Вариант «Бис» (с иллюстрациями) - Анисимов Сергей - Страница 137

Примерно то же происходит и в цикле романов «Око Силы» харьковского писателя Андрея Валентинова, только на этот раз автора интересует не мировая, а отечественная «тайная история». Впрочем, эрудиция писателя и его умение держать напряженный сюжет, не забывая время от времени даже увязывать концы с концами, помогают воспринять эти произведения именно как литературную игру, не предъявляющую претензий на откровение о судьбах России. Кстати, перу Валентинова, кроме множества прочих книг, принадлежат еще два весьма характерных произведения, столь же разных, сколь схожих друг с другом. Это мистический роман «Дезертир» из времен Великой французской революции, где пресловутый «шпион в Комитете Общественного Спасения» поддерживает связь с монархистами из Кобленца по радио, а якобинцы тайно строят грандиозный железный броненосец – и вполне реалистичный «Флегетон», практически лишенный всякой фантастики и предельно реалистично описывающий последние бои Белой армии на Юге России в 1920 году.

Наверное, здесь необходимо провести грань между альтернативной историей как жанром фантастики – и военно-политическими альтернативами в качестве самостоятельного жанра историко-политической публицистики разной степени художественности. При этом последний может существовать как в рамках военно-теоретических построений, так и уходить в направлении военно-политической беллетристики.

Конечно, все указанные границы жанров будут весьма условными и неопределенными, но все же в художественном тексте выдумка по определению будет преобладать над реальностью и даже реалистичностью. В тексте же, претендующем на научный анализ, автору придется сознательно ограничивать себя рамками текущих представлений о возможном и невозможном. Любое его допущение должно быть результатом строгого анализа и – в идеале – обязано подвергнуться максимальной «проверке на прочность». Поэтому, разговаривая о военной фантастике, все романы о всевозможных «лучах смерти», а тем паче о галактических битвах далекого будущего нам придется оставить по разряду «чистой» science fiction – сколь бы научной она ни была. Сюда же следует отнести и альтернативно-исторические книги о прошлом, не содержащие строгого исследования реальных факторов и их взаимодействий, либо хотя бы попытки такого анализа – ничуть не умаляя при этом все их литературных достоинств.

Словом, все военные альтернативы и исторические реконструкции довольно четко делятся на две разновидности: исторические и литературные. В первых из них доминирует фактология и анализ, события, а не люди. Вторые являются в первую очередь художественными произведениями, где события альтернативной реальности даются через призму восприятия живых людей. Пусть даже вымышленных – но не в большей степени, чем вымышлено большинство героев так называемой Большой Литературы. Но в обоих случаях от автора потребуется недюжинная эрудиция, а второй вариант предполагает также наличие литературных способностей.

Но как пройти по лезвию бритвы, чтобы написать альтернативную историю, сохранив предельную реалистичность – и в то же время создав художественное произведение, а не сухой военно-технический текст? Книгу, в которой обе составляющие анализа, историческая и литературная, будут равноценны.

Можно сказать, что Сергей Анисимов – один из немногих, кому это в большей или меньшей степени удалось. Вряд ли здесь стоит устраивать литературный разбор книги (это уже сделал автор предисловия), но невозможно не отметить, что сами боевые эпизоды ее выдержаны в лучших традициях советской военной прозы – от Константина Симонова до Григория Бакланова. При этом автор отнюдь не копирует персонажей отечественной военной классики – он рисует собственных героев, живых и убедительных, при этом заостряя внимание именно на тех психологических моментах, которые когда-то казались очевидными авторам-фронтовикам, но являются открытием для современного читателя.

Нельзя также не отметить, что сцены с участием исторических лиц удались автору несколько хуже, а реконструкция характеров ключевых персонажей отечественной и мировой истории у многих неизбежно вызовет несогласие. Увы, это неизбежная беда всех историков (а также литераторов), берущих на себя смелость воссоздавать психологические портреты выдающихся людей прошлого (да и настоящего). С этой задачей не справился даже Кир Булычев, за нее не стал даже браться Василий Звягинцев, проделанные же в этом направлении опыты англо-американской фантастики выглядят, надо признаться, еще более неудачно. Приходится признать, что любая историческая литература немногим отличается от литературы фантастической – с одной только разницей: фантастика будет намного честнее, ибо не выдает свои версии за подтвержденную фактами реальность.

Любому исследователю, будь то писатель или историк, чрезвычайно трудно поставить себя на место персонажа, облеченного властью. И чем большей будет эта власть, тем более чуждой станет нам психология ее носителя. Не в последней степени это связано с тем, что писатели либо журналисты пытаются оценивать действия политических и военных лидеров в первую очередь с «общечеловеческих» позиций, с точки зрения общепринятой логики и морали. Между тем любой верховный лидер в первую очередь является не человеком, а машиной для принятия решений. Понятия свободы воли для него не существует, он живет в жестко детерминированном мире – не в последнюю очередь сотворенном им самим и мифами его политической пропаганды – но пропаганды, уже приобретшей самостоятельную силу и начавшей независимое существование. В этом пространстве всегда будут доминировать цель и ответственность, а выбор средств отойдет на второй план и окажется обусловлен лишь физическими возможностями и граничными условиями информационного пространства, в котором существует человек, принимающий решения.

Поэтому, использованные средства могут говорить не только и не столько о моральных качествах того или иного исторического лица, сколько об информационном поле, в котором ему пришлось действовать. Безусловно, в истории встречаются и лидеры, способные подняться над стандартным набором решений, существующих в их информационном поле. К сожалению, таких людей во все времена было сравнительно немного – хотя именно они и двигали вперед историю человечества. Поэтому лучшим критерием для оценки любого исторического деятеля будет не то, что он сделал, а то, чего он сделать не сумел.

Вряд ли имеет смысл заниматься здесь подробным художественным разбором романа, а вот описанный в нем альтернативный вариант окончания Второй мировой войны требует некоторых комментариев. В первую очередь следует отметить, что автор проявил максимальную осторожность при описании «альтернативных» успехов советского оружия. Как правило, большинство творцов альтернативных реальностей (у нас и на Западе) стремятся таким образом потешить самолюбие или национальную гордость, демонстрируя быстрые и эффектные победы близкой им стороны, – но в результате сплошь и рядом получают лишь крайне неправдоподобную, а вдобавок еще и малохудожественную агитку. Здесь же осторожность автора доходит до предела, иногда в свою очередь переходя грань правдоподобия, – к примеру, плохо верится в то, что легкие американские танки М-3 «стюарт» с их 37-мм пушчонками, пусть даже действуя из засады, окажутся способны хоть как-то противостоять советским противотанковым самоходкам. Число побед советских летчиков в авианосных боях можно было бы тоже с чистой совестью увеличить раза в полтора – учитывая реальный уровень их боевой подготовки. Да и с техническими характеристиками советских кораблей автор явно поосторожничал, определив их значительно ниже проектных.

В описаниях самого хода Второй мировой войны тоже можно заметить стремление к максимальной сдержанности в оценке боевой мощи и военных возможностей Советского Союза. По этой причине автор вводит серьезное допущение – гораздо более благоприятный ход событий 1941 года, имевший следствием существенное улучшение военной ситуации относительно той, которая имела место к 1944 году в Текущей Реальности. Впрочем, не исключено, что именно такой ход войны повлек за собой описанные в романе действия лидеров Запада – то есть тоже сыграл на созданный автором сюжет.