Кровь? Горячая! (Сборник) - Гейтс Р. Патрик - Страница 42

Их яростные взгляды встретились. Блейр подняла деревянную ложку, словно собиралась ударить отца. Дерек первым отвел глаза. Тяжело плюхнулся на стул у кухонного стола, начал массировать виски, гудящие от боли. Блейр положила руку ему на шею, он вновь почувствовал не без удовольствия, какая она мягкая и теплая, как приятно от нее пахнет. Духами Джесс. «Эсте Лаудер», теми самыми, запах которых он раньше ненавидел.

— Я сожалею, что мне пришлось так поступить, папа. Но дело в том, что ты плохо себя вел.

Его разобрал смех. Действительно, кто тут родитель? Если учесть, что жена напивается у подруги, а бывшая любовница звонит по телефону. Господи, ну почему ситуация вырвалась из-под контроля?

— Папа, не волнуйся. Все наладится. К его изумлению, она взяла новый стакан, налила виски.

— В порядке исключения, папа. Потому что ты расстроен и потому что позвонила эта безумная женщина. Последний раз.

Виски он выпил одним глотком, почувствовал, как по телу разливается тепло, как уходит напряжение. На улице вновь пошел снег, на карнизах висели сосульки, но в доме царили тепло и запахи готовящегося обеда. К черту Раделл и ее выходки. Конечно, она не может спокойно пережить разрыв. По правде говоря, несмотря на выходку Блейр, дома он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем в жадных, загребущих объятиях Раделл.

— Ты выглядишь очень уставшим, папа.

— Долго добирался домой.

— Мы тебя ждали.

Маленькие нежные ручки Блейр с обкусанными ногтями обвили его шею. Он встал, и она прижалась к нему. Пахло от нее корицей, шоколадом, лилиями «Эсте Лаудер», будоражащим сочетанием ароматов. Ее близость кружила голову. Но когда ее бедра начали описывать восьмерки, он отпрыгнул, как от огня. Ее губы приникли к его губам, теплый шоколадный язык нырнул ему в рот. Волна запахов накрыла его с головой, он вдруг осознал, что нижняя половина его тела слыхом не слыхивала о том, что кровосмешение — табу, и реагировала соответственно. Он оттолкнул Блейр и ладонью влепил ей оплеуху, возможно, чуть переусердствовав.

Она отлетела от него, едва не упала, но, взмахнув руками, сохранила равновесие и ответила полным презрения взглядом.

— Блейр. Подожди, я…

— Я тебя ненавижу, — прошептала она и выбежала из кухни. По пути смахнула чугунок со стола, вывалив мясо на пол.

Дерек поспешил за ней, пытаясь возложить вину за похотливость Блейр на Джесс, Раделл, кого угодно, только не на себя. Может, Блейр действительно говорила с Раделл и пришла к выводу, что должна занять место матери, раз Джесс более не вызывает у отца сексуального интереса. Пугающий вариант, но не столь уж страшный в сравнении с тем, что произошло: ведь у него все встало. Если мозг пришел в ужас от телодвижений Блейр, то его «игрунчику» они очень даже понравились.

Поднявшись по лестнице, он остановился, чтобы передохнуть. От жары его прошиб пот. Наверное, термостат поставили на тридцать градусов. Пылинки медленно планировали на пол, повторяя траектории снежинок за окном.

— Блейр? — Дом затих. Обычно гремящая стереосистема Вуди молчала. Не хлопали двери, не текла вода в ванной. Дом словно чего-то ждал, затаив дыхание. Дерек подошел к двери комнаты Блейр, постучал.

— Блейр? Сладенькая, мне очень жаль.

Постучал вновь, подождал несколько секунд, повернул ручку. Дверь открылась.

Она лежала в кровати, накрывшись до подбородка одеялом, выставив одну руку, словно отгоняя его. Маленькую розовую руку с аккуратными, покрытыми темно-красным лаком ногтями… руку Джесс.

По его телу побежали мурашки. Он отбросил одеяло и увидел Джесс. Синие губы, закатившиеся глаза. Джинсы и красный пуловер Блейр. Кто-то проткнул ей мочки, чтобы вставить в них золотые сережки-кольца дочери. По неестественному повороту головы Дерек решил, что его жена повесилась. Должно быть, дети сняли ее и уложили в кровать.

Он коснулся мертвого лица жены, век, щек, подбородка. Ее кожа стала липкой, не желала отпускать подушечки пальцев.

— Не трогай ее! Ты ее разбудишь. Блейр вошла в комнату, не отрывая глаз от идущего за окном снега, не глядя на кровать.

— Я сказала ей, что она может поспать до обеда, а уж потом сделать домашнее задание. Надеюсь, ты поможешь ей с алгеброй.

— Господи Иисусе, что?..

— Мы должны дать ей хорошее воспитание. Правильное воспитание. Родительский труд — далеко не самый легкий.

Слова показались ему до боли знакомыми. Он не раз и не два произносил их в вечерних беседах с Джесс — до того, как их разговоры полностью утратили содержательную составляющую, до того, как они оба нашли утешение соответственно в Раделл и «Джонни Уокере».

— Господи, что случилось? Почему ты мне не сказала?

— Она думала, что тебе наплевать. — Вуди вошел в комнату. В габардиновом костюме Дерека, слишком большом для него, в пестром галстуке, который Блейр подарила Дереку на День отца. В руке он держал биту, удар которой прошлой весной принес победу над командой школы имени Мартина Лютера.

Блейр нежно оглядела брата с головы до ног, поправила узел галстука.

— Черт побери, Вуди, что тут произошло?

— Мы пришли к ней вчера вечером. Она разговаривала по телефону с твоей подружкой. Я слушал по параллельному аппарату. Твоя сука рассказывала маме, что ты носил ее по номеру отеля и все время трахал…

— Перестань.

— Что тебе нравится, когда она ходит нагишом и на высоких каблуках Хватит!

— Что ты держишь брифкейс с порнографическими журналами — Н-е-е-е-т!

Он отпрянул от тела, внезапно осознав, что его ждет И точно, Вуди поднял биту и шагнул к нему. Хрясть! Дикая боль пронзила руку. Она онемела, повиснув плетью Следующий удар раздробил коленную чашечку, третий сокрушил ребра. А бита все поднималась и поднималась, падала и падала…

— Как хорошо, что дети уже спят. — Блейр накрывала стол к обеду.

— Блейр, прекрати, — покачал головой Вуди. — Наверху отец и мать. Мертвые. Мы их убили. Зачем эти фантазии?

— Нельзя такое говорить, даже в шутку. Никто никого не убивал. Просто дети устали. — Она положила на его тарелку тушеную фасоль. — Ты думаешь, мы будем хорошими родителями? Я надеюсь, что да. Может, заведем еще одного ребенка.

Она подошла к брату, который стоял у окна, прижалась к нему.

— Вуди? — прошептала она. — Мы остались одни. Понимаешь?

Ее брат вздохнул, обнял Блейр, поцеловал. За окном шел снег.

Джефф Гелб

Сюзи сосет

Майк Кроуфорд отливал четыре выпитые бутылки пива в писсуар туалета гриль-бара «Виргинский кедр». Оглядывая тускло освещенную комнатушку, он заметил сделанную помадой надпись над зеркалом, которое тянулось вдоль раковин. «Сюзи сосет», — гласила надпись. Имелся и телефончик. Майк улыбнулся, задавшись вопросом, а знает ли Сюзи, что ей сделали бесплатную рекламу в одном из лучших питейных заведений города. И тут же чуть не оросил свой ботинок — так дернулся от неожиданности. Потому что узнал свой телефонный номер.

Он застегнул ширинку, уставившись в надпись, не веря своим глазам. Как мог попасть его телефонный номер, хуже того, имя его подружки, на стену сортира?

В ярости Майк стер надпись бумажным полотенцем. Когда он вернулся в бар, где сидел Джой Кларк, его коллега по работе и закадычный приятель, его трясло от ярости. Майк двинул Джоя в бок — так сильно, что тот расплескал содержимое стакана.

— Где помада, дружище? — рявкнул Майк.

— Ты чего? — спросил Кларк, стирая с воротника капли «Маргариты».[5]

— Не прикидывайся сапогом, говнюк. Я видел надпись в мужском туалете.

— Я думаю, ты уже выпил все, что мог, приятель. Пора тебе возвращаться к своей подружке. — Слово «подружка» Джой произнес как ругательство.

— Тебе не нравится Сюзан? — вскинулся Майк.

— Я ее даже не знаю… как она может мне нравится или не нравиться? Да и тебе тоже, раз уж об этом зашла речь. Ты знаком с ней без году неделю, а она уже переехала к тебе. Если ты спросишь меня, я скажу, что она ищет золото… твое.