Польская фэнтези (сборник) - Дукай Яцек - Страница 64

— Вы меня оскорбляете, — повторил Мухобой и встал.

— Но-но-но — только без этих... — возвысил голос Пуласки, подняв голову и отступая за столик.

— Мистер Мрозович, успокойтесь, нечего тут бузу разводить, будем серьезными, — вступил Зеленый Ясь.

Мухобой сел.

— Простите. Мне не следовало.

— Вы сказали, что они больше уже не будут для нас проблемой, — через минуту проговорила Розанна. — Что вы сделали? Изгнали их?

— Я не владею их магией, — ответил Мухобой.

— А чьей владеете? — фыркнула Сиена, рыская взглядом по полкам в поисках напитков для очередного коктейля.

— Что вы сделали с духами? — не отступала Розанна, не давая увести беседу в сторону.

— Мы договорились.

— Договорились?

— Договорились. Они не будут вам мешать.

— О чем же вы сумели с ними договориться? — удивился Пуласки. — Что вы могли предложить им взамен за их, если мы верно поняли ваши слова, согласие на небытие?

— Надул их, вот и все, — рассмеялась Сиена. — Осудил духов на смерть и жизнь! Хе-хе-хе!

Зеленый Ясь погрозил ей кулаком.

— Вы пошли на Дракон и договорились о том, что духи покинут Моррисон? — уточнила Розанна.

— Правильно ли я понял? — забеспокоился Пуласки, поспешно отодвигаясь к самому бару. — Он приполз сюда прямо с Дракона?

— Ага, — поддакнула развеселившаяся д’Аскент.

— У кого-нибудь есть при себе счетчик Гейгера?

— О Господи! — Зеленый Ясь вскочил со стула, перевернув его, и прыгнул в угол. — Розанна, ты его не проверила?!

— Понимаешь, как-то так получилось... — смутилась Розанна.

— Все — вон! — рявкнул Зеленый Ясь, пятясь к двери.

— Горит, что ли... — пробормотала Сиена, осторожно сползая со стойки бара, но не выпуская бутылку.

Мухобой смотрел на них совершенно равнодушно, словно даже собственная жизнь была ему полностью безразлична. Вскоре он остался один. Розанна вышла последней.

Долго, очень долго — десять, пятнадцать минут — он сидел неподвижно, спиной к прозрачной стене. Гендрикс уже коснулся краем диска склона долины, тени выросли, превратились в пятна бездонной тьмы. Кто-то ходил по газону, посвистывая и махая рукой на пса, вынюхивающего что-то вдоль бордюра. Рука Мухобоя приблизилась к оконной плите плексигласа, пошевелились пальцы, словно пытаясь дотянуться до ее поверхности вопреки остальному телу, вопреки самой руке. Но нет, рука упала. На лице — пустота.

Снова ночь. Но другая, почти полная. Гендрикс — воздушный шар черной пустоты с полоской кармина, криво приклеенной к ободку дуги. Широкополосные лазеры били в поселок с вершин четырех стометровых мачт. Теперь для большинства людей как раз началась активная пора биоцикла, и по территории поселка сновала масса народу. Остановившись в широко распахнутых дверях переходного холла, ван дер Крёге глубоко вздохнул. Картина этого неба была для него как аромат родного дома.

— Ого-го... вот это чудовище! — Зеленый Ясь, перестав отстукивать макрокоманды на прикрепленном к поясу эргоплейдере, обходил огромный груз платформы.

— Подвесим сателлиты над Драконом, Ясь, — не оборачиваясь, ответил ван дер Крёге. — Со следующей переброской придут первые модульные экскаваторы. Надо будет сначала собирать «Молох». Клаймор расщедрился. Конец Дикому Западу, пора доставать абаки. Сюда двинется вся добывающая промышленность. Может, даже откопает труп Мухобоя. Ну, чего ты гогочешь?

— Он вернулся.

— Шутишь? — обернулся к нему ван дер Крёге.

— Говорит, покончил с проблемой духов.

— Покропил святой водицей?

— Заключил какой-то договор. Они больше не будет появляться. В чипе, который пошел параллельной платформой, мы отослали рапорт на эту тему. Мой, Пуласки и Розанны, а также самого Мухобоя.

— Розанна здесь?

— Должна быть. Крачик летит на Флаги только через несколько часов.

Ван дер Крёге несколько секунд размышлял.

— Присмотри, чтобы все сняли и сложили, — приказал он наконец Зеленому Ясю. — Позвони Сиене, пусть начинает подготовку к запуску. Не в долине, конечно, под Карлами или на Урочище, поторопи Чико с картой Дракона. Он может закончить ее на основании орбитального сканирования. Только скажи Сиене, пусть заменит модули в сателлитах. И попробуй поймать Джонса относительно второго ангара Прохода у Дракона, подробные данные о его размещении и возможной передвижке должны пойти через неделю, и я не имею ничего против, если к этому времени он уже будет стоять там вместе с пусковыми установками и экранами. Кулей пусть задаст компьютеру оптимизацию трассы от нас к этому ангару. С сегодняшнего дня мы Моррисон-Один, а ангар Джонса — Моррисон-Два. После первого сателлита начнем дублировать систему связи. Канзи и Мэри Вторая уже, думаю, зажарились до угольков, поторопи их относительно акций и английской травки в соответствии с параметрами «Sunny Village Beta». Джонс сразу после ангара возьмется за домики для горняков и остальное, как записано в проекте. Понял?

— Jawohl, mein Führer![143]

Ван дер Крёге начал спускаться с холма. Инстинктивно отыскал взглядом крышу своего дома, затерявшуюся среди бледной зелени. Лазеры отбрасывали от Петера черные тени в четыре стороны чуждого мира; была и пятая, очень слабая, не сочетающаяся с остальными — тень от Гендрикса. Чуждые планеты, чуждые солнца, чуждые небеса. Есть в этом что-то стыдливое, неприличное; он не мог сказать что. Проходил мимо людей, приветствовал их кивком, движением руки, улыбкой, шуткой. Подчиненные не питали к нему неприязни. Его метод защиты от ужасающего одиночества руководителей, святых и тиранов основывался на абсолютном освобождении от комплекса комичности; даже когда он выгонял кого-либо с Моррисона в дисциплинарном порядке без единого цента в кармане, это воспринималось не как проявление хамского презрения и зазнайства, а самое большее — как обычная человеческая подлость. Он держал дистанцию. И вот это-то и было настоящей грубостью, и как говорится, «нос кверху». Таким «нос кверху», которого не сломает никакая клевета и пересуды, не коснется никакая насмешка. Он был в безопасности. Он верил в себя. Потому-то так хорошо понимал Клаймора: по сути, они не отличались ничем, кроме исполняемых функций. У него даже мысли не возникало подавать в отставку. А Розанна знала; Розанна знала прекрасно. За последние два года ей ни разу не удалось по-настоящему вывести Петера из себя. Он был недосягаем. Все понимал и прощал. На крик отвечал улыбкой: не требовал и не отказывал. Она во всем винила работу. И была права. Чуждые планеты, чуждые солнца, чуждые небеса. Он это любил. Он мог прикрыть глаза и минутами просто вдыхать аромат мира. У каждого — свой собственный, как у женщин. У каждого свои тайны, свои страхи и надежды. Ступая по земле, по которой еще никто не ступал, любуясь пейзажами, которых еще не коснулся ничей взгляд, пересекая страны, еще никем не названные, даруя смерть или жизнь существам, еще никаким богом не окрещенным, — он получал дары, за которые воистину не было слишком высокой цены. Однако в этом, несомненно, есть что-то необычное, что-то противоестественное. Он не должен был. Не должен. Незаметно подсмотренное лишает чистоты сам факт его обнаружения. Проходы нарушают порядок Вселенной. Он не мог дать этому более точного определения. Когда-то он рассказал об этом Розанне, но та только посмеялась. Он свел все к шутке.

Сейчас он вошел сзади, через сад; деревья зашептались за ним. Ее не было ни в салоне, ни в кухне. Она была в лаборатории.

— О Мрозовиче знаешь? — спросила она, не отводя глаз от экрана.

— Знаю, что он вернулся. Что за договоренность?

Она коротко передала вчерашнюю беседу с Мухобоем.

— И он действительно не был облучен?

— Нет. Не был. Неполных четыре бэра. Видимо, остерегался.

Ван дер Крёге присел на табурет у стены, подсвеченной диорамой, изображающей секционированное дерево познания.

— В этом что-то есть, — прошептал он, наклонившись и упершись локтями в колени. — В этом что-то есть. Я чувствую. Я читал его документы.