Алмазная колесница. Том 2 - Акунин Борис - Страница 40

В соломенной шляпе, опущенной чуть не до подбородка, были проделаны две дырки, чтобы наблюдать за храмом, не поднимая головы. Двести шагов, отделявших холм от края поля, оба «крестьянина» преодолели часа за полтора. Теперь топтались в нескольких саженях от суши, но ближе ни-ни, чтобы не переполошился дозорный. И так, поди, глаз с них не спускает. Повернулись и так, и сяк – пусть убедится, что люди они мирные, безобидные, оружие им прятать негде.

Группа поддержки, из шести переодетых (а вернее, раздетых) полицейских, держалась на отдалении. Ещё одна работала с другой стороны, отсюда не видно.

Вице-интендант всё не появлялся, и Фандорин забеспокоился – сумеет ли разогнуться, когда наконец наступит время действовать? Осторожно помял рукой поясницу – та отозвалась ломотой.

Вдруг Иваока, не поднимая головы, тихонько зацыкал.

Началось!

По дорожке к храму шли двое: впереди степенно шествовал синтоистский жрец-каннуси в чёрном одеянии и колпаке, за ним семенила храмовая прислужница-мико в белом кимоно и алых шароварах, по сторонам её набелённого лица свисали длинные прямые волосы. Она споткнулась, уронила какую-то миску, грациозно опустилась на корточки. Потом побежала догонять жреца, по-девичьи нескладно вихляя бёдрами. Фандорин поневоле улыбнулся – ай да Асагава, какие актёрские способности!

Перед лестницей каннуси остановился, окунул в миску веничек, стал махать им во все стороны, что-то напевая – это Суга приступил к обряду очищения. Усы у вице-интенданта, как и у Фандорина, свисали книзу, а кроме того, к подбородку его превосходительства ещё и приклеили длинную седую бородёнку.

Комиссар шепнул:

– Go!

Дозорный наверняка смотрит только на нежданного гостя, ему сейчас не до крестьян.

Стараясь не шлёпать по воде, Эраст Петрович двинулся к холму. Четверть минуты спустя оба уже были в зарослях бамбука. По лодыжкам титулярного советника стекала жидкая грязь.

Иваока поднимался по склону первым. Сделает несколько бесшумных шагов, прислушается, потом машет напарнику – давай, мол, можно.

Так, глядя в широкую, мускулистую спину комиссара, Фандорин и добрался до вершины.

Залегли под кустом, стали осматриваться.

Точку Иваока рассчитал идеально – отсюда было видно и святилище, и каменную лестницу, по которой медленно поднимались две фигуры, чёрная и бело-красная. На каждой ступеньке Суга останавливался, махал своим веничком. Его гнусавый напев постепенно приближался.

Наверху, под священными воротами, дожидался Сэмуси. Он был в одной набедренной повязке – надо полагать, чтоб продемонстрировать своё уродство – и униженно кланялся до земли.

Изображает убогого калеку, нашедшего пристанище в заброшенном храме, догадался Фандорин. Хочет разжалобить священника.

А что остальные?

Вот они, голубчики.

Сацумцы спрятались за святилищем – Суге и Асагаве с лестницы не разглядеть, а отсюда, из кустов было отлично видно.

В какой-нибудь дюжине шагов от комиссара и титулярного советника стояли, вжавшись в стену, трое мужчин в лёгких кимоно. Один, с подвязанной левой рукой, осторожно выглядывал за угол, двое остальных не спускали глаз с сухорукого.

У всех троих мечи, отметил Фандорин. Где-то раздобыли новые. А огнестрельного оружия не видно.

Сухорукому на вид было хорошо за сорок – в приклеенной к темени косичке просвечивала седина. Двое других – совсем молодые парни.

Вот «жрец» заметил бродягу. Перестал распевать заклинания, прокричал что-то сердитое, стал быстро подниматься. «Мико» поспевала за ним.

Горбун плюхнулся на коленки, уткнулся лбом в землю. Отлично – легче будет взять.

Комиссар, похоже, был того же мнения. Тронул Фандорина за плечо: пора!

Сунув руку под набедренную повязку, Эраст Петрович потянул тонкую верёвку, обмотанную вокруг пояса. Быстро намотал её с кисти на локоть, большую петлю оставил висеть.

Иваока понимающе кивнул, показал пальцами: сухорукий – твой, остальные двое мои. Это было разумно. Если уж брать живьём, то, конечно, главного.

«А где твоё-то оружие?» – тоже жестом спросил Фандорин.

Комиссар сначала не понял. Потом, коротко улыбнувшись, протянул веер. Оказалось, что веер не бумажный и не картонный, а стальной, с остро наточенными краями.

«Подожди, я первый», – велел Иваока.

Беззвучно переместился вдоль кустов, обходя сацумцев сзади.

Вот он появился у них за спиной: лицо сосредоточено, колени полусогнуты, ноги бесшумно переступают по земле.

Самураи его не видели и не слышали – смотрели только в затылок своему старшему, а тот наблюдал за происходящим на лестнице.

Суга лицедействовал вовсю: орал, размахивал руками, даже пару раз стукнул «бродягу» веничком по загривку. «Мико» стояла чуть сбоку от Горбуна, скромно потупив взор.

Эраст Петрович приподнялся, начал раскачивать аркан.

Ещё секунда – и начнётся.

Иваока свалит одного, схватится со вторым. Услышав шум, Суга с Асагавой скрутят горбатого. Дело титулярного советника – метко набросить петлю да потуже затянуть. Фокус при известной сноровке нехитрый, а сноровка у Эраста Петровича имелась: за многомесячное сидение в турецком плену от скуки и безделья напрактиковался. Сработано будет чисто.

Он так и не понял, что произошло: то ли Иваока был недостаточно осторожен, то ли сацумец обернулся по случайности, но так или иначе «чисто сработать» не получилось.

Последний из самураев, самый молодой, оглянулся, когда комиссару оставалось до него шагов пять. Реакция у парня была просто фантастическая.

Ещё не завершив поворота головы, он взвизгнул и рванул клинок из ножен. Двое остальных, будто выкинутые распрямившейся пружиной, отлетели от стены и тоже обнажили оружие.

Над головой Иваоки сверкнул меч, ударился о подставленный веер, с лязгом и искрами отскочил. Комиссар чуть повернул кисть, раскрыл своё странное орудие шире и чиркнул им по воздуху – словно играючи, однако стальной край задел сацумца по горлу. Брызнула кровь, и с первым противником было покончено. Он рухнул наземь, схватившись руками за шею, и вскоре затих.

Второй смерчем налетел на Иваоку, но старый волк легко увернулся от удара. С обманчивой небрежностью шлёпнул врага веером по запястью, и меч выпал из рассечённой руки. Самурай нагнулся и подхватил катану левой рукой, но комиссар нанёс новый удар, и сацумец повалился с расколотым черепом.

Всё это заняло какие-нибудь три секунды, Фандорин так и не успел метнуть аркан. Стоял, описывая над головой свистящие круги, но сухорукий двигался с такой быстротой, что выбрать момент для броска никак не удавалось.

Стальной клинок сшибся со стальным веером, и грозные противники отскочили в разные стороны, закружили друг против друга, готовые к новому прыжку.

Воспользовавшись тем, что сухорукий замедлил движение, Эраст Петрович бросил петлю. Та рассекла воздух – но сацумец с места прыгнул вперёд. Отбил веер, развернулся вокруг себя, присел и рубанул Иваоку по ногам.

Произошло ужасное: ступни комиссара ещё стояли, а отсечённые лодыжки соскочили и уткнулись в землю. Старый служака покачнулся, но ещё до того, как он упал, клинок рассёк его пополам – от правого плеча до левого бедра. Тело осело бесформенной грудой.

Торжествуя победу, сухорукий застыл на месте всего на секунду, не долее, но Фандорину этого хватило, чтобы сделать новый бросок, на сей раз безошибочно точный. Широкая петля обвила плечи самурая. Дав ей опуститься до локтей, Эраст Петрович затянул аркан, рванул его на себя так, что сацумец завертелся вокруг собственной оси. Понадобилось всего несколько мгновений, чтобы скрутить пленника и уложить на землю. Свирепо ощерившись, тот корчился, даже пытался дотянуться до верёвки зубами, но поделать ничего не мог.

Суга и Асагава приволокли Горбуна, у которого кисти рук были прикручены к щиколоткам, так что ни идти, ни стоять он не мог – отпущенный, повалился на бок. Изо рта у него торчал деревянный кляп с тесёмками, завязанными на затылке.