Они появляются в полночь - Хэйнинг Питер - Страница 11

Торжественный бой соборных часов возвестил наступление полночи… Воздух стал густым и практически осязаемым… Вся природа застыла в тревожном ожидании. Ни ветерка, все замерло, стоит могильная тишина.

Но вскоре тишину нарушил шорох градин по крышам и мостовой — над городом разразилась буря с градом. Градины сбили с деревьев листья вперемешку с мелкими сучьями, и деревья обнажились. В окна барабанят кусочки льда и разбивают стекла… Глубокое затишье, столь ощутимое совсем недавно, сменяется ревом бушующей стихии, который по мере нарастания заглушает изумленные и испуганные крики, раздающиеся то там, то здесь в домах, куда ворвалась буря.

О, как страшна была эта буря, как она бушевала! Град, дождь, ветер. Правда, святая правда: то была воистину ужасная ночь.

В одном старинном доме есть очень примечательная комната. Стены украшает искусная и причудливая резьба, а каминная доска — уже сама по себе предмет, заслуживающий пристального внимания. Потолок в спальне низкий, большое окно в эркере — от пола до потолка — смотрит на запад. Окно не цельное, с перегородками и вставками из цветного стекла, которые, пропуская потоки солнечного или лунного света, окрашивают спальню в странные, но живописные тона, да еще роскошная ржавая решетка украшает окно.

В комнате стоит величественная кровать из орехового дерева с резьбой, богатой по фантазии и кропотливой по исполнению — одно из тех настоящих произведений искусства, созданию которых мы обязаны эре елизаветинского правления. Сверху над кроватью висят тяжелые шелка и камчатные ткани балдахина, по углам колышутся пыльные павлиньи перья, придающие спальне несколько траурный вид. Пол в комнате инкрустирован полированным дубом.

Боже, как сильно колотит град по стеклам старого эркера! Подобно залпам потешных мушкетов, налетает он волнами, бьет и гремит, колотит изо всех сил по стеклам, но они выдерживают напор: решетчатая конструкция и малая площадь частей позволяют устоять перед неистовым натиском разъяренной стихии, тщетно стараются разбить его ветер, град и дождь.

Кровать в спальне не пуста: в ней возлежит в полудреме создание, исполненное всех самых прекрасных черт, которые способна породить природа, чудесная девушка — очаровательная и юная, словно весеннее утро — покоится на старинном ложе. Длинные волосы, высвободившись из-под чепчика, разметались в беспорядке по подушкам; сон ее, видимо, был беспокоен, потому что покрывала на постели смяты и разбросаны. Одной рукой она прикрывает прекрасные свои черты, другая почти свесилась с края кровати. Грудь девушки полуприкрыта, она тихо стонет во сне, иногда губы тихо шевелятся, словно вознося молитву, — так, во всяком случае, могло бы показаться со стороны, ибо уст ее однажды почти беззвучно срывается имя Того, кто пострадал за всех нас.

Очевидно, она очень утомлена — даже неистовство бури за окном не в силах ее пробудить или хотя бы потревожить ее беспокойный сон. Стихия может обострить любые чувства, но и ее сил оказалось недостаточно, чтобы нарушить покой этого прекрасного создания.

О, какой чудесный мир заключен в полураскрытых точеных губках, в этих сверкающих даже в призрачном свете, льющемся из окна, жемчужных зубках! Как покойно лежат на щеке длинные шелковистые ресницы. Но вот она пошевелилась, покрывало сползло, обнажив плечо, прекрасное, белоснежное — белее тех лилейных простынь, на которых она возлежит; кожа ее гладкая и шелковистая, словно лепесток бутона розы, кожа юного создания, раскрывающегося в преддверии женственности, в переходном состоянии, столь полном очарования и непосредственности — уже не девочка, но еще и не женщина; с пробуждающейся красотой и нежностью, обещающими в ближайшие же годы расцвести пышным цветом.

Что это, молния? Да, ужасная, вселяющая животный страх, яркая вспышка, сопровождаемая оглушительными раскатами грома, словно тысячи гор передвигаются и перекатываются друг через друга в вышине под небесным куполом.

Град не прекращает колотить по стеклам, ветер все так же свирепо бросается на дома и деревья. Буря достигает своей кульминации, и вот девушка просыпается — прекрасное лилейное создание на старинной работы кровати, — открывает чудесные небесной голубизны глаза, и с уст ее срывается легкий вскрик испуга, который в шуме и смятении, царящими за окном, почти не слышен. Она садится на постели и прижимает ладони тыльной стороной к глазам.

Еще одна вспышка, дикая, голубая, ошеломляющая по силе вспышка молнии загорается за окном эркера, озаряя на мгновение интерьер комнаты и освещая каждую деталь убранства спальни во всей отчетливости. Крик ужаса слетает с уст юной красавицы, она не в силах оторвать взгляда от окна, которое в следующий же момент погружается во тьму, на лице ее написан такой страх, какого она не знала никогда в жизни. Она вся трепещет, холодный пот покрывает ее белоснежный лоб — во мраке за окном мелькнуло чудовищное видение.

— Что… что это было? — шепчет она задыхаясь. — Это действительно наяву или же обман зрения? О Господи, что это было такое? Высокая худая фигура мужчины, пытающегося с наружной стороны окна открыть запоры. Я его видела: вспышка молнии осветила зловещее создание с ног до головы. Он высился во весь рост, заслонив окно почти целиком от пола до потолка. Неужели я не сплю и мне все это не чудится?

Ветер затихал. Поредевший град уже падал на крыши домов и на землю, перестав барабанить по стеклам… Но какой-то странный звук доносился от окна: непонятноё постукивание по стеклу высокого — во всю длину эркера — окна. Нет, она уже проснулась и понимает, что это не игра ее воображения, она явственно слышит постукивание. Чем оно может быть вызвано? Новая вспышка молнии, и девушка снова вскрикнула от ужаса. Высокая фигура стоит за окном на верхней ступеньке приставной лестницы; звук, столь напоминающий барабанящий в оконное стекло град, — это постукивание ногтями пальцев по стеклу. Неописуемый ужас парализовал прекрасное создание, приковал ее к кровати. Крик — это все, на что она способна, — она сжала в отчаянии руки, лицо ее бледное как холодный лунный камень, сердце стучит в груди Так громко, что, кажется, вот-вот выпрыгнет наружу, глаза широко раскрыты, взгляд завороженно прикован к окну. Она в ужасе оцепенела.

Странное постукивание и скрежет ногтей по стеклу не умолкают. Не произнесено ни слова ни с той, ни с другой стороны, и теперь она вроде бы различает темные контуры фигуры, видит, как незнакомец шарит длинными руками по окну, пытаясь отворить его и забраться в спальню. Что это за загадочное сияние, наполнившее воздух и постепенно прокрадывающееся сполохами красного света? Оно становится все ярче и ярче… Молния ударила в мельницу и зажгла ее, отражение быстро пожираемого огнем здания падает в окно комнаты. Нет, не может быть никакой ошибки: фигура на самом деле там, за окном, пытается проникнуть в спальню, скрежеща и постукивая по стеклу невероятно длинными ногтями, — создается впечатление, что неизвестный отращивал их в течение многих лет.

Девушка хочет закричать, но у нее перехватывает дыхание, и она, как ни старается, не в состоянии издать ни звука. Слишком зловещее видение предстает ее глазам, она пытается пошевелиться, но руки и ноги словно налились свинцом, она только шепчет слабым хриплым шепотом:

— Помогите! Помогите… на помощь!

Она повторяет свой призыв как заклинание, словно в бреду. Красное зарево пожара все разрастается. В его отблесках высокая тощая фигура за окном рельефно выделяется во всех отвратительных подробностях.

Одна из секций окна наконец со звоном разбивается и в образовавшееся отверстие протягивается длинная, иссохшая, почти совершенно лишенная плоти, рука. Засов отодвинут, и одна из половинок высокого окна, раскрывающегося подобно двустворчатым дверям, рывком распахивается.

А она все еще не может ни закричать, ни сдвинуться с места, ни пошевелить ни рукой, ни ногой.

— На помощь… на помощь, помогите! — шепчет она, объятая ужасом. Какое у нее потерянное выражение лица перед жестокой опасностью, заключенной в зловещей фигуре, вторгшейся в ее обитель! Это видение из тех, что запоминаются навсегда и преследуют человека всю жизнь, отравляя самые счастливые минуты и привнося в них горечь страшного воспоминания.