Кровь? Горячая! (Сборник) - Гейтс Р. Патрик - Страница 40

Эдельмен оглядел парк — и подивился в который раз, сколько жизненной силы должно быть в этих старых деревьях, чтобы они росли и зеленели в отравленном городском воздухе. Он уже предвкушал чудеса, которые ждали его впереди.

Рейчел уже себя исчерпала. Он потерял к ней интерес, но его чудесная сила открывала перед ним поистине сказочные возможности. И испытать эту силу он может уже сегодня. Как только стемнеет. И тогда он проверит, далеко ли он может летать. Быстро или не очень. Перед ним лежал целый мир удовольствий. Теперь все женщины и молодые девушки были к его услугам. Он мог с ними делать все.

Вдохновленный этими мыслями, Эдельмен направился в прихожую. Он собирался пойти погулять. Ему хотелось пройтись по парку, посмотреть на хорошеньких женщин, изучить молодые подтянутые тела… они там бегают, просто ходят, бросают тарелочку-фрисби. Блюда, готовые к употреблению. "Шведский стол", сервированный для одного Роберта Дж. Эдельмена. Он уже открыл было дверь, но, подумав, вернулся в спальню и взял «Ноктюрн». Можно ведь посидеть в парке под деревом, почитать книжку и понаблюдать за красотками, предвкушая все удовольствия, которые будут к его услугам, как только наступит ночь.

Эта ночь. И все остальные ночи.

Но и это еще не все. Теперь перед ним были открыты все двери. Все банки и кассы. Теперь ему больше не нужно думать о деньгах. Теперь у него будет все.

Он спустился на лифте в холл. Как и следовало ожидать, там было полно полиции. Эдельмен задержался у лифтов, прислушиваясь к разговорам. Стражи порядка были явно озадачены. Они никак не могли понять, что же тут произошло.

Посреди холла стоял крупный мужчина в штатском. Впечатление было такое, что вся активность вращалась вокруг него. Эдельмен слышал, что полицейские, которые в форме, обращаются к нему «лейтенант». А те, которые в штатском, называют его по фамилии — Шоу.

Лейтенант Шоу разговаривал с каким-то неряшливым худосочным типом в расхристанном костюме, который поминутно сверялся с записями у себя в блокноте.

В руке у него был черный пузатый портфельчик, какие обычно бывают у врачей. Эдельмен подошел поближе, чтобы прислушаться к разговору.

— Работал явно не профессионал, — говорил врач. — Грубо сработано, грязно.

— Но это не девушка, вы считаете? Она бы сама не сумела себя связать. Слишком сложные были узлы. Да и истерику так не сыграешь.

— Нет. Не девушка точно. И потом, там же полно отпечатков ладоней… убийца весь извозился в крови…

Эдельмен нахмурился. Отпечатки ладоней? Она не могла встать с постели. Он оставил ее связанной. И они сами сказали, что она была связана.

— Да. Не ее руки точно, — сказал лейтенант Шоу. — И не его. Слишком крупные. Да и вряд ли парень в таком состоянии стал бы ходить по комнате.

— И еще запах эфира. Ведь вы его тоже почувствовали?

— Ага. Как будто в больнице находишься. Эдельмен вспомнил, что Рейчел тоже упоминала больничный запах. Тогда он не придал этому значения. Но теперь… Перед мысленным взором возникла картина. Как вспышка памяти. Аптечный склад. Маленький коричневый пузырек. Эдельмен попытался сосредоточиться и удержать ускользающую картинку. Но у него ничего не вышло.

— Так вы считаете, кто-то проник в квартиру, — продолжал Шоу, — может быть, подмешал ей какую-то гадость, чтобы она заснула… — Он покачал головой. — Но там никаких следов взлома. Замок не сломан. И все окна закрыты и заперты изнутри.

Эдельмен снова нахмурился. Вчера ночью он вышел в окно. Как всегда. И оставил окно открытым. Или нет?

Еще одна яркая вспышка в мозгу. Кабина лифта. Дверь Ричардсонов. Ключ…

— Из своих кто-то, наверное, — сказал маленький доктор. — Она снимает квартиру. Может быть, у кого-нибудь есть запасной ключ.

Шоу кивнул:

— Как бы там ни было, со всеми этими отпечатками мы его вычислим без труда. Никуда он не денется.

Эдельмена пробила дрожь. Голова разболелась так, что казалось, сейчас взорвется. Что-то было не так. Эти отпечатки ладоней, о которых они говорят… это могли быть только его отпечатки. Но ведь в книге написано… в книге…

Голова просто раскалывалась. Стены холла шли рябью и колыхались, как это часто бывает в снах. Книга…

Он тупо уставился на книгу у себя в руках.

"Справочник рыболова"…

Люси Тейлор

Кошмар

Дерек Мозби, никчемный ты сукин сын. Плохой, плохой мальчик. Но теперь все кончено. Навсегда Раделл ушла из твоей жизни.

Самолет, подлетая к аэропорту, завалился на крыло, открывая Дереку Мозби квадраты полей, припорошенные снежком, лесополосы с облетевшей листвой, серую ленту автострады 1-95, ведущую в Ричмонд и дальше, к пригородному дому Дерека. Он знал, что поступил правильно, порвав с Раделл, но никакой радости не испытывал, наоборот, в голове звучал полузабытый голос отца:

«Ты плохой мальчик, Дерек, плохой мальчик, пользовался шпаргалкой на контрольной по математике, плохой мальчик, забыл про день рождения матери, плохой, плохой, ПЛОХОЙ…» Брюзжание отца заглушало сладенький голосок стюардессы, которая просила пассажиров пристегнуть ремни.

Суббота катилась к вечеру. Днем раньше он позвонил Джесс из Нью-Йорка, чтобы сказать, что сокращает деловую поездку и возвращается домой. Толика правды в его словах была, но не более того.

Он планировал провести еще две ночи с Раделл, показать ей Большое Яблоко (Раделл никогда не была в Нью-Йорке, и он собирался выпить с ней по коктейлю в Дубовом зале гостиницы «Плаза» и пообедать в «Максиме»), но обернулось все по-другому. Раделл настроилась на свадьбу. Чем серьезнее говорила она об их совместном будущем, тем больше он думал о семье. А когда в самом разгаре любовных утех Раделл спросила: «Так когда ты собираешься сказать жене, что мы любим друг друга?» — он почувствовал, словно ему между ног плеснули ледяной водой.

Любил он Раделл? Упаси Бог. Да, испытывал сексуальное влечение, но с чего она взяла, что мимолетная связь должна перейти во что-то постоянное? Если он иной раз и заваливал на диван свою рыжеволосую медсестру, это не означало, что следующими шагами должны стать его развод и их свадьба. Ему хотелось лишь отвлечься от своих проблем — дети, возраст (в феврале будет сорок три), пристрастие Джесс к коктейлям с бренди, — но не кардинально менять свою жизнь.

В конце концов, он — отец. Развестись он мог, когда дети вырастут и начнут самостоятельную жизнь, но не раньше. Его отец, который всегда находил повод в чем-то упрекнуть сына, снялся с якоря, когда Дереку едва исполнилось девять лет. Даже теперь Дерек иной раз страдал от неуверенности в себе и одиночества, совсем как в девять лет. Бреннер, психоаналитик, который практиковал в соседнем кабинете, объяснил, чем это вызвано: ребенок, оставшийся внутри него, кричит, требуя еды и внимания. Именно в таком состоянии Дерек убедил себя (и ошибся), что сможет найти умиротворенность, блаженство и вечные оргазмы между ног Раделл. К черту такие мысли — да, он не знал, как стать отцом для самого себя, но уж своих детей окружал должной заботой.

Подозревала ли Джесс? Вероятно, во всяком случае — на трезвую голову. Дети? Нет, никогда. Блейр только-только исполнилось тринадцать, все ее время занимали наряды, поп-звезды и макияж Мадонны. Пятнадцатилетний Вуди, звезда школьной бейсбольной команды, вообще отличался пуританскими взглядами. Дерек как-то услышал, как он резко оборвал продавца газетного киоска, когда тот попытался всучить ему «Плейбой».

Нет, дети у него хорошие, может, излишне наивные, дети, которые помнили не только его и Джесс дни рождения, но и Дни отца[2] и матери.[3] Старомодные дети. Уважающие семейные ценности.

И они заслужили лучшего отца, чем ты, Дерек Мозби.

Он послал звучащий в голове голос отца на хер и подавил желание сунуть визитку симпатичной стюардессе, пожелавшей ему счастливого пути, когда он выходил из самолета.