам и через джинсы начал массировать промежность.

Девушка подалась к нему, и ее пальцы мягко проследили контуры его эрекции.

Боковым зрением через заднее стекло он заметил какое-то движение снаружи. Правда, возможно, это ему показалось. Нет, не показалось. Он целовал ее и видел, что телевизионная камера, установленная на пропускной будке у ворот, повернулась в сторону машины, но ему не хотелось прерывать ритм, который они оба только что нашли, ему не хотелось ее тревожить. Он опрокинул Пенелопу на сиденье и начал раздевать ее.

Глава 32

Эйприл быстро ехала с намерением задать дома Диону трепку. Она прокручивала в уме все то, что Маргарет и остальные ей сказали.

«Это объясняет многое», – подумала она.

Это объясняет все.

Глава 33

Над горами висела полная луна. Теперь, когда с нее сошла желтизна, она стала совсем белой. Магазины «Урожай 1870» закрылись, и Тим Саус с Энн Мелбари, держась за руки, вслед за несколькими отставшими проследовали через посыпанную гравием автостоянку к машине. Воздух был теплый, но его пронизывал прохладный осенний ветерок. Тим, наверное, был единственным, кто приветствовал в этих местах смену времен года. Просто он устал потеть – его старый «дарт» не имел кондиционера и, казалось, накапливал тепло, даже когда стекла были опущены, и кроме того, он также устал от того, что первую половину свидания с девушкой приходится проводить при ярком дневном свете. Уже одно то, что родители требовали его возвращения домой не позже одиннадцати, было достаточно скверно, а то, что на улице не темнело по крайней мере до девяти или даже до девяти тридцати, создавало дополнительные трудности. Поэтому он был рад, что дни становились короче. Ждать наступления темноты, когда закончится наконец это Дневное Безопасное Время (как называют по телевизору этот период суток до девяти часов вечера), было очень противно.

Они дошли до машины; сначала он галантно усадил Энн на сиденье рядом с водителем, а затем залез сам.

Пока он поудобнее устраивался за рулем, она прошлась рукой по своим коротким растрепанным волосам.

– Ну так чем бы ты хотел, чтобы мы сейчас занялись?

Тим неопределенно пожал плечами.

– Не знаю.

Он знал, чем они будут заниматься. Они оба знали. Но тем не менее каждый раз разыгрывали небольшую, довольно лицемерную сценку, делая вид, что решение возникает у них спонтанно, как будто они оба не думали об этом весь день, как будто не мыли с особой тщательностью наиболее интимные части тела в школьном душе, как будто с особой тщательностью не отбирали чистое белье и носки без дырок.

– Мы можем доехать до «Дэйари куин», – предложила Энн. – Там еще открыто.

– Пожалуй, – согласился Тим. Затем после паузы: – А может, просто покатаемся?

Она улыбнулась.

– По Южной улице?

Он кивнул, усмехнувшись.

– По Южной.

– Хорошо.

Он завел машину и выехал со стоянки на улицу. Южная улица не была официально признана улицей влюбленных, но это была их улица. По одной ее стороне шли винные заводы, а на другой начиналось подножие поросших деревьями гор, поэтому движение здесь было небольшое.