Игорь Саввович - Липатов Виль Владимирович - Страница 80

– Не будем спешить и суетиться, – чужим, но якобы прежним «кабинетным» голосом произнес Иван Иванович. – Может быть, товарища Малярко обманул архитектор Румеров, приятель этой самой артистки Голубкиной.

«Что я говорю? – услышав себя со стороны, удивленно подумал Иван Иванович. – Малярко введен в заблуждение? Вот уж правда: утопающий хватается за соломинку».

– Скажите, пожалуйста, почему автомобилем занималась только Светлана? – старательно обходя имя зятя, спросил Карцев. – Вы не умеете водить?

– Умею. С девятого класса…

Начиная с пеленок, в маленькой, по-спартански нетребовательной семье Ивана Ивановича Карцева панически боялись, что единственная дочь вырастет белоручкой, эгоистически и по чиновному счету уверенной в собственной исключительности, жадной до жизни наездницей. Школьные годы дочери прошли, когда Карцев был то вторым секретарем райкома, то председателем райисполкома, мать девочки Людмила Викторовна работала бессменным директором школы, в которой училась Светлана. Сколько же сил и нервов было потрачено, чтобы держать дочь, как говорится, «в черном теле»! По настоянию Людмилы Викторовны учителя ставили Светлане четверку за такую работу, которая по справедливости оценивалась пятеркой; одевали Светлану не только обычно, а бедновато, летом отправляли в самые дешевые пионерские лагеря, путевку в «Артек», вопреки всем преградам завоеванную отличницей Светланой, передали под жалостливо-сентиментальным предлогом однокласснице, тоже отличнице, но не такой блестящей, как Светлана! Сегодня пришло время подводить итоги: затрачено – получено, продавали – веселились, подсчитали – прослезились. Пять лет дочь училась в университете, жила по-новому, может быть, именно за эти годы… Трехкомнатную квартиру дочь с мужем получила до перевода отца на работу в город, воспользовавшись правом кандидата наук на дополнительную площадь, набила квартиру дорогой мебелью и яркими коврами, по-детски радовалась каждой покупке, бегала по комиссионкам доставать «новомодные» старинные вещи. Появился автомобиль, гараж…

– Светлана много ездила? – без нужды спросил Карцев.

– Много… Для Ромска даже чрезвычайно много…

Впервые увидев Игоря Саввовича, молодого тогда и здорового, Карцев сразу почувствовал невольное уважение и легкую зависть. Перед ним стоял спокойный и вальяжный, независимый и свободный человек; зять до безразличия не заботился о том, какое произведет впечатление на родителей жены, на лице и фигуре читалось: «Вы – это вы, а я – это я!», хотя Гольцов этого специально не демонстрировал. Зять ничего особенного не хотел от жизни, но и не отказывался от благ, – он просто и естественно прошел искус автомобилями и дачами, путевками на юг, коврами и хрусталем, богатыми спальнями и стеллажами со старинными книгами. За его спиной ощущалась мудрость людей, могущих иметь, но не желающих иметь из-за легкодоступной возможности иметь.

Неужели они с женой ошиблись, когда держали дочь в веригах, и по их вине у нее возникло острое стремление наверстать упущенное, заполнить вещевой вакуум, как только она сняла школьный передник и вышла из дому? Иван Иванович помнил, как дочь ворвалась в его особняк с криком: «Пришла открытка на машину!» Такой счастливой отец ее не видел давно, такого восторженного голоса не слышал со времен школы,когда прибегала с сообщением о пятерке по математике – трудной для нее дисциплине.

Если бы Ивана Карцева спросили, заметил ли он, как пересел из «газика» в черную «Волгу» с нолями на госномере, он бы не вспомнил, так как разницу не заметил. Он работал, работал, работал – ночами и днями, утрами и поздними вечерами; он работал и ночью, когда ему снились то караваны барж с лесом на голубой Оби, то фантастический взрыв всех шести пилорам Кетского лесозавода, то громадные кузнечики, которые вырубали лезвиями для безопасных бритв бесценные прибрежные кедровники…

– Научите, что мне надо делать, Иван Иванович? – добивался своего Игорь Саввович. – Мне нечего терять, честное слово! Научите меня, повторяю: готов на все!

Сейчас зять Карцева говорил правду, правду и только правду! «Мне нечего терять!» – сказал он, еще раз подтвердив мысль Карцева, что этот загадочный человек ничего от жизни не хотел, обладая возможностью все иметь. Не глупо ли, не смешно ли?

– Я думал, что мы будем говорить много и долго, – сказал Иван Иванович. – Оказалось, что говорить не надо… – Он встал. – Пусть Светлана приедет к матери, и как можно скорее…

Поднимаясь, Игорь Саввович незаметно вздохнул. Пройдет еще час, два, максимум три, и бледный от усталости, раздавленный несчастьем, Карцев пойдет от ворот по песчаной дорожке к тихому особняку, бодрясь и улыбаясь. Сидящая у окна Людмила Викторовна выскочит на крыльцо, счастливая, бросится к мужу: «Иван, наконец-то! Ну и командировка!» Тесть лишь печально покачает головой – ничего не поймет жена, если даже рассказ о драке и гаражах начать с первого дня творения. В голове сельской учительницы, целыми десятилетиями живущей школьными представлениями о людях и событиях, не укладываются гаражи, преступники – какой ужас! Только старый остяк нутром почувствует опасность, но ничего не скажет. Одиночество! Мрак, неизвестность, единственная очевидность, что в пятьдесят шесть лет невозможно начинать все сначала…

– До свидания, Иван Иванович!

Карцев напряженно глядел в спину зятя, почему-то осторожно идущего по длинной ковровой дорожке. Почти пять лет он не понимал этого человека, почти пять лет трусливо прятался от мысли, что Гольцов инороден и чужд его семье; два последних года зять вызывал воинственное презрение сильной личности к сдавшемуся, живущему по инерции слабому человеку. А вот сейчас по ковровой дорожке робко шел родной, близкий Карцеву человек, каким бы расчетливым, коварным и холодным он на поверку ни оказался. Карцев чувствовал, что всем сердцем хочет, чтобы зять не страдал, чтобы Светлана видела мужа бодрым, здоровым и сильным. И когда Игорь Саввович открывал бесшумные двери кабинета, Иван Иванович Карцев с нетерпением ждал, что зять на прощание оглянется.

Зять обернулся, уже войдя в тамбур двойных дверей, обернулся и помахал рукой.

В приемной, похожей на вокзальный тамбур, Игорь Саввович задержался, и не без причины. С секретаршей первого заместителя Диной Гарифовной знакомство у него было давнее, она была живущей отдельно дочерью хозяйки уютного деревянного дома, одну из комнат которого заняла, по настоянию будущего мужа, Светлана – тогдашняя аспирантка.

– Присядьте, Игорь Саввович.

– Спасибо, Дина Гарифовна!

Игорь Саввович сел, оглядевшись: Дина Гарифовна сидела перед открытой пишущей машинкой и невидящими глазами смотрела на чистый лист бумаги, заправленный в каретку. Она была в своем самом лучшем, редко надеваемом костюме, на груди темнел бант – такой во время оно носили классные дамы, в лакированных гуфлях, и это значило, что Дина Гарифовна взволнована, полна тревоги, неуверенности. Барометр показывал бурю, если верить проницательности Игоря Саввовича, ведь давно известно, что во время войны первым о наступлении узнает шофер, а уж потом командир дивизии. В мире Дины Гарифовны существовала удивительная на первый взгляд, а на самом деле наипростейшая система внеслужебной связи. Игорь Саввович точно знал, что от секретарши первого секретаря обкома Левашева и вообще от всех секретарш обкома в руки Дины Гарифовны попадали такие сведения, какими не располагали самые крупные работники областного руководящего аппарата, и первый секретарь обкома Левашев, наверное, не подозревал, что десятки секретарш и шоферов доставляют единую цепь информации, возможную только потому, что дальше их, секретарш, шоферов и помощников, сведения не уйдут. Сообщество потому и было жизнеспособно, что хранило информацию внутри клана, среди своих, связанных иерархической цепочкой доступности. Например, то, что могла знать Дина Гарифовна, было недоступно секретарше председателя горисполкома, но информация секретарши горисполкома целиком и полностью принадлежала ведению Дины Гарифовны. Секретарша председателя горисполкома, в свою очередь, имела информацию, недоступную, скажем, секретарше председателя райисполкома Малярко, но секретарша Малярко исправно посвящала секретаршу председателя горисполкома в районного масштаба события.