Школьный год Марины Петровой - Эмден Эсфирь Михайловна - Страница 2

— Не надо на концерт, — закричала Марина, сбегая со ступенек, — так приезжайте!

— Так! — подтвердил басом Женя. — Так приедем! — закричал он вслед убегавшей девочке. — Привет вашей новой вожатой!

3. Школа

И всё-таки как было приятно, перейдя знакомую маленькую площадь, залитую неярким осенним солнцем, увидеть знакомую школьную дверь! Её выкрасили к началу учебного года блестящей жёлтой краской. Вот забавно!

Здесь, в этом маленьком белом доме, — музыкальные занятия. А общеобразовательные классы совсем близко — в большом новом здании; туда она пойдёт к двенадцати часам.

Марина взбежала по низкой лесенке и с бьющимся сердцем открыла дверь.

В прихожей всё так же. Вот она, знакомая скамейка направо. Вот она, крутая лесенка вниз — в «наши катакомбы», где так хорошо прятаться.

А малышей в прихожей сколько! Наверно, все новенькие. Малыши шумят; те, что постарше, волнуются, жмутся к мамам. Все нарядные, чистенькие.

Марина прошла, осторожно лавируя между малышами, в приёмную, поздоровалась с нянечкой Анной Петровной.

— Алексей Степаныч пришёл?

— Здесь, здесь, — сказала Анна Петровна, — уже все ваши собрались. Выросла-то как — прямо не узнать!

У дверей своего скрипичного класса Марина постояла минутку, затаив дыхание. Сбор учеников назначен был на девять часов, она пришла во-время, а все уже здесь! Вот — не надо было спать так долго.

За дверью настраивали скрипку. Знакомый голос — чей? Витин, кажется — говорил:

— Совсем колки не крутятся, Алексей Степаныч! Марина глубоко вздохнула, переложила футляр в левую руку и осторожно приоткрыла дверь.

— А, Марина! Заходи, заходи! — сказал Алексей Степаныч.

Ох, сколько в классе народу!

Все здесь: и самый старший ученик Алексея Степаныча — семиклассник Миша Алексеев, и весёлая, озорная Шура, и Витя, и маленький вихрастый Боря. А вот ещё какой-то незнакомый маленький мальчик и какая-то совсем маленькая девчушка — наверно, ещё и скрипки в руках не держала никогда.

А вот и Галя — самая лучшая школьная подруга Марины — смотрит на неё и улыбается. Выросла как будто, загорела. А волосы как выгорели — совсем белые стали!

— Ну, как дела, Марина? — спросил Алексей Степаныч, подкручивая колки Витиной скрипки. — Пьесы готовы?

— Что вы, Алексей Степаныч! — сказала Марина, переглядываясь с Галей.

— А я-то думал — пятнадцатого сыграешь, на самом первом концерте.

И, как всегда, было непонятно, шутит он или говорит серьёзно.

— Ну, Витя, покажи нам, как играют на первом уроке. Ну-ка, ну-ка, гамму соль мажор — и без единой фальшивой ноты.

Витя начал играть и сейчас же сбился.

— А лень твоя как? За лето выросла? — вдруг спросил Алексей Степаныч.

Витя промолчал.

— Что же ты молчишь? Ты-то вырос, а лень твоя как? Ученики засмеялись.

Марина переглянулась с Галей. Ей очень хотелось поговорить с подругой. Не подождать ли им своей очереди в коридоре? Там есть такая хорошая скамейка у окна.

— Алексей Степаныч, можно нам с Галей подождать в коридоре? — спросила она.

Алексей Степаныч кивнул головой:

— Идите. С Галей я уже побеседовал, а тебя позовёт Витя.

Девочки тихонько вышли из класса и сели на скамейке у окна.

— Ой, Галка, как я рада! — сказала Марина и потрясла Галю за худенькие плечи. — Хорошо было в Артеке?

— Очень хорошо!

— Счастливая! — сказала Марина. — Ты мне потом всё расскажешь. А у нас тоже хорошо было. Знаешь, я в колхоз ходила работать с ребятами из пионерского лагеря! Мы сено помогали убирать. И за грибами ходила.

— Занималась?

— Немножко. — Марина посмотрела на Галю и смущённа сказала: — Знаешь, я совсем мало играла. Разленилась. Алексей Степаныч, наверно, будет ругать.

— Нет, а я — два часа каждое утро.

— И в Артеке?

— Ну конечно. Я там на большом костре играла. — И не испугалась? Вот молодец! — И Марина начала, смеясь, тормошить подругу.

Галя тоже засмеялась и отстранила Марину.

— Ты не бойся, — сказала она. — Алексей Степаныч сегодня занимается не строго, так только — проверяет. Марина, он мне какой концерт сегодня дал! Знаешь, какой трудный и какой красивый! Боюсь — не сыграю.

— Обязательно сыграешь! А ты не слыхала, кто у нас будет вместо Веры?

— Говорят, её подруга, Оксана.

— Да-да, мне Мая писала, что подруга. Только не написала кто. Она в каком классе учится — в девятом?

— В девятом. Пианистка.

— Жалко, что пианистка! — вздохнула Марина. — Лучше бы скрипачка, как Вера. Хотя ничего. Если она хорошая — это не важно. А кто у нас классная руководительница?

— Говорят, Александра Георгиевна. И русский язык — она. По другим предметам — тоже новые учителя.

— Ясно, ведь пятый класс. А интересно как! Пойдём, Галя, посмотрим всё!

— Я уже всё видела. Знаешь — в зале цветов сколько, и ещё одну нотную доску поставили, а для комиссии — стол, длиннющий!..

Девочки заглянули в зал — он показался им ещё светлее и наряднее, чем раньше. Глинка и Бах взглянули на них с портретов, Глинка — приветливо, а Бах… Марине показалось, что он что-то знает о том своём концерте, который доставил ей в прошлом году столько мучений.

Марина потянула Галю за руку. Они обежали все коридорчики и закоулки, такие знакомые им с прошлых лет!

В конце тёмного коридорчика, рядом с их классом, — комната мастера. Девочки тихонько заглянули туда.

Старый мастер Иван Герасимович не заметил их — он внимательно разглядывал чей-то пострадавший, почти безволосый смычок. В углу торжественно высился контрабас. Рядом с ним — виолончели, мал мала меньше: для старших, для средних и для самых маленьких. И кругом — на стенах, на столе, на коленях у Ивана Герасимовича — скрипки, тоже разного размера.

Девочки сбегали и на второй этаж, посидели на скамейке у окна. Из-за дверей классов слышались звуки роялей, скрипок, голоса учителей. Вот они и снова в школе. Хорошо!

— Ну, пойдём — Витя уже, наверно, кончил, — сказала Галя.

Девочки сбежали по крутой лесенке вниз, к своему классу, и прислушались: звуков скрипки не было слышно, значит можно входить. Они осторожно приоткрыли дверь и на цыпочках пробрались к роялю.

За большим роялем было любимое место всех учеников. Там они слушали игру товарищей и тихонько делились впечатлениями.

Но Марина не успела устроиться там поудобней — Алексей Степаныч оглянулся на неё:

— Ну, Марина, бери скрипку!

4. Начало года

Марина открывает футляр. Футляр у неё старый, заслуженный, как говорит Алексей Степаныч. Немало, наверно, учеников открывало его с волнением перед уроком или концертом и закрывало с огорчением или радостью. Уголки потёрлись, обивка отклеилась.

Марина уже не раз чинила футляр, но у неё никогда не хватало терпения аккуратно закончить эту работу.

Марина вынула из футляра скрипку и подошла к пюпитру. Знакомый холодок волнения пробежал по спине. Стало и весело и немного страшно.

Вот так бывает, когда отвечаешь у доски и весь класс смотрит на тебя и слушает.

Но когда берёшь в руки скрипку — это чувство делается ещё сильней.

— Дай-ка ля, — сказал Алексей Степаныч, и Марина стала настраивать скрипку.

— Ну, что же мы будем играть? — задумчиво спросил Алексей Степаныч, когда Марина приложила настроенную скрипку к подбородку.

— Да как же ты стоишь? Упор на левую ногу! Всё-всё забыли за лето, как маленькие!

— Гамму? — спросила Марина, становясь по всем правилам: правая нога вперёд, упор на левую.

И зачем это Алексей Степаныч ей, большой девочке, делает такие замечания при всех, да ещё при малышах! Вот всегда он так…

— Да, конечно гамму. Но я хочу тебя спросить, что мы будем играть в году?

— А я не знаю, — сказала Марина настороженно. У Алексея Степаныча были хитрые глаза, он явно что-то затевал. — Летние пьесы? Те, что я сама играла летом?

— Нет, — сказал Алексей Степаныч, — эти отложим. Галя, давай-ка сюда свои ноты… нет, не эти, не этюды, а концерт.