Королева Камилла - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 8

Уильям объяснил, что Сынок Инглиш, новый лидер Консервативной партии, – убежденный монархист и что он обещал, если его выберут, восстановить в правах королевскую семью.

– Только подумай, па, – толковал Уильям, – на Рождество можно будет поехать в Сэндрингем.

Настороживший уши Фредди гавкнул Тоске:

– Ты слышала, Liebling? Рождество в Сэндрингеме!

Тоска перекатилась на спину, так, чтобы Лео увидел ее прелести, и рыкнула:

– Лео, тебе понравится там сосновый бор и большой дровяной камин.

Фредди тут же тявкнул:

– Твой беспородный амбал с нами не поедет, он останется тут с другими пролами.

– Тихо вы, зверюги, я говорю по телефону! – прикрикнул Чарльз. И пробормотал в трубку: – Уиллс, похоже, Лео с Фредди вряд ли станут лучшими друзьями.

– Еще бы, – взлаял Фредди, – с этим куском параши.

– Чего я кусок? – проскулил Лео, глядя на Тоску.

– Буквальный перевод: фекалий, – гавкнула Тоска.

Лео решил не уточнять, что такое фекалии, но звучало это не особо приятно.

5

Премьер – министр и его заместитель Билл Брейзьер сошлись потолковать перед заседанием правительства в гостиной у Джека на Даунинг – стрит, 10. О встрече попросил Брейзьер, он дал знать секретарю Джека, что ему срочно необходимо видеть премьер – министра. Брейзьер был мужчина дородный, на днях портной уведомил его, что придется скорректировать цену на костюмы «из‑за лишнего метража ткани». Билл сидел на диване, отдуваясь после лестницы, а премьер – министр ходил по комнате, трогая и переставляя предметы.

– Что там такого срочного? – спросил Джек, погладив золотую раму на портрете Кромвеля над камином.

– Сынок Инглиш, – ответил Брейзьер.

– Ничего почти о нем не знаю, – сказал Джек.

– Это потому, что тебя в последнее время вообще ни хрена не интересует.

– Я устал, – сказал Джек. – Тринадцать лет – это долгий срок.

Брейзьер нахмурился.

– Что ж, если ты, черт побери, не почешешься, Сынок Инглиш водрузит свою изящную задницу на этот диван еще до Рождества.

– Что о нем известно? – спросил Джек.

– Он пижон. Итон, Оксфорд, отец владеет половиной Девоншира, и жена у него знает, с какой стороны откусывать артишок.

– Ну и что тут пижонистого?

– Может, и ничего. Но и у него, и у его мадамы проколоты пупы, а еще они сражаются в дартс в своем местном пабе.

– Как он насчет лисьей охоты?

– Не замечен.

– Министерство здравоохранения?

– Три месяца работал санитаром, зарплату пожертвовал драной «Международной амнистии»!

Джек вздохнул.

– И при этом тори?

– Со вчерашнего дня, – сказал Брейзьер, – лидер новых консерваторов. Говорит, надо усечь государство, считает, надо разрешить людям гробить себя табаком, если они этого хотят. Говорит, в долгой перспективе это сбережет деньги министерству здравоохранения. Хочет выкинуть на помойку «Акт о правах человека».

– Что он насчет монархии?

– Намерен ее вернуть.

– Что, всех? Принцев и прочих?

– Членов семьи. Королеву, герцога, детей, Чарльза, Камиллу, Уильяма, Гарри.

– Он в пролете, Билл. Народ ни за что не поддержит. Это все равно что голосовать за возврат трубочистов или подушного налога, это из другой эпохи.

– А вот моя жена будет в восторге, если королевская семья вернется, – заметил Брейзьер. – Она обожает всякие церемонии и помпезность.

– Тебе надо почаще выводить ее в свет, – посоветовал Джек и спросил: – Как там дела с биллем о стремянках?

Билл Брейзьер с немалым удовольствием ответил:

– Плохо, Джек, я сомневаюсь, что он пройдет дальше обсуждения в комиссиях. Народ любит стремянки, никто не хочет вызывать специалиста всякий раз, как надо покрасить потолок или сменить сраную лампочку.

– Да, – сказал Джек огорченно, – они хотят грохаться со своих сраных стремянок, ломать сраные руки, ноги и ключицы, получать сотрясение мозга, а потом требовать «скорую помощь» и сраную койку в больнице, оплаченный бюллетень и физиотерапию.

Билл Брейзьер сказал:

– Нельзя написать законы на все случаи жизни, Джек. Людям надо разрешить падать со стремянок. Будь твоя воля, ты бы и смерть запретил законом…

– Запретил бы, – согласился Джек, который с мальчишеских лет боялся небытия, черной бездны смерти. Считается, что мужчины каждые десять секунд думают о сексе, верно? Ну а Джек думал о смерти.

– Так ты считаешь, Билл, что этот Сынок Инглиш серьезный соперник?

– Полагаю, да, – ответил Брейзьер.

– Он недавно согласился выложить пятнадцать тысяч, чтобы ему сделали зубы, и, как говорит моя жена, – а она в таких вещах спец – у него красивые волосы и добрые глаза, и еще он, чтобы расслабиться, гладит перед телевизором.

– Гладит?

Джек не сразу понял, о чем речь. Какая– нибудь средневековая забава?

– Гладит! – подтвердил Билл. – Утюгом одежду.

– Ах, гла – адит, – протянул Джек. – Жалкий клоун.

Его собственная голова лысела с пугающей скоростью, а глаза были вечно красные от недосыпа.

– Посмотрим, каким красавчиком он станет, поработав в этой должности годиков несколько.

– Ты так говоришь, будто он нас уже уделал, – сказал Билл.

– На него что‑нибудь есть? – поинтересовался Джек.

– Почти ничего, – ответил Билл. – В Оксфорде предупреждение за смятый дорожный конус, а в 1987–м его штрафовали за превышение скорости на трассе Ml.

– Сколько ехал? – спросил Джек.

– Семьдесят пять миль.

– Семьдесят пять, – мечтательно повторил Джек. – Золотой век был… Сейчас и пятьдесят за счастье, скоро на этот чертов север быстрей будет пешком.

– Да уж. Отвратительно, правда? Я считаю, это вина правительства.

Джек вроде бы даже посмеялся вместе с Биллом, точнее, он растянул губы в подобии ухмылки и издал фырканье. Но с тем же успехом он мог и разрыдаться.

– Я скажу, чтобы порыли поглубже, да? – спросил Билл.

Он подался к дверям, но Джек удержал его вопросом:

– Билл, ты хочешь, чтобы мы выиграли эти выборы? А то, может, было бы славно посидеть в оппозиции? Отдохнуть несколько лет на скамейке запасных?

Билл ответил:

– И позволить этим новым тори похерить все, чего мы добились?

– Проверка на вшивость, – успокоил Джек.

Следующий час ему предстояло изучать доклады и справки и совещаться по телефону с главой палаты лордов на предмет утверждения даты переговоров по поводу утверждения даты переговоров о мире, но вместо этого он отодвинул бумаги, отключил телефон и врубил телевизор. Анна и король Сиама танцевали польку в бальном зале в Сиаме. И, наплевав на все увещевания секретаря и на то, что правительство ждет в полном сборе, Джек не двинулся с места, пока Анна не пропела грустное прощальное слово Юлу и по экрану не побежали титры[14].

6

Мистер Анвар, узнав из теленовостей, что фигурные шлепанцы скоро запретят, выждал, пока цены на них упадут, а потом заказал целый автопоезд. Его лавка была забита связками шлепанцев. Там были львы, тигры, жирафы, кошки и собаки, слоны и какие‑то другие, не столь легко опознаваемые зверушки. Были тапочки, скроенные по подобию человека, – знаменитые политики и кинозвезды. Имелась и транспортная тематика: машины, самолеты, грузовички, кораблики, паровозик Томас[15] и космический корабль «Аполлон».

К десяти утра на улице выстроилась беспокойная очередь ожидающих открытия магазина. Внутри мельтешили мистер и миссис Анвар, лихорадочно вспарывали картонные коробки, вытягивали шлепанцы из пластиковых пакетов и перекидывали их своим пышкам – дочерям, которые разбрасывали товар по полкам – по размерам, не особо учитывая фасон или половую принадлежность.

– Божьи создания все здесь, – сказал мистер Анвар жене.

Она ответила, вынимая пару шлепанцев с физиономией Джорджа Буша: