Лучшее во мне - Спаркс Николас - Страница 47

Клара для меня не была призраком. Я ее отчетливо видел и слышал, поэтому не могу сказать, что этого не было. Все, что я написал вам с Доусоном в письме, правда. Я увидел ее в тот день, когда вернулся домой из коттеджа, и чем старательнее я ухаживал за цветами, тем более живым становился для меня ее образ. Любовь способна многое одушевить. На самом деле в глубине души я, конечно, понимал, что Клары нет. А видел и слышал ее я, потому что хотел этого, потому что тосковал по ней. Она, безусловно, являлась только в моем воображении, не более того, хотя мне очень хотелось обмануть себя, поверить в ее существование.

Наверное, ты удивишься: зачем я говорю тебе об этом сейчас? Поэтому перейду к делу. Мы поженились с Кларой, когда мне было семнадцать, и прожили вместе сорок два года. Наши жизни, да и мы сами за это время переплетались, сливались воедино, образовав одно нераздельное целое. Те двадцать восемь лет, которые я прожил после ее смерти, так измучили меня, что многие, кто знал меня, в том числе и я сам, решили, будто я совсем свихнулся.

Ты еще молода, Аманда, хотя, возможно, и не ощущаешь этого, но для меня ты сущее дитя, и тебе еще жить да жить. Послушай меня, вот я жил и с реальной Кларой, и с призрачной. Одна наполняла мою жизнь радостью, а другая была лишь ее бледным отражением. Если ты сейчас отвернешься от Доусона, то с тобой будет жить лишь призрак того, кто бы мог принадлежать тебе реально. Имей в виду, что от наших решений неизбежно страдают невинные люди.

Назови меня старым эгоистом, но я никогда не хотел, чтобы ты страдала.

Так».

Аманда снова спрятала письмо в сумку. Она сознавала, что Так прав. Она настолько остро почувствовала справедливость его слов, что ей стало трудно дышать.

В каком-то отчаянном порыве, суть которого она сама не вполне понимала, Аманда собрала вещи и спустилась с ними вниз. Обычно она оставляла их у двери до тех пор, пока Аманда снова спрятала письмо в сумку. Она сознавала, что Так прав. Она настолько остро почувствовала справедливость его слов, что ей стало трудно дышать.

В каком-то отчаянном порыве, суть которого она сама не вполне понимала, Аманда собрала вещи и спустилась с ними вниз. Обычно она оставляла их у двери до тех пор, пока окончательно не будет готова ехать. Теперь вопреки обыкновению она нажала на ручку двери и сразу проследовала к машине.

Забросив вещи в багажник, она обошла вокруг автомобиля и лишь тогда заметила, что мать наблюдает за ней, стоя на веранде.

Аманда не произнесла ни слова. Мать тоже. Они просто молча смотрели друг на друга, и Аманда каким-то сверхъестественным образом почувствовала, что мать знает о происходящем с ней и о том, куда она собралась. Но все это не имело никакого значения — у Аманды в ушах звучали слова Така. Она знала одно: нужно найти Доусона.

Вряд ли она застанет его у Така: помыть машину недолго, а учитывая, что за ним охотятся его двоюродные братья, он надолго в городе не останется.

«Он, кажется, говорил еще об одном месте, куда может заехать…» — внезапно, сами собой в сознании у Аманды возникли слова, и она села за руль, точно зная, где может найти его.

На кладбище Доусон вышел из машины и коротким путем направился к могиле Дэвида Боннера.

Раньше он всегда приезжал на кладбище, выбирая самое безлюдное время, стараясь соблюдать анонимность и как можно меньше бросаться людям в глаза.

Сегодня это оказалось невозможно. В выходные на кладбище всегда много народу, и между могилами бродили многочисленные посетители. Никто, казалось, не обращал на Доусона внимания, но он тем не менее шел, не поднимая головы.

Добравшись наконец до места, он заметил, что цветы, оставленные им в пятницу утром, сохранились, только переставлены на другую сторону — скорее всего смотрителем, косившим траву. Опустившись на корточки возле могильного камня, Доусон поднял несколько выпавших из букета длинных колосьев.

Его мысли вернулись к Аманде, и его вновь охватило чувство безысходного одиночества.

Наверное, он проклят с самого рождения, подумал Доусон. Закрыв глаза, он помолился про себя за упокой души Дэвида Боннера, не обратив внимания, что к его тени только что присоединилась еще одна. Что кто-то стоит за его спиной.

Автомобиль Аманды, выехав на главную улицу, пересекавшую весь Ориентал, остановился на перекрестке. Свернув налево, она проедет мимо пристани, мимо дома Така, затем свернет направо и выедет на загородное шоссе, ведущее к ее дому. Впереди, за кованой оградой, располагалось самое большое в Ориентале кладбище, где покоился доктор Боннер. Аманда вспомнила, что Доусон хотел заехать туда по дороге домой.

Кладбищенские ворота оказались открыты. В поисках арендованного Доусоном автомобиля Аманда окинула взглядом полдесятка машин на стоянке и, когда наконец его заметила, у нее перехватило дыхание. Три дня назад, подъехав к дому Така, Доусон припарковал эту машину рядом с ее. А сегодня утром она, Аманда, стояла возле этой машины, когда Доусон в последний раз ее поцеловал.

Доусон здесь.

«Мы еще молоды, — говорил он ей. — У нас еще есть время все исправить».

Нога Аманды стояла на педали тормоза. Прогрохотавший по главной дороге в сторону центра минивэн загородил Аманде обзор. В остальном дорога была пуста.

Надо только пересечь дорогу и припарковаться, и она его обязательно найдет. Аманда вспомнила слова Така, годы тоски и отчаяния, прожитые им без Клары, и поняла, что совершила бы ошибку, расставшись с Доусоном, — она не представляла себе жизни без него.

Аманда представляла, как они встретятся сейчас, что скажут друг другу. Вот она видит Доусона у могилы доктора Боннера и говорит ему, что их расставание невозможно. Она, зная, что они созданы друг для друга, уже представляла, как будет счастлива, когда он обнимет ее.

Если она решит остаться с Доусоном, то всегда и везде будет следовать за ним. Или он за ней.

Однако чувство долга все же не отпускало Аманду. Она медленно убрала ногу с педали тормоза и вместо того чтобы проехать прямо, вдруг повернула руль. Сдерживая рыдания, Аманда направилась к главному шоссе в сторону дома.

Она начала набирать скорость, все дальше и дальше удаляясь от кладбища, вновь пытаясь убедить себя, что приняла единственно верное решение.

— Прости меня, Доусон, — прошептала Аманда, жалея, что он не слышит ее, жалея, что ей приходится говорить эти слова.

Шорох за спиной вывел Доусона из задумчивости и заставил подняться. Он тут же ее узнал, но от неожиданности не мог произнести ни слова.

— Вы здесь, — констатировала Мэрилин Боннер. — У могилы моего мужа.

— Простите, — извинился Доусон, опустив глаза. — Мне не следовало приходить.

— Но вы все равно пришли, — проговорила Мэрилин. — И совсем недавно были тут. — Доусон ничего не ответил, и она кивком указала на цветы. — Я после церкви всегда захожу сюда. В прошлые выходные цветов не было, к тому же они совсем свежие, а значит, появились здесь совсем недавно. Стало быть… в пятницу?

— Утром, — сглотнув комок в горле, выговорил Доусон. Мэрилин смотрела твердо и решительно.

— Ведь вы какое-то время и раньше присылали сюда цветы? После того как вышли из тюрьмы? Это вы были, да?

Доусон промолчал.

— Так я и думала, — вздохнула Мэрилин и шагнула к камню, оглядывая надпись. Пропуская ее, Доусон отступил в сторону. — Дэвиду сюда многие приносили цветы. Но через пару лет его стали забывать. Осталась только я. Только я приносила цветы. Но вот прошло четыре года после его смерти, и рядом с моими цветами стали появляться еще чьи-то — правда, нерегулярно, но достаточно часто, чтобы возбудить во мне любопытство. Мне было непонятно, кто бы это мог быть. Я спрашивала родителей, друзей, однако никто не признавался. Представьте себе, какое-то время я даже стала подумывать, не было ли у Дэвида, случайно, при жизни другой женщины. — Мэрилин со вздохом покачала головой.

— Только когда цветы перестали появляться, я сообразила, что это ваших рук дело. Мне было известно, что вы вышли из тюрьмы досрочно, а потом где-то через год отсюда уехали. Все эти ваши действия меня просто… вывели из себя. — Мэрилин стояла скрестив руки, казалось, она пытается отгородиться от воспоминаний. — И вот сегодня утром, снова увидев эти цветы, я поняла, что вы здесь. Я не знала точно, появитесь ли вы на кладбище сегодня… но вы появились.