Алмазная колесница. Том 2 - Акунин Борис - Страница 80

Если б не головная боль и тревога за О-Юми, титулярный советник несомненно придумал бы что-нибудь понадёжней. «Резервный план», хрупкое порождение мигрени, оказался никуда не годен и бесславно рассыпался в прах от первого же соприкосновения с реальностью.

– Достопочтенный предупредил меня, что вы на такое способны, – поморщился Раскин. – Нет-нет, никаких извинений. Поединок состоится в любом случае.

– Я не намерен извиняться, – холодно уверил его вице-консул. – Речь идёт о вопросе государственного з-значения.

На лице майора застыло выражение туповатой непреклонности.

– Я получил ясную инструкцию. Никаких переговоров между противниками. Угодно вам выбрать шпагу?

– Эй, Раскин, что вы там тянете? – раздражённо крикнул Булкокс.

– Мне стало известно, что у вашего друга недавно был перелом правой руки, – поспешно сказал секунданту Фандорин, начиная волноваться. – Если это так, то дуэль на шпагах состояться не может. Об этом, собственно, я и собирался…

Англичанин брезгливо перебил:

– Чушь. Никакой руки Алджернон не ломал. Этот фокус у вас не пройдёт. Мне говорили, что среди русских мало джентльменов, но всему есть границы!

– После Булкокса я займусь вами, – пообещал титулярный советник. – И заколочу эти слова обратно в вашу чугунную б-башку.

Постыдную несдержанность, проявленную Фандориным, можно было объяснить разве что досадой на самого себя – Эраст Петрович уже начинал догадываться, что из его плана ничего не выйдет. Достаточно было посмотреть на Цурумаки, тот не скрывал торжествующей ухмылки. Догадался о «плане»? И теперь, конечно, уверен, что переиграл русского.

Но оставалась ещё одна надежда – рассказать всё Булкоксу, когда они встанут лицом к лицу.

Вице-консул, не глядя, вытянул одну из шпаг за обтянутую кожей рукоятку.

Сбросил наземь плащ, остался в одной рубашке.

Майор обнажил саблю.

– Займите позицию. Соедините клинки. Начинать по моему удару. Согласно условиям, бой продолжается до тех пор, пока один из противников способен держать оружие. Go!

Он звонко стукнул саблей по скрещённым шпагам и отскочил в сторону.

– Я должен вам что-то сообщить, – быстро и негромко, чтобы не вмешались секунданты, начал Фандорин.

– Ха! – выдохнул вместо ответа достопочтенный и обрушил на противника целый каскад яростных ударов.

Едва успевая прикрываться, вице-консул был вынужден отступить.

Сверху донеслись возгласы, шум аплодисментов, женский голос крикнул «Браво!»

– Да постойте вы, черт подери! Успеем ещё подраться! Мы с вами стали жертвой политической интриги…

– Убью! Убью! Только не сразу. Сначала оскоплю, как барана, – прохрипел Булкокс и, скользнув клинком по шпаге Фандорина, сделал выпад, целя прямо в пах.

Эраст Петрович увернулся чудом, упал, вскочил на ноги, снова занял оборонительную позицию.

– Вы, идиот! – прошипел он. – Речь идёт о чести Британии!

Но посмотрел в налитые кровью глаза достопочтенного и вдруг понял, что тот попросту не слышит, что ему сейчас нет дела ни до чести Британии, ни до вопросов государственного значения. Какой Окубо, какие интриги? Это был древний, как мир, бой самцов из-за самки, бой, важней и беспощадней которого нет ничего на свете. Умный Дон понимал это с самого начала. Знал, что нет силы, способной утихомирить жажду крови, одолевающую брошенного любовника.

И титулярному советнику стало страшно.

По тому, как Булкокс нападал, как уверенно отражал неуклюжие контрвыпады бывшего чемпиона Губернской гимназии, было совершенно ясно, что исход дуэли предрешён. Англичанин мог убить противника уже много раз, мешало только одно: он твёрдо вознамерился осуществить свою угрозу и нацеливал все свои атаки исключительно в область фандоринских чресел. Это отчасти облегчало задачу более слабого противника – ему достаточно было сосредоточиться на защите одной части тела, но сопротивление не могло продолжаться долго. Непривычная к фехтованию кисть онемела, парировать удары становилось всё трудней.

Неоднократно Эраст Петрович, не удержавшись на ногах, падал, и Булкокс ждал, пока он поднимется. Дважды пришлось отбивать пропущенный выпад голой левой рукой, а один раз острие пробороздило-таки бедро – Фандорин еле-еле вывернулся.

Рубаха была чёрной от грязи и зеленой от травяного сока; на рукаве расплывались алые пятна, по ноге тоже стекала кровь.

От безнадёжности у титулярного советника возникла отрадная мысль – раз уж всё пропало, не подбежать ли к Дону, не пропороть ли ему напоследок толстое брюхо?

Попытки вразумить Булкокса вице-консул давно оставил – берег дыхание. Смотрел только в одну точку, на стремительный клинок врага. Контратаковать не пытался, какой там. Лишь бы отбить сталь сталью, а не получится – рукой.

Чувствовалось, что англичанин по утрам не бегает кругами вокруг крикетной площадки, не растягивает эспандер и не поднимает тяжёлых гирь. Несмотря на всю искушённость и ловкость, Булкокс начинал уставать. По его багровому лицу ручьём стекал пот, огненные кудри слиплись, движения делались всё экономичней.

Вот он остановился, неаристократично вытер лоб рукавом. Процедил:

– Ладно, черт с тобой. Умри мужчиной.

За этим последовал бешеный натиск, загнавший Эраста Петровича в угол площадки, к самым кустам. Серия выпадов завершилась мощным рубящим ударом. Фандорин и на этот раз успел отскочить, но на том-то и строился расчёт нападавшего: под каблуком вице-консула оказалась коряга, и он упал навзничь. Публика наверху заахала, увидев, что на сей раз достопочтенный уже не даст противнику подняться, – спектакль подошёл к концу.

Булкокс придавил ногой правую руку Фандорина, занёс клинок, чтобы пригвоздить русского к земле, – и вдруг будто задумался, даже, пожалуй, замечтался: глаза полуприкрылись веками, рот же, наоборот, наполовину открылся. С этим странным выражением лица достопочтенный секунду-другую покачался взад и вперёд, а потом обмяк, рухнул прямо на задыхающегося Эраста Петровича.

Из травы, стрекоча радужными крылышками, взлетела перепуганная стрекоза.

Синяя звезда

Как переменилось все по сравнению с прошлой ночью! Мир не перестал быть опасным. Напротив, он стал ещё непредсказуемей и хищнее. Откуда-то из мрака – Фандорин твёрдо знал это – за ним неотступно следили пристальные глаза человека со змеиной, холодной кровью. Но жизнь всё равно была прекрасна.

Эраст Петрович сидел в темноте, надвинув на глаза козырёк форменной фуражки, и ждал условленного сигнала. Огонёк сигары светился в темноте – его наверняка было видно с любой из соседних крыш.

Тело, сердце и разум титулярного советника блаженствовали.

Тело – потому что мигрень прошла, а ссадины и порезы совсем не ныли. Когда истекающего кровью дуэлянта привезли домой, первой навстречу выбежала О-Юми. Она не позволила Доронину вызвать доктора, занялась раненым сама. Смазала чем-то пахучим рубцы на руке и бедре – и кровотечение моментально прекратилось. Потом дала Эрасту Петровичу выпить травяной настой – и с черепа будто упал стальной обруч. Фандорин тряхнул головой, похлопал глазами, даже постучал себя ладонью по темени, но ни тошноты, ни боли, ни головокружения не было. Более того, куда-то исчезла усталость, мышцы наполнились упругой, звенящей силой, хоть снова хватай шпагу, и ещё неизвестно, чья теперь возьмёт. Новообретенная, волшебная лёгкость во всех членах за день не ослабела, а, пожалуй, даже окрепла. И это было очень кстати – ночь обещалась быть бурной.

Сердце блаженствовало, потому что в соседней комнате спала О-Юми. В конце концов, разве не это главное?

Разум же блаженствовал, потому что у Эраста Петровича снова был план, и на этот раз настоящий, отлично продуманный и подготовленный, не то что давешнее ублюдочное творение больного мозга, которое едва не стоило ему жизни. Просто чудо, что он уцелел!