Клан - Рус Дмитрий - Страница 67

— Ик! Да, блин… Ну как же так, пошмыгали бы носами еще с полчасика, это же миллионы золотых… которые мы, — я взглянул на счастливых детенышей, — похоже, никогда уже не получим…

Лена безразлично отмахнулась.

— Зато не плакали! Они, когда кушают, обо всем забывают! Вот я им скорлупу яичную и предложила, слышала, что цыплятам ее дают, кальций там, очень полезно, так сожрали за милую душу!

— Ик! Скорлупу? Серенькую такую, с узорчиками?

— Ага! Всю сжевали, до последней крошки, еще и руки облизывали. Просто безотходное производство, класс, да?!

Я лишь застонал…

— Леночка, у меня на нее были такие обширные планы…

Девушка пожала плечами.

— Предупреждать надо, я мыслей читать не умею. Лучше скажи спасибо, что серебро с золотом сберегла, они и его хотели съесть! Хорошо, хоть куча металлолома в гнезде оказалась, смогла их чем-то отвлечь.

— Какого металлолома? — уже догадываясь и хватаясь за голову, простонал я.

— Сиреневого такого. Каски какие-то гнутые, куски гусениц, патрончики, они, кстати, так весело пыхали в пасти, когда Даша и Коша их жевали! Представляешь, дракоши, сами по себе вроде мелкие, а пару тонн сожрали! Я потом прикинула, они за пять часов на целую голову выросли!

Я слепо пошарил рукой, отыскивая хоть что-то, отвечающее моим неожиданно возникшим потребностям. Боги были благосклонны, и мне под руку попалась невесть как занесенная на башню хворостина. Ухватив ее, я с трудом встал сам, по-джентльменски подав руку, помог подняться Лене и тут же перетянул ее импровизированной розгой по аппетитной попке.

— Ай! За что?!

— За квесты твои дурацкие!

— Ай!

— А это за попытки командовать и отсутствие субординации!

— Ай! Хватит, дядя Глеб!

— За скорлупу, будь она неладна!

— Ай! Я сейчас обижусь!

— Это за пару кристаллов по углам и упущенные миллионы!

— Ш-ш-ш! — зашипел на меня один из дракончиков, который, приоткрыв сиреневый глаз, наблюдал за экзекуцией. Мощный эмоциональный посыл, больше похожий на удар битой, сбил меня с ног.

— Вот видишь, дядя Глеб, упал, ударился! А ведь можно было и с башни слететь!

— Иди сюда! Я тебе еще за серебро спасибо не сказал. И за металлолом, блин! Кстати, какой я тебе дядя?!

— Фигушки! — показала язык девушка. Затем мило улыбнулась. — Глеб, хватит злиться, ты же добрый на самом деле! И спасибо, что разыскал их маму, мы так волновались!

— Э-э-э… Лен, как ты это делаешь и что за умение, не понял ничего, сплошные крокозябрики?

Девушка пожала плечами:

— Я без понятия, оно как-то само… Ну, пока, меня папа ждет!

— Эй! — только и успел крикнуть я, как Лена активировала браслет и исчезла, сверкнув на прощание хитрющими глазюками.

— Мало всыпал… — прошептал я. — Пороть и еще раз пороть. До послушания хрустальной чистоты…

Нет, на сегодня хватит впечатлений… В замок, и спать. Все остальное завтра… Кристаллы только соберу…

Перенесшись порталом в Храм, я нырнул на лестницу, ведущую во внутренние помещения, и через пять минут добрался до своих апартаментов. Снимая на ходу броню и пряча ее в сумку, я дохромал до кровати и со стоном рухнул на пуховое одеяло.

— Виу-у-у! — громогласно заверещала ушастая тварь под моей задницей.

Подпрыгнул в воздух из позиции лежа. Оглянулся: гребаный Чебурашка, моргая сонными глазами, лежал, запутавшись в простынях и слепо таращась на меня. Ну, держись, настроение у меня подходящее!

Рванувшись, я, не веря своему счастью, ухватил противное создание за загривок, подбросил его в воздух и мощным футбольным ударом отправил в окно. Хм, попал, а ведь в реале никогда не получалось. Удаляющийся поток междометий сменился не шлепком о каменные плиты, как я втайне надеялся, а хлопком портала.

Он что, реально надеется поселиться третьим в моей спальне и дрыхнуть в моей же кровати? Нет, в моем идеале семейного счастья ушастый наблюдатель отсутствует. Будем ставить Чебуратора на место.

Утром я проснулся от нежного звона упавших на счет монет — видимо, забыл выкрутить звук у внутреннего интерфейса. Перезвон золота ласкал слух, на будильник, что ли, такую мелодию настроить? Интересно, кто там сподобился в шесть утра денег закинуть? Ага, Доку не спится: «сто штук золота на ремонт второго крыла согласно приложенным эскизам». Та я что, бригадир? Замок, лови документ! Отреставрировать и отремонтировать в сроки и согласно смете. Да, да, нанимай кого надо, плотники там, каменщики и всякие маляры и электрики. Кто такие электрики? Неважно, забудь. Блин, да когда же эти дети угомонятся?!

Стоп! Я сел на кровати и прислушался: откуда дети? Через узкие окна, и как только Чебурашка вчера умудрился здесь пролететь, доносились писклявые детские голоса и редкий смех. Сплошной ковер зелени и вычурная лепнина не позволяли разглядеть, что происходит у подножья донжона, поэтому, быстренько одевшись, я метнулся вниз по ступеням. Вышел во двор и оторопел.

Человек десять малышей, от двух до пяти лет, бродили, ползали, валялись и бегали среди роскошной зелени внутреннего двора. Кто-то ловил бабочек, кто-то изучал приглянувшийся цветок, либо просто сидел и слушал, как негромко поют разноцветные колокольчики. Особо смелый малыш возился с невесть как отобранным у гончей щенком. Как ни странно, бронированной мамки нигде не наблюдалось. Аник, он же Док, сидел на крыльце, подперев подбородок рукой и наблюдая за детьми с блуждающей улыбкой. Я уселся рядом, протянул для рукопожатия ладонь. Поручкались.

— Это что? — спросил я.

Док пожал плечами.

— Это кто. Дети.

— Сам вижу, что не гнолы. Зачем, почему, откуда?

Аник взглянул на меня:

— Тебе не говорили, что я за доктор?

— Нет, а это что-то меняет?

— Да. Я главврач детского хосписа…

Если Док ожидал какой-то реакции на свои слова, то он явно ошибся.

— Я без понятия, что это такое.

— И славно. Дай бог, чтобы поменьше людей слышали об их существовании. Хоспис — это место, где люди умирают. Не все болезни можно вылечить, некоторые имеют однозначный прогноз и довольно ограниченный срок оставшейся жизни…

Я вздрогнул. Как это похоже на мою историю…

— К нам со всей страны стекаются терминальные больные, в завершающей стадии хронических заболеваний. Все, что мы можем дать этим детям, максимум теплоты, заботы и внимания. Затем они умрут, очень скоро умрут. У меня в хосписе смертность выше 98 %, а средний срок жизни — два месяца. Эти малыши — одни из самых тяжелых. В реале большинство из них после лучевой терапии, обвешанные капельницами и получающие лошадиные дозы обезболивающих и антидепрессантов. То, что я сейчас делаю, с точки зрения закона, преступление. Но мне надоело хоронить детей. Я каждый день прихожу на работу и спрашиваю у дежурного врача: «Кто?» И почти всегда слышу в ответ чье-то имя. Знаешь, у каждого врача есть свое личное кладбище с больными, которых он потерял. На моем — двенадцать тысяч сто сорок три могилы. Не поверишь, но я их всех помню по именам… Хотел бы забыть, но не могу, такой вот выверт сознания, даже коньяк не помогает отключиться… Еще немного, и начну отжимать у детей морфин…

Теперь я другими глазами смотрел на этих малышей. Тихие, неуверенно двигающиеся, удивленно-счастливые… Да и сам Док предстал передо мной в совершенно новом образе. Человечище, как же он тянет на себе весь этот груз?

— Мы с Анастасией Павловной продали квартиру. Я купил десять капсул и установил их в подвале, у нашего админа сердце тоже не из камня, помог их перепрошить. Это все, что я могу дать этим детям — последний шанс…

— Но как же им жить в Друмире? Двух-трехлетним?! Надо было им хоть тела постарше выбрать…

Док посмотрел на меня прищуренным взглядом:

— А ты, лично ты, готов отобрать у них детство? Я сейчас не говорю даже о возможных проблемах с психикой трехлетнего ребенка, помещенного во взрослое тело. Я говорю именно о счастливом детстве, которого они и так были лишены, одна лишь череда больниц да операционных. Я ведь узнавал, дети в Друмире есть. Не много, единицы, но есть. И самое главное, они растут! Если хотят, конечно. Вот и мои малыши подрастут. Тут ведь главное — желание…