Хрономастер - Желязны Роджер Джозеф - Страница 50

– Если Кристо с ней спутался, – добавила Коломбина, – мы его заграбастаем!

– Точно. – Корда повернулся к Арабу:

– А Сэм описал тебе Кристо? На фотографии службы безопасности Алакры изображен самый обычный темноволосый молодой человек – ничего приметного.

Арабу нахмурился:

– Вот что странно... Я его спросил, потому что помню, как ты выражал неудовольствие тем портретом, который тебе предоставили официальные власти. Сэм ответил, что у того молодого парня были светлые волосы и приметные черты лица. Особенно он обратил внимание на нос и брови.

– Ну, – заявил Корда, поднимаясь на ноги, – может быть, мы зря потратим время, но все равно это лучше, чем сидеть возле игрального автомата и ждать, пока что-нибудь произойдет. Все, я расплатился. Пошли, послушаем джаз-банд под названием «Хан Тофит»!

Глава 16

Музыканты «Хана Тофита» импровизировали, когда Корда и Арабу появились в ночном клубе. Администратор, который попытался выдворить их со сцены, быстро убрался восвояси, увидев пропуска, да и горсть фишек, протянутых Кордой, тоже оказалась весьма кстати.

Корда подвел Арабу к столу рядом со сценой и, устроившись поблизости, принялся изучать оркестр.

Джаз-банд состоял из четырех музыкантов-негуманоидов. Пианистом был огромный луковицеобразный инопланетянин, напоминающий гору серого пюре с руками и ногами. Он сидел внутри своего инструмента, похожий на картофелину, засунутую в разрезанный пополам ананас, и демонстрировал удивительное мастерство – отсутствие суставов ему только помогало.

По сравнению с пианистом угловатый робот, игравший на ударных и необычном струнном инструменте, казался почти нормальным. Он был сконструирован из трубчатых металлических секций и в целом имел гуманоидную форму. Треугольная голова качалась в такт музыке, а также использовалась в качестве одного из инструментов.

На самом краю сцены устроился глифнодист. Похожее на человеческое тело пурпурного цвета имело четыре руки. Свет от глифнода – электронного инструмента, напоминающего несколько пасхальных яиц, соединенных тонкой проволокой с центральным стержнем, – отражался в оранжевых фасетчатых глазах.

Корда слышал записи глифнода, но никогда не видел, как на нем играют. Сочетание мерцающего света и диковинных звуков производило почти гипнотическое впечатление.

Повернувшись к солистке, Рене решил, что она выглядит в точности как фея, изображенная художником викторианской эпохи со Старой Терры, только одетая в берет и почти прозрачное радужное одеяние. Темно-синие крылья бабочки трепетали в такт музыке. Фея встряхивала тамбурином – стандартный инструмент для подобных групп – и мелодично подвывала.

Музыканты играли, а Корда принялся нашептывать на ухо Арабу их описание, однако купец вежливо попросил его помолчать.

– Я хочу послушать, – объяснил Арабу. – Их аранжировка очень интересна – создается ощущение, что они много репетировали. Глифнод Гару не так хорош, как мне говорили; вероятно, легенды о его мастерстве несколько преувеличены.

Корда дождался конца номера, а потом, когда был объявлен пятиминутный перерыв, поднялся на сцену.

– Извините, мисс, вы Саймин Ишбренду? – спросил он, надеясь, что правильно произносит имя, указанное в программке.

– Да, это я, – ответила солистка, подрагивая крылышками. – Автографы мы обычно даем после представления, но, если у вас есть программка, я могу расписаться на ней прямо сейчас.

Корда быстро протянул ей программку. В самом начале знакомства не следовало отказываться от автографа – Саймин могла обидеться. Да и Арабу обрадуется сувениру, который сможет привезти с собой на Аравию.

Саймин Ишбренду помахала рукой другим музыкантам:

– Эй, ребята, поставьте свои закорючки этому парню на память, ладно?

Никто не стал капризничать. Глифнод Гару даже отнес программку Лари Картофельное Пюре, чтобы тому не пришлось идти через всю сцену.

Корда забрал у Саймин программку с автографами и благодарно улыбнулся.

– Сэм сказал, что вы очень милая, – сказал Корда.

– Сэм? – Саймин, казалось, не поняла, о ком говорит Корда.

Остальные музыканты – за исключением Глифнода Гару, который менял одно из яиц глифнода, – отошли в глубину сцены. Саймин собиралась последовать за товарищами, но Корда продолжал играть роль восторженного любителя, а девушка была слишком хорошо воспитана, чтобы его прогнать.

– Да, Сэм – он играет на рояле в «Конце Прогулки» на Старом Западе, – не унимался Корда. – Мы спросили у него, какой оркестр стоит послушать, и он ответил, что непременно надо сходить на концерт «Хана Тофита». Мой друг хорошо разбирается в вашей музыке, а я так – деревенщина.

Только теперь Саймин сообразила, что Арабу слепой. Подрагивая крылышками, девушка спустилась со сцены, чтобы пожать ему руку.

– Всегда приятно встретить настоящего ценителя, – сказала она. – Вы когда-нибудь бывали раньше на наших выступлениях?

– Нет, – ответил Арабу, – но у меня есть все ваши альбомы.

В течение следующих нескольких минут разговор вертелся вокруг экзотической музыки. Корда был доволен, что Арабу получает удовольствие, однако они ни на йоту не продвинулись в поисках Монтгомери Кристо.

Наконец Саймин посмотрела на часы:

– Было очень приятно побеседовать с вами. Арабу. Оставайтесь на представлении, а я позабочусь о том, чтобы вы получили демонстрационную копию следующего альбома.

– Благодарю вас, юная леди, – любезно ответил купец. – Если бы я не знал, что вы не одна, то пригласил бы вас со мной пообедать. Может быть, вы оба составите мне компанию?

– Вы имеете в виду парня, с которым я была в баре в районе Старого Запада? – Саймин рассмеялась, словно Арабу сказал нечто очень глупое. – Он мой приятель, ничего больше. Я с удовольствием пообедаю с вами! Вы такой симпатичный.

Круглое лицо Арабу покраснело, но старик был явно доволен.

– А вы, случайно, не знаете, где можно найти парня, который был вместе с вами? – вмешался Корда. – Когда Сэм описал его, я подумал, что, возможно, мы с ним коллеги.

Саймин сложила крылышки, а ее лицо приняло настороженное выражение.

– Сомневаюсь, кем бы вы ни были и чем бы ни занимались. Да и вообще, неужели вы не можете придумать чего-нибудь поинтереснее на время отпуска?

Пока Корда пытался найти подходящий ответ, он вдруг заметил, что Глифнод Гару уронил свой инструмент и направился к боковому выходу из ночного клуба.

– Би, за ним! – закричал Корда. – Гару – наш человек.

ПЦП умчалась. Корда поспешил вслед за ней. Гару подбежал к двери, выскочил наружу и захлопнул ее перед самым носом у Корды, однако ПЦП успела проскользнуть внутрь.

«Я ЛЕЧУ ЗА НИМ, – доложила Коломбина. – ОН УХОДИТ. ПОВОРАЧИВАЕТСЯ... МЕНЯЕТ ФОРМУ. СБРАСЫВАЕТ ЛИШНИЕ РУКИ... У НЕГО ПИСТОЛЕТ!» Передача прервалась.

Корда распахнул дверь и пошел на звук шагов по изгибающемуся коридору. Раздался резкий щелчок.

«БОСС! В МЕНЯ ПОПАЛИ...» На этом передача прервалась окончательно.

Обогнув угол, Корда увидел обломки ПЦП Коломбины. Ее поразил луч какого-то энергетического оружия. Бирюзовая и пурпурная краски вздулись, сложнейшие цепи расплавились.

Рене застыл на месте, кровь закипела у него в жилах. Корда прекрасно понимал, что с Коломбиной все в порядке, что уничтожена лишь ПЦП, но в самых сокровенных глубинах его сердца, где, как и у всякого человека, нет места рациональным рассуждениям и куда любой создатель вселенных регулярно погружается, кипела ярость – убит его друг.

«БОСС? – снова ожила бегущая строка. – ЭЙ, БОСС? С ТОБОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ? ОТВЕТЬ МНЕ, РЕНЕ!» – Я в полном порядке, – ответил он вслух. От облегчения Корда даже не пытался говорить в горловой микрофон. – Немедленно пришли мне другую ПЦП, Би.

«УЖЕ ОТПРАВЛЕНА, СОЛНЦЕ МОЕ, – отозвалась Коломбина. – НЕ ПЫТАЙСЯ ПОЙМАТЬ ЭТОГО ПАРНЯ, ПОКА ОНА ДО ТЕБЯ НЕ ДОБЕРЕТСЯ, ЛАДНО? ВЛАСТЯМ ФОРТУНЫ НЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ Я САМА К ТЕБЕ ПРИЛЕЧУ».