Игорь Саввович - Липатов Виль Владимирович - Страница 41

Сосредоточенно сжав губы, Игорь Саввович принялся разбирать совершенно новые часы. Шесть крупных винтов, два микроскопических: японцы – молодцы, прорезают в некоторых болтах крестовину для специальной отвертки – не срывается. «Если сегодня не успею, отложу на завтра! – мирно подумал он, выкрутив два очередных болта и положив их на тонкое стекло. – Плевать на гарантийные пломбы!.. Отличный подарок сделала Светлана» Через полчаса Игорь Саввович вынул из глазницы лупу. Может быть, ему давно, очень давно пора на «псишку»? В городской больнице собирается отдавать богу душу Борис Иванов, плачет в спальне жена, как угорелый носится по городу полковник Сиротин. Игорь Саввович усмехнулся: «Праздную труса, – насмешливо подумал он. – Боюсь думать… Ой, пропадешь здря, гражданин Гольцов!»

Светлана ничком лежала на кровати, и было так темно, что из переулка, куда выходило широкое окно спальни, проникал свет неоновой рекламы «Химчистка». Давно было известно, что зеленое свечение дает буква «и», красное – буква «х», синее – буква «ч», а оранжевое – две буквы – «м» и «т». Поэтому на спине Светланы лежал зеленый отсвет, голова была в красном, ноги – в синем, а потолок спальни был расцвечен смешанным свечением, коричневым с примесью ядовитой желтизны. Светлана лежала неподвижно, на подушке расплывалось мокрое пятно – значит, после разговора с полковником Сиротиным жена снова плакала. Игорь Саввович осуждающе покачал головой, подумал немного и нетрропливо разделся.

Надо было уснуть. Игорь Саввович лег на спину, закрыл глаза, руки скрестил на груди, чтобы в такой позе мысленно перевозить через небольшую речку в лодчонке послушных китайцев. Китайцы были странные, средневековые, коричневолицые, в длинных одеждах с яркими веерами в тонких женственных руках. Он сажал китайцев в лодку по трое, ловко орудуя шестом, быстренько перевозил на противоположный берег и сразу же возвращался за очередной тройкой. Девять китайцев перевезено на левый берег, заросший гаоляном, двенадцать, пятнадцать, восемнадцать… Яркие, как реклама «Химчистки», непрерывно движущиеся веера, казалось, издавали шелестящий треск, длинные шелковые одежды празднично блестели, и пахло почему-то Ритиными французскими духами… Восемьдесят первый китаец выходил из зыбкой лодчонки на берег, когда раздался сдавленный голос Светланы. Он вздрогнул.

– Не могу, не могу! – Светлана вскочила, стоя на коленях, молитвенно прижала руки к груди. – Ты не знаешь всего, Игорь, не знаешь! Этот Борис Иванов… У него перелом основания черепа! Он может умереть. Мы от тебя это скрывали…

… Восемьдесят первый китаец уходил через гаолян к солнцу, держа колеблющийся веер на отлете, волосы, кончающиеся косичкой, были красными…

– Догадываюсь о переломе! – сказал Игорь Саввович. – Я докторский ребенок…

Глава пятая

Подследственный

Игорь Саввович Гольцов впервые в жизни шел пешком по улице Фрунзе, хотя она была второй по величине и значимости улицей Ромска. Ему часто доводилось гулять по проспекту Ленина, по «своей» улице Гарибальди, но по улице Фрунзе он всегда проезжал на машине и теперь с трудом узнавал улицу: сквер был в несколько раз большим, чем казалось из окна автомобиля, дома подросли, сама улица расширилась и сделалась нескончаемо длинной. Игорь Саввович целых десять минут шагал от угла улицы Фрунзе и Ленинского проспекта до здания районного отдела внутренних дел Кировского райисполкома города Ромска.

Здание милиции, наверное, было таким же, как все здания подобного рода в сибирских областных городах. Два этажа, зеленые наличники, деревянное высокое крыльцо, на нем – несколько испитых, небрежно одетых, но воинственных мужчин и парней, вышедших покурить. И внутри, наверное, все было таким, как полагалось быть в районных отделах, где и паспорта выдают, и занимаются делами о прописке, работают следователи, и возятся с административно-осужденными, то есть с «пятнадцатисуточниками». Коридор, длинный, узкий и мрачный, был заполнен до отказа, и люди здесь тоже, казалось, были такие, каким положено быть в районном отделе милиции: сидели предусмотрительно пришедшие спозаранку сердитые пожилые люди; прячущие лица молодые женщины и девушки, наглые парни в широких брюках, чрезвычайно похожие на гитаристов, с которыми дрался Игорь Саввович. Пахло хлорной известью и пылью, сапожным кремом и нафталином.

Дежурный по райотделу капитан узнал Игоря Саввовича, козырнул, выйдя из-за оградки, встал так, что Игорь Саввович не мог пройти мимо, и улыбнулся. Капитан был пожилым, усталым, доброглазым человеком.

– Товарищ Гольцов, – вполголоса проговорил он, – приказано вас соединить с полковником Сиротиным, как только появитесь. Будьте добры пройти к прямому телефону.

Игорь Саввович медлил. Во-первых, он вспомнил капитана, с которым однажды неводил рыбу на Смагинских песках в большой и шумной компании, во-вторых, ему не о чем было разговаривать с полковником Сиротиным. С другой стороны, было неловко в присутствии подчиненных полковника пренебречь его просьбой. Поразмыслив, Игорь Саввович благодарно проговорил:

– Спасибо! Я только что говорил с полковником. Пять минут назад…

Комната, в которой работал следователь Селезнев, снаружи была такой же, как все комнаты короткого коридора, перпендикулярного первому коридору – длинному и мрачному. Двери были обиты черным дерматином, табличка написана от руки «Ю. И. Селезнев». Игорь Саввович постучал, услышав «да, да», вошел и аккуратно прикрыл двери.

– Моя фамилия Гольцов! – сказал он, протягивая следователю повестку на плохой серой бумаге. – Приглашен на десять часов утра…

Стол средней величины, прислоненный к нему стол поменьше, два стула, не считая стула следователя, сейф, портрет Дзержинского на стене, решетки на окнах – вот и вся обстановка, в которой верхом роскоши казалась современная настольная лампа, похожая на какой-то несуществующий сверхскоростной летательный аппарат. И было так тихо, как не бывает в городских домах – глухо, точно в землянке или бетонном погребе.

Следователь сделал два шага навстречу, но руку не протянул.

– Селезнев Юрий Ильич, старший лейтенант милиции… Прошу садиться!

Банальной, широко и повсеместно распространенной, среднеарифметической была внешность, голос, манера говорить и двигаться у следователя Селезнева. Стоило прошагать по проспекту Ленина километр, чтобы встретить трех таких следователей Селезневых. Поджарая, спортивная фигура, бугры культуристских мускулов на груди, руках и ногах, тщательно подогнанный новый костюм, модный галстук в цвет ярким носкам. И лицо – современное, самое модное в конце двадцатого века в столицах и провинциях.

Красивые модные мужские лица, стройные, спортивные фигуры сотнями и тысячами создавались в последние десятилетия, надо полагать, в результате существования такого многонационального государства, как Советский Союз. Черноволосый и черноглазый молодец иногда носил на лице славянский нос и губы, а ярко выраженный блондин имел крючковатый нос и монгольский разрез глаз. Однако чаще всего встречались молодые люди типа Селезнева, по лицам которых принадлежность к национальности распознать было невозможно, так много было всего в их интернациональной крови. Нос не славянский, не монгольский, не греческий. Смотришь на волосы – оторопь берет: не брюнет, не блондин, не шатен. Перепутано, смазано, скомкано, а общее впечатление: «Красивый малый, черт побери! Где я его вчера видел?»

– Вы, конечно, знаете, зачем приглашены? – неторопливо проговорил Селезнев, глядя в подбородок Игорю Саввовичу. – Речь пойдет о происшествии в ночь с понедельника на вторник… – Он энергично поджал губы. – Нужно ли вас предупреждать…

– Нет! – холодно ответил Игорь Саввович. – Я иногда хожу в кино… Меру ответственности понимаю.

Селезнев вел себя просто, сидел раскованно, никакие бумаги писать не собирался, а только глядел в подбородок Игорю Саввовичу, они еще ни разу не встретились глазами, но Игорь Саввович сразу понял, что Селезнев люто ненавидит вошедшего в кабинет человека. Селезнев ненавидел его точно так, как сам Игорь Саввович недавно ненавидел управляющего Николаева, и, может быть, так же полуосознанно и болезненно, когда в человеке ненавистно все – от голоса до улыбки, до манеры сидеть. «Вот, значит, как!» – медленно подумал Игорь Саввович и неторопливо закинул ногу на ногу, развалился по-барски.