Маленькая страна (СИ) - Борисова Алина Александровна - Страница 76

Он был там. Сначала я ощутила это слабо-слабо, дуновением, касанием. И даже сделала шаг вплотную к его закрытой двери, уже не думая, как оно со стороны выглядит. И почувствовала его лучше. Волной. Огромной океанской волной, которую он видел, а я никогда. Волной, которая прошла сквозь меня, сквозь каждую клеточку, даря - нет, не радость, не восторг, не блаженство - покой. Словно я вернулась домой, и ничего уже больше не надо. Я оперлась лбом о его дверь, положила на нее ладони, и так стояла, качаясь в невидимых волнах его вампирской нежности, его клятого вампирского обаяния. Долго-долго, не то секунду, не то вечность. А потом застучали по коридору чьи-то шаги, я вздрогнула, опомнилась, и ушла прочь.

Наступил апрель. И Петьке исполнилось девятнадцать. Он позвал шумную компанию, и мы праздновали, праздновали, праздновали... Прошло две недели. И я тоже, вроде как, повзрослела. И даже позвала гостей. Ну, Петьку-то по любому звать. Позвала и закадычного дружка его Марка, и Регинку, и даже пару девчонок с курса, с которыми научилась находить общие темы больше, чем на три минуты - Марийку с Олеськой. И был праздничный стол, и звучали заздравные тосты.

А потом позвонили в дверь, я никого более не ждала, и открывать пошла мама. И вернулась довольно быстро с букетом белых лилий в руках.

- Курьер принес, - объявила она. - От кого неизвестно, карточки не было. Но точно тебе.

- Вот я даже не сомневаюсь, - взяла у нее цветы, вдохнула их аромат, слишком сильный и слишком приторный. Затем сломала их пополам, открыла окно и вышвырнула прочь.

"Чистые" лилии медленно тонули в грязной весенней луже, и я любовалась на эту картину с мрачноватым удовольствием. Вот бы и хозяина их - туда же. А лучше - так уж сразу в Бездну. К принцу Дракосу в гости. Родственники ж небось.

Закрыла окно и повернулась к обалдевшим гостям. И зачем я их позвала? Люди ж не цветы, их не выкинешь. Придется еще пару часов терпеть.

Глава 10. Не вампир.

Варя сидела за моим столом и рисовала лошадей. Впрочем, теперь это уже был, наверное, ее стол. Она делала там уроки, приходя из школы, читала книжки, рисовала свои бесконечные картинки. И как-то постепенно мои учебники и тетрадки с этого стола исчезли, ее же, напротив, заполонили его весь. Ей явно было там уютнее всего. Повернувшись спиной к этой чужой для нее квартире, чужой и непривычной жизни, она сидела перед окном, из которого лилось на нее весеннее солнце, и рисовала своих лошадок с разноцветными гривами, витая мыслями где-то очень далеко, в своей прекрасной сказочной стране.

А я валялась на кровати, делая вид, что читаю учебник. И все пытаясь смириться с мыслью, что Варя - это навсегда. Она никуда не уйдет и не исчезнет, а у меня теперь даже комнаты своей нет, потому как решено было, что гостиная останется гостиной, "а девочки прекрасно уживутся вместе". И теперь вся комната - это узкая тропинка от двери до письменного стола, аккурат между моей кроватью и ее свежекупленным и свежевтиснутым в небольшую мою комнатку диванчиком.

Да, вот теперь-то кое-кому с ремнем-то здесь не развернуться. А впрочем, он же теперь и прийти-то в наш дом не сможет. Здесь теперь Варя живет. А вампиры никогда не заходят в дом, где есть ребенок.

Впрочем, свою квартиру крепостью я от этого не ощущала. Собственная, вернее, наша с Варей комната хранила для меня слишком много воспоминаний о боли и ненависти. И хотя шторы, по моему настоянию, давно сменили, а новые никакими декоративными шнурами уже никто не подвязывал, находиться здесь долго я все равно не могла. Потому и позволяла ей безнаказанно узурпировать все, что когда-то было моим, предпочитая готовиться к семинарам и коллоквиумам на кухне или в гостиной, а еще лучше - приходить домой не раньше, чем закроется библиотека.

- Варь, а ты верхом ездить умеешь? - спросила, взглянув на ее три тыщи пятую лошадку.

- Конечно. У меня ж папа на конезаводе работал, - я и не знала, я никогда ее про родителей не спрашивала. Боялась - больно ей будет, если спросить. А она ничего так. Вспомнила - и не плачет. Хотя...она ж ведь и не забывала никогда. Разве ж забудешь?

- Ларис, а лошади - они тоже все погибли, как думаешь?

- Не знаю, - а вот по поводу животных меня ни вампиры ни люди как-то не просвещали. - Может и нет. Или не все. И их теперь куда-то в другое место перевезли.

- Это хорошо бы. Знаешь, я, когда вырасту, на ветеринара учиться пойду. Чтоб лошадей лечить.

- Только лошадей? А кошечек и собачек как же?

- Их и без меня вылечат. А мне еще лошадок моих искать надо.

- Твоих?

- Ну, не моих, конечно, просто...знакомых моих лошадок. Знаешь, у меня лошадка была любимая, Формула, и у нее как раз жеребеночек родился, Фрегат. И папа мне говорил, что вот я вырасту, Фрегатик вырастит, и буду я на Федьке скакать...

- На Федьке? - не поняла я.

- Ну, он же Фрегат - значит, получается Федька, - пожала плечами Варя. Что ж непонятного.

- Да? Ну и какого он цвета, твой Федька?

- Гнедой. Как мама.

Да уж, объяснила. Ох уж эти малолетние лошадницы...

- Варя, а гнедой - это какой? Белый с розовой гривой? - я ткнула в один ее рисунок. - Или голубой с зеленой? - я показала на другой.

- Рыжий с черной, - Варя посмотрела на меня так, словно я с луны свалилась. - А ты что, правда не знаешь?

- Откуда? Я на конезаводе не работала. Я вообще всю жизнь о принце на белом коне мечтала, - решила перевести все в шутку, пока она не вспомнила опять о том, что нет уже ни того завода, ни тех, кто на нем работал. - Откуда ж мне знать, кто такие гнедые.

- Белых коней не бывает, - авторитетно заявила Варька. - Зря мечтала.

То-то я гляжу, ко мне вместо принца на белом вампир на черном подъехал. С конями, оказывается, накладка.

- Как же не бывает, я в цирке сама много раз видела, - не спешу соглашаться с ребенком.

- Они не белые, они серые. Коней белой масти не существует! - Варька стоит на своем.

- Почему же они серые, если они белые?

- Потому что! У них шерстинки есть черные, просто их меньше белых, и издалека не видно.

Вот уж точно. Шерстинки есть. Черные. И не факт, что у лошадок.

- Варька, а бывают лошади-оборотни?

- Как это? - поразился ребенок.

- Ну, вот она вся такая белая с невидимыми шерстинками, а потом вдруг раз - и черная вся. Теперь ты черные шерстинки видишь, а белые нет.

- Что за чушь! - возмущается Варька. Еще бы, лошадок ее оклеветали.

- А у вампиров бывает. Запросто, - говорю уже скорее себе, чем ей.

- У вампиров нет шерсти, - не понимает меня художница.

- Нет, - соглашаюсь я. - И без нее как-то справляются.

А ночью мне снится Анхен. Белый. Черный. Добрый. Злой. Любящий. Ненавидящий. Дарящий жизнь. Обещающий отнять. Мне снится запах его лилий, одуряющий, тошнотворно-сладкий запах лилий. Ну как может быть "чистым" цветок со столь невыносимым запахом? Какой вампир это выдумал? Страдавший насморком?

Просыпаюсь измученная, разбитая, с головной болью. В комнате душно, но лилиями не пахнет. И откуда взялся запах в моем сне? Собираюсь и еду в больницу. Суббота, чтоб ее. Уход за хирургами.

Ну а дальше - с разбегу, с размаху, сразу - встречаю его. Нет, сначала все так, тихо-мирно: одногруппники, лекция в стылом нашем подвальчике (блин, ну весна же, тепло на улице, солнышко, а здесь все так же холодно и промозгло, даже кофту из дома таскать приходится). А потом лестница, и мы поднимаемся по ней плотной толпой, болтая о своем, о девичьем. И тут снизу на нас накатывает, приближаясь, волна. Незримая волна вампирского обаяния, не ощутить которую - не возможно.

И разговоры сбиваются на полуслове, и даже шаг сбивается, не у меня, не у одной меня, у всех.

- Доброе утро, светлейшие студенты, - глаза светлы, улыбка лучезарна. Догнал. Нет, не спешил, не гнался, скользил, изящно и неторопливо, но так по-вампирски - быстрее всех.