Лида Вараксина - Липатов Виль Владимирович - Страница 2

— Империалисты бряцают оружием! — сказал дядя Ваня, дочитав страницу. — Но самое смешное, что Бонн вытворяет. Странишка с гулькин нос, а все ершится… Ты, Лидия Васильевна, на Бонн держи вниманье! Немец, он такой, он свинью придумалА свинья, скажу я тебе, Лидия Васильевна, самое умное животное. Вот народ говорит, что собака да лошадь умна, но ты на свинью глаз поверни. Она любой собаке или кобыле сто очков даст!

Старик за шнурочки снял очки, направил на Лиду ликующий взгляд выцветших радостных глаз и уж было взмахнул рукой, чтобы рассказать про свинью, как Лида энергично поднялась, стуча каблуками, вышла на крыльцо, так как ей показалось, что по деревне бредет музыка. «Наверное, Доможаров с баяном!» — подумала Лида, но ошиблась; это включился громкоговоритель на телеграфном столбе.

Между тем улица понемногу оживала. Две стайки девчат уже ходили вдоль палисадников, пятеро мальчишек катили на велосипедах; шли, разговаривая, правленцы из конторы, две старухи сидели на лавочке и глядели на правленцев въедливо. Солнце клонилось к закату, тени молодых тополей пересекали улицу пестрыми полосками, а листья рябин в палисадниках горели ярко, празднично, словно нарочно старались сделать улицу веселой.

Оживала улица, веселела и пестрела, а потом на ней появилось и вовсе неожиданное: из незнакомого Лиде дома вдруг вышли несколько молодых парней и девушек, постояв в кружке и чему-то посмеявшись, двинулись серединой улицы по направлению к клубу. Когда они приблизились, Лида увидела, что молодые люди одеты хорошо, по-городскому, лица у них белые, а смех и голоса слишком бесцеремонны и громки для деревни. «Вот это кто!» — радостно подумала Лида.

По вечерней улице гуляли студенты, приехавшие на каникулы к родителям. Зорким глазом деревенской жительницы Лида разглядела, что высокий и черноволосый парень похож на директора средней школы Садовскую, паренек пониже ростом косолапой походкой напоминает доярку Ефросинью Мурзину, другой паренек — копия жены председателя колхоза, а две девушки в белых платьях — дочери кузнеца Былина и комбайнера Страхова. «Так вот кто это такие!» — еще раз радостно подумала Лида, но тут же нахмурилась.

Раздался оглушительный треск, клубами поднялась пыль, закудахтав, прыснули брызгами по сторонам белые курицы — это на улицу вырвался на мотоцикле без глушителя тракторист Витька Вдовин. Согнувшись, припав телом к мотоциклу, он подлетел к клубу, затормозив, чертом сорвался с седла. На загорелых Витькиных плечах была красная майка, блестящие от масла штаны он по-деревенски заправил в сапоги, а на золотисто-белых волосах чудом держалась кепочка с крохотным козырьком.

— Лида, люблю! — на ходу, торопливо сказал Витька. — На руках буду носить, пылинки сдувать, мухе сесть не дам… Что захочешь — все твое!

Не слушая Витьку, Лида четким шагом вернулась в клуб, проследовала с поджатыми губами на свое прежнее место и села, скрестив руки на груди. Как раз в это время прошелестела страница, дядя Ваня оторвался от газеты и стал помигивать ресницами, приготавливаясь говорить. Лоб у него сморщился, лицо сделалось значительным и важным.

— Узбекистан нынче по хлопку — молодец! — сказал дядя Ваня. — Я этот хлопок, к слову сказать, ни разу не видал, но такую думку имею, что он обличьем на молодой репей похожий. Конечно, репей не хлопок, а хлопок, обратно сказать, не репей. — Дядя Ваня мечтательно прищурился, пуще прежнего философски наморщил лоб. — Хлопок и репей, они ровно конь, мул и ишак. Вот ты так считай, Лидия Васильевна, что мул — он не конь, а ишак — он не мул. Опять же, с другой стороны, мул — он не ишак, а ишак — не конь.

Закончив речь, дядя Ваня улыбнулся, очень склонясь над газетой, добавил:

— А Витька, который тракторист, парень ладный! Он беспременно к мужичьим годам или в председатели колхоза выйдет, или в директоры мастерских. У него, во-первых, глаз, во-вторых, рука.

Старик уткнулся в свои газеты, а Лида, закрыв глаза, сдержанно вздохнула. «Шибко мне нужен твой Витька!» — подумала она снисходительно. Потом она опять стала слушать клубную тишину, печалиться о том, что народ плохо ходит на культурные мероприятия, и думать о своей любви к учителю Вадиму Сергеевичу. Она вспомнила о приезде в деревню студентов, и в груди у нее взволнованно дрогнуло. Затем она открыла глаза и деловито посмотрела на ажурные чулки — туго ли натянуты, ровно ли лежит шов?

Чулки сидели на ноге хорошо, темно-коричневые лакированные туфли делали ногу стройной, высокой на подъеме. Туфли вообще были хорошие, дорогие, и достались Лиде они трудно…

КОРИЧНЕВЫЕ ЛАКИРОВАННЫЕ ТУФЛИ

В них однажды пришла на занятия Лариса Савицкая — самая красивая девушка в группе. Она сидела на парте впереди Лиды, левую ногу Лариса выставила в проход, хотя туфлями хвастать не хотела — просто ей так было удобнее сидеть. Лариса вообще на свои богатые наряды не обращала внимания: то, скомкав, бросит на сиденье джерсевую кофточку, то выйдет под дождь в светлых туфлях, то заляпает чернилами белое вязаное платье.

Левая лакированная туфля одиноко стояла в проходе, солнечный свет отражался в ней, как в зеркале, тускло поблескивала заковыристая пряжка. Подошва у туфли была толстая, прочная, каблук модный, и Лида еле дождалась перемены. Сразу же после звонка она подошла к Ларисе, отведя ее в сторонку, подробно расспросила про коричневые лакированные туфли. Оказалось, что они стоят пятьдесят рублей, родина туфель — Англия.

— Такие трудно достать! — сочувственно сказала Лариса. — Их папе привезли из Москвы…

— Достану! — усмехнувшись, ответила Лида. — А ну, пройдем в туалет!

На ноге туфли казались как бы массивными, тяжелыми, литыми, но когда Лида взяла их в руки, то они оказались захватывающе невесомыми. На ощупь туфли были гладкие и холодные, внутри их обтягивал мягкий, нежный материал, каблучок кончался прочной набойкой. Лида со вздохом вернула туфли Ларисе, отойдя назад, еще раз посмотрела на них издалека — хороши, что и говорить!

Следующим уроком шла история, преподавал ее близорукий, нервный мужчина, и Лида незаметно вынула из парты лист тетрадной бумаги, написав на нем двузначное число, призадумалась; брови у нее сошлись на переносице, подбородок выпятился.

Во-первых, надо было достать пятьдесят рублей. Восемнадцать лежали за бюстгальтером, десять была должна Лиде хозяйка туфель Лариса, два рубля обещала вернуть сегодняшним вечером соседка по комнате. Итого в наличии имелось тридцать рублей, пятьдесят она за туфли платить категорически не собиралась — значит, надо было достать максимум пятнадцать.

Во-вторых, надо было заставить Ларису продать туфли немедленно, чтобы неряшливая девчонка не успела их разбить. Эта задача была труднее первой, но Лида знала, что знакомый лейтенант пригласил Ларису на вечер в Дом офицеров в первый праздничный день — шестого ноября. Нельзя было забывать также, что Лариса ей должна десять рублей…

Сразу после лекций, торопливо перекусив, Лида отправилась доставать деньги. Она пошла по центральной улице города, которая уже жила веселой, суматошной, торжественной предпраздничной суетой — улицу перепоясывали красные лозунги и гирлянды разноцветных лампочек, на высоких зданиях ловкие молодые люди устанавливали неоновые транспаранты, навешивали разноцветные флаги. На центральной площади стоял зеленый военный оркестр, играл тугой марш, под который, высоко подбрасывая ноги, маршировали курсанты артиллерийского училища.

Шагая мимо оркестра и важных курсантов, Лида невольно двигалась в такт музыке, размахивая руками, ей казалось все это очень смешным, и она улыбалась оркестру, курсантам, мальчишкам, которые серьезно шли рядом с зеленым строем. У Лиды было прекрасное настроение — она думала о том, что ей здорово повезло, когда необходимость достать деньги на туфли совпала с приближающимся праздником.

В конце центральной улицы Лида повернула налево, прошла по узенькому переулку, миновав Дворец культуры металлистов, оказалась возле проходной машиностроительного завода. Она вошла в будку, где сидел усатый вахтер, вежливо попросив у него разрешения, позвонила в сборочный цех. Услышав ответ, она пригласила к телефону мастера Прибыткова, а когда раздался его голос, обрадованно сказала: