Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Школьный роман (СИ) - Анисимова Ольга - Страница 28


28
Изменить размер шрифта:

Ксюша всегда с некоторым смущением посещала квартиру, в которой жила Маргарита Николаевна.

Она, как и все, робела перед ней, хотя Марго была настроена по отношению к ней очень дружелюбно. И если Ксюша редкий случай заставала Маргариту Николаевну дома, та была весьма гостеприимна и доброжелательна. Ксюша поражалась тому, как Марго удается в домашней обстановке, в непривычной взгляду домашней одежде оставаться все такой же строгой и царственной Маргаритой Николаевной, какой она была в школе.

– Заходи, – скомандовал Женя Ксюше, замешкавшейся у двери. Он уже на пороге стянул через голову школьный джемпер и швырнул его на диван в гостиной. Ксюша тут же обратила внимание на то, какая у Женьки за лето стала мускулатура. Еще в прошлом году он был едва крупнее ее самой – тоненький, худенький и впрямь, как девочка. Теперь прежнего Женю Никитина было трудно узнать, от некрепкого мальчишки не осталось и следа.

– Ну, проходи, проходи, чего стоишь?

Ксюша присела, чтобы расстегнуть ремешки сандалий, а потом босая, ступая на цыпочки, прошла по коридору в сторону комнаты. Женя следил за ней, не отрываясь. В коротеньком светло-голубом джинсовом сарафанчике, с этими смешными полудетскими косичками, без явных следов косметики на лице, Ксюша Наумова смотрелась совсем как маленькая девочка. Без сандалий она стала еще меньше ростом. Женьке, сильно выросшему за лето, было непривычно наблюдать такую разницу в росте между ними. Теперь Ксюшка едва доставала ему до плеча. Такая маленькая девочка-ромашка, ясноглазенькая, с розовыми губками и острыми коленками. Нимфеточка, одним словом. Нимфеточка-конфеточка… Расцелованная-зацелованная, все лето напролет вкушавшая прелести чужих нескромных прикосновений, так щедро дарившая себя … Женька неожиданно ощутил холодную испарину на лбу и тяжелый комок в горле, мешавший ему говорить и судорожно перехватывавший дыхание. Женя стоял, не двигаясь, и наблюдал, как Ксюша, легко ступая босыми загорелыми ножками, неслышно передвигается по комнате, в ожидании пока Женька переоденется.

Но Женька давно уже забыл про это, он неотрывно смотрел на Ксюшкины узкие плечики под лямками джинсового сарафана, на тонкую шейку, по которой третьей едва заметной косичкой вилась выбившаяся, почти прозрачная, прядка волос. Женькино сердце глухо стукнуло, словно пред тем, как остановиться навсегда, и он, шагнув к Ксюше, потянул ее к себе за плечи. Скорее рванул к себе с такой силой, что она только тихонько ойкнула, прежде чем оказаться в его крепких и совсем не ласковых объятиях.

Женька губами вцепился в Ксюшины губы. Они показались ему карамельно-сладкими, и этот приторный вкус сводил его с ума. Женька долго целовал Ксюшу, и чем дольше длился поцелуй, тем острее Женя ощущал внутри себя клокотание чего-то яростно – выжигающего, давящего, пробуждающего в нем жесткую агрессию, звериную, неуемную, дикую страсть. Он стискивал Ксюшу железным кольцом не знающих пощады мускулов, и чем тоньше и беззащитней казалось ему ее тело, тем сильнее вспыхивал в Жене безумный, беспощадный огонь.

Ксюша это почувствовала и попыталась высвободиться. Но Женя не позволил, в одно мгновение он увлек Ксюшу в свою комнату и захлопнул за собой дверь ударом ноги. Ксюша вздрогнула от треска защелкнувшейся двери и, собрав все силы, снова попыталась отстраниться от Женьки. Но он не ослабил рук, и Ксюша по-прежнему оставалась распростертой на его обнаженной груди. А когда она, запрокинув голову, вдруг увидела Женькины глаза, ей стало не просто не по себе, ей стало страшно. Но Женька не давал ей шевельнуться, не давал проронить ни слова. Он целовал ее рот, размыкая стиснутые губы. Ксюше не стало хватать воздуха, она почти задыхалась, но Женя был беспощаден. Ксюша в отчаянии вцепилась ему ногтями в голое плечо, но он будто и не почувствовал – не вздрогнул, не поморщился. Неожиданно его руки сместились с Ксюшиных плеч вниз по спине, к бедрам, скользнули под сарафан. Ксюшины коленки подогнулись, и она почти повисла в Женькиных руках. Но он держал ее крепко, одной рукой обхватив за талию, а другой приспустив с нее трусики. Его твердые пальцы прошлись по ложбинке между ягодиц и втиснулись в промежность, почти вонзились ей внутрь. Теперь Ксюше удалось высвободить свой рот, и она чуть не плача, голосом полным отчаяния, проговорила:

– Женя, что ты делаешь?… Перестань! Отпусти меня, я не хочу!… Пожалуйста, прекрати!

– Не хочешь?! – задыхаясь, переспросил Женя, – Еще как хочешь! Ты вся мокрая…там.

– Женя, не надо! – взмолилась Ксюша, – НЕ надо…

Женя не дал ей говорить, он с силой толкнул ее на кровать, одним рывком стянул трусики и снова в горячечном сумасшествии вцепился губами в ее рот. ОН терзал ее губы и никак не мог отделаться от мысли, что этот карамельный привкус не уходит, он преследует его, он выводит его из себя, он с новой силой разжигает в нем адский огонь… Женя своим коленом развернул, раздвинул Ксюшины бедра, выдернутый из джинсов кожаный ремень длинным концом хлестнул его по пальцам и по Ксюшиной ноге… Она попыталась приподняться, но он в то же мгновение притиснул ее к кровати свои телом.

– Мамочка! – закричала она, когда он резко вошел в нее, и слезы брызнули у нее из глаз. Она глотала их, судорожно ловя ртом воздух, но словно не успевала вздохнуть от накатывающихся новой волной слез и рыданий. Женя, отчего-то стиснув зубы, двигался, с каждым разом входя в нее все глубже, и при этом не закрывал, как обычно, глаз. Широко раскрытыми глазами он глядел на искаженное гримасой ненависти, боли и слез Ксюшкино лицо. Женя смотрел на нее, не мигая, словно в недоумении от того, что с ней происходит.

Почему она такая бледная, с губами, искусанными до крови, с вздувшимися на лбу жилками, … почему ему кажется, что она испытывает нечеловеческую боль? Это все притворство, фальшивая игра…она хочет показать ему, что он ей неприятен, отвратителен, что она его не хочет, что привыкла к другому… Или…

– Я больше не могу… – прошелестела она одними губами, охрипнув от слез. – Пожалуйста… больше не надо…мне плохо… мне больно…

Отчего в ее голосе столько мольбы? Что-то Женька сделал не так? Не так, как Васильев?

Ксюшин плач стал еле слышным, почти беззвучным, дыхание вырывалось из груди со стоном, от которого Женьке вдруг стало не по себе. Он остановился, замерев, затем рывком поднялся с кровати, оставив Ксюшу униженно лежать нелепо распластанной с широко разведенными в стороны острыми коленками, в голубом сарафанчике, задранном до груди. Женя отвернулся, эта картина показалась ему гадкой, безобразной, но ведь ее «художником» был он сам. Он вынашивал ее долго в своем сознании и вот, наконец, воплотил…

Маленькая зареванная девочка, вздрагивающая от боли, отчаяния и отвращения… слабая, растоптанная, сломленная в попытках тщетного сопротивления. Но почему он не испытывает к ней жалости? Он ведь любил ее когда-то… Она сама во всем виновата! И получила то, что заслуживает!

– Перестань реветь! – раздраженно сказал Женя, по – прежнему стоя к Ксюше спиной.

Всхлипывания прекратились, словно она подчинилась его приказу. Женя повернул голову. Ксюша, с трудом приведя себя в порядок, сидела на краешке кровати с совершенно неживым лицом, еще мокрым от слез, с остановившимся взглядом. Искусанные запекшиеся губы безвольно приоткрылись. И светло-русые косички расплелись… Но она все равно вся пахла карамелькой, сладко – приторно, и Женьке стало противно от того представления, которое эта девочка-конфетка сейчас перед ним разыгрывает.

Ксюша медленно поднялась, словно собравшись с силами, и ступая на цыпочки, как по острию ножа тихонько пошла к двери.

– С Васильевым ты тоже каждый раз разыгрываешь из себя поруганную девственницу? – ядовито бросил он ей вслед, – он тебя не научил еще получать удовольствия от секса? Странно, а всем он болтал без умолку совершенно другое! Что ты – страстная, ненасытная…

Ксюша замерла на мгновение.