Они появляются в полночь - Хэйнинг Питер - Страница 55

Точно уловить, что же это было, я не решился. Ничего, впрочем, в отдельности, а общая его манера, разве только холодность рукопожатия, производившего впечатление, что держишь в руках скользкую рыбу. Потом еще этот его приводящий в замешательство взгляд поверх стекол пенсне водянисто-серых глаз. Этот многоопытный пронизывающий взгляд в одну секунду пригвождал ноги к земле. К великому моему разочарованию, я тут же узнал, что пригвоздили меня к этому месту вовсе не случайно: я, как выяснилось, еще не доехал до места назначения. По словам доктора, имение находилось еще дальше, в стороне от местной столбовой дороги, и нам предстоит провести эту ночь здесь, на постоялом дворе. Но дурное мое расположение, вызванное этим сообщением, скоро развеялось от жаркого огня в камине и отличного ужина, которым он меня угостил. Вообще, как я узнал, в это время года проезжающих и путешествующих было немного, и мы сидели лишь вдвоем в просторной, обшитой дубовыми панелями зале столовой.

Доктор пользовал моего дядюшку как домашний врач, и, несмотря на го обстоятельство, что с родственником я в последний раз виделся немало уже лет назад, не скрою: мне было чрезвычайно любопытно узнать, что он был за человек.

— Барон был выдающимся человеком, его очень все здесь уважали, — пояснил мне Портос.

Искренность его высказывания побудила меня поинтересоваться вопросом, который давно уже меня занимал.

— А от чего умер дядюшка? — спросил я напрямик..

Свет от огня в камине разбрасывал красные искры в стакане вина доктора Портоса и янтарно золотил черты его лица, когда он ответил мне просто и прямо:

— От недостаточной полнокровности организма. Или вернее — малокровия. Насколько мне известно, этим недугом страдали многие его родственники по прямой линии. Фатальное, можно сказать, свойство.

Я замешкался на минуту, обдумывая его слова. Потом решился:

— По вашему мнению, почему он избрал меня своим наследником?

Доктору же Портосу нечего было и обдумывать, ответ его отличался исключительной прямотой.

— Вы принадлежите к другой ветви семейства, — сказал он. — Новая кровь, мой дорогой сэр. Свежая струя. Барон на этот счет отличался большой щепетильностью. Он твердо знал, чего хотел. А хотел он, чтобы добрые традиции его рода не угасли, не пресеклись.

От дальнейших расспросов он решительно воздержался, резко встав из-за стола.

— Таковы были точные слова барона, когда он лежал на смертном одре. А сейчас я бы предложил вам отдохнуть хорошенько, поскольку завтра нам предстоит дальняя дорога.

Эти слова доктора Портоса постоянно приходят мне на ум, когда я задумываюсь о теперешних своих проблемах. «Новая кровь, свежая струя…» Как эти слова соотносятся с теми мрачными легендами, которые рассказывают о моем доме местные жители? Тут, право, не знаешь, что и думать. Инспекционная поездка в эти места подтвердила самые худшие мои подозрения: прогибающиеся и провисшие перемычки в дверях и окнах, крошащиеся карнизы, изъеденная червями деревянная обшивка стен. Единственные обитатели дома — супружеская пара привратника и кухарки, которые в меру своих сил следили за домом с самой смерти барона; народ кругом живет угрюмый, пришибленный и невежественный — так мне объяснил доктор Портос. И действительно когда мы с Портосом посетили небольшую деревушку в миле или около того от барского дома, то ни одна дверь, ни один любопытствующий взгляд из-под ставень не заметили. А казалось бы, в деревенской скуке и глуши это самое естественное проявление реакции на незнакомых людей — нет, ни одна душа не показалась, когда мы проходили мимо их окон.

Само же здание, на мой взгляд, вполне можно охарактеризовать как жемчужину готической архитектуры, если, разумеется, смотреть на него издали. Перестроенное в немалой степени совсем не так давно, на руинах старого замка, серьезно пострадавшего от пожара. Реставратор, я так и не удосужился узнать, был ли им мой дядюшка или еще более ранний обитатель, явно питал недюжинное пристрастие ко всяким романтическим деталям: пристраивал башенки, обносил жилище рвом с водой и подъемным мостом, вдобавок еще и зубчатые проездные башни воздвиг. Когда мы обходили мои владения, но не стану забегать вперед, то шаги наши отдавались траурным эхом по пустому дому.

Я немало удивился, когда обнаружил мраморные статуи и обшарпанные обелиски — все до единого либо покосившиеся, либо повергнутые наземь, словно беспокойные мертвецы, карабкались из земли на свет Божий, через древнюю поросшую мхом каменную ограду кладбища, которое граничило с внутренним двором.

Доктор Портос сардонически улыбался.

— Кладбище прежних хозяев имения, — пояснял он. — Ваш покойный дядюшка также похоронен здесь. Он говорил, что хотел бы остаться поближе к дому и своим предкам.

Ну вот, что сделано, то сделано. Мы живем в этом доме уже два месяца, и с самого первого дня начали происходить те глубокие и печальные изменения в здоровье моей жены, о которых я уже упоминал. Наступил период жесточайшей меланхолии. И дело даже не в атмосфере, царящей в доме, хотя каждый камень здесь сочится враждебными шорохами. И сами окрестности, темные, застывшие в зловещем молчании огромные деревья, даже предметы меблировки — буквально все пропитано откровенной неприязнью к привычной нам среде и жизни, которой наслаждаются те счастливцы, что обитают в городах.

В сумерках из рва поднимается ядовитый туман, он словно подчеркивает и усугубляет многократно нашу изоляцию, которую не в силах скрасить присутствие в доме горничной Анжелины и моего камердинера, мастера на все руки, который ранее был в услужении у моего отца, а теперь перешел ко мне. Но атмосфера этого места все равно остается прежней, ее не в силах поколебать здоровая прагматичность наших слуг; им тоже очень не по душе те миазмы, которые буквально сочатся изо всех щелей здания. Дошло в последнее время до того, что я стал даже поощрять ежедневные визиты к нам доктора Портоса. И это несмотря на то, что я крепко подозреваю в нем зачинщика и автора всех наших нынешних бед и тревог.

Все эти беды начались спустя неделю после нашего приезда, когда мне не удалось однажды поутру разбудить Анжелину, лежавшую рядом со мной. Я тряс ее за плечи, пытался привести в чувство, кричал, и мои крики, должно быть, разбудили горничную. Я тогда, кажется, потерял сознание, а когда пришел в себя, очнувшись в большой спальне, то вся кровать была в крови: пятна крови покрывали простыни и подушки под головой моей очаровательной жены. Любопытствующие серые глаза Портоса светились каким-то стальным блеском, которого я ранее у него не замечал. Он прописал Анжелине сильные лекарства, и уже после этого начал заниматься мной.

Что бы или кто бы это ни было, что напало на мою Анжелину, у этого существа были клыки поострее волчьих или собачьих — так сказал Портос, обнаруживший на горле жены два отчетливых следа от укуса, достаточные, по его мнению, чтобы объяснить такое огромное количество крови, которой была залита постель. Действительно, крови было столько, что ее хватило, чтобы забрызгать мои руки и ночное белье, когда я в ужасе и отчаянии коснулся жены, стараясь разбудить ее. Наверное, тогда-то я и поднял всех на ноги своими криками. Портос заявил, что следующую ночь он проведет, дежуря у постели пациентки.

Анжелина все еще спала, как я обнаружил, когда вошел на цыпочках несколько позднее: Портос дал ей успокаивающего, предложил и мне, чтобы я так не волновался, но я решительно отказался от его снадобья и сказал, что тоже подежурю у постели любимой. У доктора, оказывается, была своя теория о крысах и других ночных существах, он потом еще долго сидел в библиотеке, читая и разглядывая старые книги барона по естествознанию. Нет, положительно этот человек меня поражает своими странными взглядами и подходами: ну какой, скажите на милость, ночной хищник может напасть на Анжелину в собственной спальне? Глядя в его странные глаза, я начинаю ощущать, как ко мне возвращаются прежние мои подозрения по поводу Портоса, принося вместе с собой еще и новые.