Брачный договор - Пробст Дженнифер - Страница 48

— Я тоже наделал дел. Теперь остается надеяться, что она простит меня. Я попытаюсь извиниться.

— Извинись, сынок, — улыбнулся Джим.

В этот момент на глаза Нику попался неказистый пес — его новый любимец.

— Кажется, я кое-что придумал…

Поставив на стол чашку с дымящимся травяным настоем, Мэгги отпихнула подальше стаканчик с капучино, дразнившим обоняние подруги.

— Никакого кофеина! А в чае есть антиоксиданты.

— Хорошо, мамочка, — невесело усмехнулась Алекса. — Правда, я так устала, что, думаю, кофе не причинит мне вреда.

— Кофеин замедляет рост плода!

— А еще стресс и неумение заработать достаточно денег, чтобы позволить себе родить ребенка.

— Хм, наверное, гормоны виноваты. Ты стала такой ворчуньей!

— Мэггс!

Та дерзко ухмыльнулась и сняла с чайной чашки крышечку.

— Решила тебя немножко позлить. Хотела убедиться, что ты не превратилась в слезливую барышню, как в романах, которые постоянно читаешь последнее время.

— Пошла ты!

— Вот это уже лучше!

Алекса с неподдельной теплотой посмотрела на подругу. Все будет хорошо… После ухода от Николаса прошло уже две недели, и каждый новый день превращался в испытание силы и твердости, которые давало ей природное упрямство. Новость о ребенке она пока хранила втайне от семьи, но на выходных решила во все посвятить родных. Мэгги ее поддержит. Пусть ей не удалось заполучить в банке кредит на открытие кафе, «БукКрейзи» по-прежнему приносит стабильный доход. Она выдюжит. Эту мантру Алекса повторяла ежедневно и ежечасно, с тех пор как рассталась со своим любимым, а его дитя потихоньку подрастало в ее чреве. Ник сделал свой выбор, и ей предстоит взглянуть в лицо реальности.

— Граф на днях ужинал со мной.

Отвлекшись хорошими новостями, Алекса улыбнулась:

— А ты мне и не сказала!

— Мы с ним не совпали, — пожала плечами Мэгги. — Все время говорили только о тебе. Он влюблен в тебя, Эл.

— Уж поверь мне, — рассмеялась Алекса, — между нами нет той самой искры и никогда не будет. — Она увлеченно поцокала языком. — Но ты не сдавайся, ладно? Кто знает, может, он твоя судьба!

— Умора! — фыркнула Мэгги.

Алекса меж тем задумчиво жевала губами.

— Мэггс, только ему, скорее всего, под силу сладить с тобой.

— У тебя от беременности мозги набекрень.

На мгновение в глазах Мэгги блеснула жалость. Алексе хотелось возразить ей, но в магазине уже начали собираться поэты. Они рассаживались по стульям, из динамиков лилась негромкая меланхоличная музыка, приглушенно горели светильники, а за дверью сгущалась тьма. В помещении царил творческий гул, и вскоре поэты начали один за другим делиться в микрофон своими мыслями и грезами. Алекса, сидя с краю и прижимая к груди блокнот, наблюдала за ними, и постепенно ее окутала спасительная череда образов. Она прикрыла глаза и перенеслась в другой мир, воспринимая его всеми обостренными чувствами. В ее сознании мелькали цветовые сочетания и целые картины, словно нарисованные масляными красками на холсте.

Возникла краткая пауза — один поэт сменял другого.

И вдруг Алекса услышала знакомый голос — глубокий, хрипловатый…

Вначале она, не открывая глаз, просто слушала говорившего в микрофон, но потом сердце назвало его имя, и ее охватил смутный страх. Алекса почти перестала дышать, но все же заставила себя взглянуть на человека, стоявшего на эстраде.

Это был ее муж… Он показался Алексе не больше чем галлюцинацией: в ее представлении Ник Райан и сцена были вещами несовместимыми.

И правда, мужчина на сцене вряд ли был ей знаком.

На нем красовалась полная экипировка болельщиков «Метсов»: надетая задом наперед сине-оранжевая кепка, из-под которой выбивались белокурые волосы, футболка с их эмблемой, джинсы и кроссовки. У его ног на оранжевой цепочке, пристегнутой к ошейнику, сидел их пес — со спокойствием и достоинством, присущими настоящей породистой собаке, но никак не дворняжке. И у пса на шее красовалась бандана «Метсов». Одно его ухо было слегка приподнято, хвост лежал неподвижно, но в собачьих глазах Алекса больше не заметила того забитого выражения, которое, как ей казалось, намертво пристало к несчастной псине. К передним лапам была прислонена картонная табличка со словами: «Вернись домой».

Алекса сморгнула раз, другой, пока не поняла, что все происходит наяву.

В руке Ника был зажат вырванный из блокнота листок. Он откашлялся, и Алекса невольно затаила дыхание. Он начал читать в микрофон:

— Я не поэт — в отличие от моей жены. Это она научила меня находить удивительное в обыденном. Она научила меня не подавлять эмоции, говорить правду и верить людям. Прежде я даже не догадывался, что можно отдавать и отдавать без конца, не помышляя о награде. Ты изменила мою жизнь, Алекса, но я струсил принять ее. Мне казалось, я и так прекрасно обойдусь. Но теперь я понял, что к чему.

Алекса в отчаянии зажмурила глаза. По ее щекам текли слезы. Мэгги невольно схватила подругу за руку. Муж просит ее вернуться… Да, выбрав ту дорогу, она, как в том стихотворении, пошла бы неведомой стезей. Теперь ей вполне открылся весь мрак неизвестности, стоявший за Ником. Если сейчас Алекса повернется к нему спиной, то останется невредимой. И пойдет дальше своей дорогой. Но неизвестность манила ее, подобно давней знакомой. Алексе нужно было немедленно сделать выбор. Однако один только Бог знает, есть ли у нее силы на вторую попытку…

Алекса открыла глаза. До ее слуха донеслись перешептывания: поэты обсуждали услышанное. Она снова взглянула на любимого и стала ждать, что он еще скажет.

— Я люблю тебя, Алекса! Я хочу тебя и хочу, чтобы родился наш ребенок. Еще я хочу, чтобы с нами жил этот потешный пес, потому что я и его понемногу полюбил. Думал я и над тем, чего не хочу. Я не хочу прожить жизнь без тебя. Я больше не хочу одиночества. Мне не нравится думать, будто я сам заслужил, что ты ушла от меня. Богом клянусь, я всю свою жизнь потрачу на тебя одну.

У Алексы задрожали губы. Мэгги еще сильнее стиснула ей руку.

— Ты еще любишь его?

Задыхаясь от слез, Алекса прошептала:

— Вряд ли я смогу все заново…

Глаза Мэгги метали громы и молнии.

— Нет, сможешь! И снова, и заново, и еще тысячу раз! Если только ты любишь!

Ник спустился с эстрады и проложил путь по залу к их столику. Выстроенная по кирпичику стена угрожающе зашаталась.

— Для меня всегда была только ты. Благодаря тебе я снова стал собой. — Он опустился перед Алексой на колени и приложил ладони к ее животу. — Мое дитя, — прошептал он. — Я боялся, что ничего не смогу ему дать. Оказалось, что смогу. И все, что у меня есть, теперь твое.

Стена заколебалась, мощно сотряслась и рухнула к ее ногам. Алекса сделала свой выбор. Она подняла мужа и приникла к его груди. Он крепко обнял ее, прижал к себе и на ухо прошептал клятву больше никогда ее не обижать. Тишина в зале взорвалась аплодисментами — поэты вокруг улюлюкали, одобрительно поднимая большие пальцы.

— Кажется, ты наконец-то взялся за ум, братец!

Ник заключил в объятия и сестру. Его лицо светилось неприкрытой радостью и умиротворением, которое раньше посещало его лишь в виде неуловимой тени.

— Думаю, ты в курсе, что я намерена стать крестной этому ребеночку!

— Дай Боже, чтобы родилась девочка! — рассмеялась Алекса. — Она с первых дней будет носить все кожаное и позировать на фотосессиях в нижнем белье.

— А если родится мальчик, я научу его всем способам, как сделать женщину счастливой. — Ник чмокнул Алексу в губы. — Мэггс, ты получишь обоих! Я сейчас отвезу жену домой, и мы быстренько сострогаем тебе второго!

— Второго? — округлила глаза Алекса. — Мне сперва надо пройти через утренние недомогания, набрать вес и выдержать схватки!

— Пустяки! Я буду за тобой все время присматривать.

— Но только в футболке «Метсов»!

— Я тут подумал о твоих рассуждениях на этот счет, — улыбнулся Ник. — Наверное, ты права: «Метсы» заслужили, чтобы ряды их фанатов пополнил еще один человек.