Топот бессмертных - Тё Илья - Страница 22

Буквально в два скачка раненый самец подскочил к несчастному Мраку и, казалось, едва качнул головой. Помахивая кишками, интурист кувыркнулся в воздух.

В то же мгновение истекающий кровью вепрь развернулся и помчался по поляне по кругу, словно огибая периметр и разбрасывая попутно охамевших людей. Реакция диких кабанов была на порядок выше человеческой, и скорость, с которой они незамысловато «крыжили» расстрельную команду туристов, просто потрясала.

Только сейчас Аспирин заметил, как оживился Янсен. Супергерой и машина смерти, только что разделавший опытного сталкера как салагу, оказался не так крут в противостоянии с агонизирующей свининой.

Несколько суматошных выстрелов из «Глока-17» оказались последними. Заключительная или, лучше сказать, «финальная» пуля вошла в лоб взбешенному секачу. Изодранный пулями кабан рванул на угрозу и таранящим ударом сбил фюрера с ног, словно шар кеглю в боулинге. Янсен в мгновение ока оказался на земле, пронзенный клыками, торчащими из-под губ чудовища. Скандинав с ужасом ощутил, как копыта дикой свиньи, не столько тяжелые, сколько твердые и злые, раздирают его на части, ломают грудину, рвут живот, выдавливая внутренности. Переламывая человеческие ребра, уже умирающий кабан почувствовал, как в висок и шею вонзилась новая автоматная очередь. Это Ёж запоздало бросил бесполезный против живучего зверя пистолет, подобрал автомат Мрака, отсоединил пустой рожок, перевернул его и вогнал в автомат второй магазин, примотанный к первому синей изолентой. В следующую секунду он с криком выпустил в голову секача половину боезапаса. Тот пошатнулся, сделал несколько шагов и, наконец, устало слег на землю – два рожка автоматных патронов и множество пистолетных обойм его таки доканали. Могучее животное улеглось в луже собственной крови и захрипело. Сильное тело отказывалось умирать. И все же бой его был окончен. Придавив напоследок труп интуриста Мрака, оказавшегося рядом, секач медленно завалился на бок. Самка кабана, однако, не оценила доблести автоматчика. Еще в первые секунды сбив Студента и растоптав Малину, она теперь нацелилась на Ежа. Турист едва успел отскочить от таранного удара и бросился в лес, прижимая к груди автомат, словно самое дорогое. Стрелять парень не рисковал – видать, нехитрая наука до него дошла. Смерть Ежа стала вопросом нескольких секунд. Разъяренная свиноматка упорно мчалась за ним, что снижало вероятность выживания до нуля, – убежавших от разъяренного вепря Аспирин не встречал.

Осторожно приподняв голову над травой, сталкер оглядел поляну. Картина потрясала. С момента разговора с Янсеном прошло буквально несколько минут. Но с туристами было кончено. Жестоко. И практически мгновенно.

После того как пара «Ёжик и вепрь» скрылась за деревьями, турист с погонялом Белошапочка оказался единственным живым существом на усыпанной трупами поляне. Во всяком случае, так ему казалось. Посмотрев на Янсена, повертев головой туда и обратно, Белошапочка остановил свой взгляд на старшем скандинавском товарище. С расширенными от ужаса зрачками педик в полном обалдении осмотрел лужу крови, что напитывала влагой чернозем под телом бывшего предводителя. Возлежащая рядом компактная тушка секача (килограммов примерно сорок пять – экземплярчик был тощеват) возвышалась над поляной мохнатой кучей дерьма, неподвижно и бездыханно.

Закрывая ладошкой рот, чтобы не закричать (а может, от отвратительного запаха, источаемого грязной тушей), Белошапочка набрался мужества, прошел мимо дохлого кабана и склонился над герром Янсеном.

Фюрер лежал, безучастно сверля взглядом небо. Хрен его знает, видел ли он при этом космические спутники, дефилирующие по земной орбите, но космические спутники, насколько знал Белошапочка, точно не видели ни его, ни территорию распроклятой Зоны.

Это была реальная задница. Причем в отвратительном гетеросексуальном смысле. После смерти Янсена и большей части «старших» членов туристической группы Белошапочка ума не мог приложить, что делать. Сталкера-проводника почему-то он похоронил заочно, даже не удосужившись отыскать взглядом предполагаемый труп.

Подойдя к Мраку – тоже внимательно наблюдающему за дрейфующими спутниками, – педик попытался скинуть кабана или хотя бы подвинуть. Да куда там? С таким же успехом одному можно было упереться руками в скалу. От бесплодных попыток руки испачкались в теплой крови, которая сочилась из пулевых отверстий на волосатом боку секача. Пули у сталкера были бронебойные.

Белошапочка осторожно трогал пальчиком жесткую шкуру, когда в лесу послышалось эхо от грохота выстрелов. Стреляли из автомата. Где-то далеко Ёжик отстреливался от кабанихи. Затем выстрелы кончились, и за деревьями раздался еле слышный, но очень жалобный вопль. Вопль тут же затих – как лопнул. Вероятно, самка вепря растоптала Ёжику легкие.

Обхватив руками виски, Белошапочка тяжело задышал и принялся методично покачиваться. Вероятно, раздумывал, что ему предпринять. Наконец, приметив аптечку, лежащую рядом с одним из трупов, интурист снова подошел к Янсену и склонился над ним.

Старший группы выглядел как минимум бледно. Наступая на живописно разбросанные вокруг внутренние органы герра Янсена, Белошапочка присел, порылся в аптечке (половину содержимого которой не знал даже по названию) и, наконец, вытащил бутылочку с надписью по-русски «Нашатырный спирт». Откупорив содержимое, понюхал. Запах показался резким, знакомым. Вне всякого сомнения, догадался иностранец, у него в руках находился нашатырь.

После этого интурист поднес колбочку к носу шефа, ожидая реакции.

Ни фига не произошло.

Белошапочка поднес снова, приблизив колбочку вплотную к раздутой ноздре. Реакции снова не последовало.

Тихо подвывая и размазывая сопли, Белошапочка отшвырнул в сторону открытый пузырек и принялся щупать у шефа пульс. Как умел. Ни на руке, ни на шее, естественно, пульс не прощупывался. Положив руку, а затем и приложившись ухом к груди, турист попытался расслышать стук сердца, дыхание и вообще любые признаки жизни.

Несколько минут стараний не выявили ничего.

Тогда, приложив грязные ладошки к лицу, Белошапочка зарыдал навзрыд.

Именно этот рев, как ни странно, привел в себя сталкера.

Когда к Аспирину вернулись чувства, он проклял все на свете. Кабаны проскакали мимо, но бдение в холодной траве после избиения радости не прибавляло. Тело болело дико. Господа интуристы лупили его качественно. В полной мере это ощутилось только сейчас. Полноценно открылся только один глаз. Второй заплыл, да так смачно, что веко казалось пудовой гирей. Склеенный сукровицей рот удалось разлепить не сразу. Губы-оладушки стали непослушными и неповоротливыми. Язык, отлипнув от нёба, нащупал осколки зубов. Пытаясь встать, сталкер заворочался. Тут же кольнула боль и вырвалась стоном сквозь зубы.

Белошапочка обернулся на посторонний звук. Рассмотрев за кустами грязное нечто в камуфляже, интурист обрадованно подскочил. Неужели он не один?

Подлетев к едва дышащему проводнику, Белошапочка несколько мгновений пытался сообразить, чем помочь. Увидев флягу, вывалившуюся из рюкзака сталкера, решил дать пострадавшему воды. Схватил флягу, отвинтил крышку, приложил к губам «русского».

Едва открытые глаза Аспирина чуть не вылезли из орбит! Подавившись первым глотком, сталкер закашлялся, зато пришел в себя и принялся материть реаниматора. Принюхавшись к содержимому фляги, Белошапочка догадался, в чем дело. Оказалось, фляга была сталкеровская, и наполняли ее спиртом.

Осознав ошибку, Белошапочка снова метнулся, притащил свою личную фляжку и, помогая сталкеру присесть, помог напиться. Теперь уже гарантированно – водой. Каково же было его удивление, когда проводник, оторвавшись от воды, вновь показал на старую флягу и знаками велел ее принести. Белошапочка послушно принес. Аспирин, который только что крыл интуриста последними словами за «косяк» с жаждоутолителем, смачно приложился к спирту и сделал пару огромных глотков, дергая кадыком.