Тайна геллании - Чернованова Валерия М. - Страница 74

Кинжал упал, со звоном ударившись об пол. Я обернулась и в отчаянии закричала, не желая сознавать, что все, происходящее в эту минуту, – правда. На пороге храма верхом на коне застыл Дорриэн и с гневом смотрел на алтарь. Безликие попытались схватить его, но их тут же отбросило мощной магией эмпата. Владыка подъехал к алтарю и, обхватив меня за талию, усадил позади себя. Моя слабая попытка вырваться и кинуться в объятия Аммиана так ничем и не кончилась. Ощутив резкую боль в виске, я прислонилась к плечу эмпата и прикрыла глаза. Последнее, что увидела, – искаженное болью лицо Аммиана. Дальше все вокруг заволокло туманом, сознание затопило черными красками.

Открыв глаза и заметив стоящего спиной ко мне эмпата, в ужасе вскочила и прижалась к стене. Услышав шорох, он обернулся и молча протянул мне чашу с каким-то отваром. Я покорно взяла ее в руки. Не сводя с меня глаз, Дорриэн подошел и вновь усадил на жесткую кровать, с которой я только что встала.

– Где мы? – хрипло прошептала я.

– В заброшенной лесной хижине. Я заметил ее, когда ехал за тобой.

За мной? С немым стоном зажмурившись, опустила голову. Господи, Аммиан! Что он с ним сделал?

– Ничего. Просто не захотел терять время на этого мальчишку.

Опять эта мерзкая ухмылка! Я готова была выплеснуть кипяток Владыке в физиономию, только бы не видеть ее, не смотреть в эти холодные, словно осколки льда, глаза.

– Этот мальчишка, как ты выразился, стал моим мужем.

– Не думаю. – Дорриэн поднялся и прошелся к кастрюле, которая висела над огнем. Обмакнув в кипятке лоскут ткани, выжал его и, вернувшись, приложил к моему виску. Только сейчас почувствовала, что рана сильно саднит. – Обряд не был проведен до конца. Хотя если бы я приехал двумя секундами позже, пришлось бы убить эльфа и сделать тебя вдовой.

Отпихнув эмпата, отодвинулась подальше. Я его боялась. Несмотря на то что меня тянуло к нему, я до дрожи в коленях мечтала сейчас оказаться где-нибудь далеко. В другом мире, другой реальности, там, где он не сможет меня отыскать.

– Это ты меня ударил?

– Пришлось. Ты не очень-то обрадовалась моему появлению.

Легким касанием пальцев Владыка прошелся по моему лицу, шее, опуская руку все ниже и ниже. Я резко дернулась и, вжавшись в угол, с ненавистью прошипела:

– Не смей меня трогать! Ты мне противен.

– Неужели? – Дорриэн зло усмехнулся и зажег свечу вместо той, которая только что догорела. – А еще несколько недель назад ты мечтала стать моей женой.

Я заткнула уши, чтобы ничего не слышать. Не хочу слушать этот мертвый голос, разрывающий мое сознание на куски. Дорриэн со странной полуулыбкой наблюдал за моими попытками спрятать от него душу. Бесполезно! Ведь даже если я могла закрыть глаза, чтобы не видеть его, заткнуть уши, чтобы не слышать, я все так же отчетливо чувствовала его дыхание на своей коже, его запах, его существо. Эмпат не пытался блокироваться. Почему? Что нового я могла увидеть в этой черной душе? Тысячи раз я задавалась вопросом, что так резко заставило моего любимого измениться, куда делась его любовь ко мне? Сейчас я не могла прочесть в нем этого чувства. Что угодно, только не любовь.

Он вновь прикоснулся к лицу, убрал мои руки.

– В твоем организме еще остался яд. Пей отвар, он тебе поможет.

– Значит, ты знал, что меня травили? И знаешь, кто это делал? – Неужели ему было известно, что меня медленно убивают изощренным способом? А может, это он сводил меня с ума?

– Я узнал о филонелии перед самым отъездом. В комнате Одиэна был найден практически пустой флакончик с ядом. Не бойся, теперь тебе ничто не угрожает. Он наказан.

Из груди вырвался слабый стон. Боже, история повторяется. Сначала Уэйн, теперь Одиэн. Те же слова о наказании, та же хладнокровная жестокость.

– Ты его убил?

– Его казнили. – Усмехнувшись, эмпат добавил: – В Драгонии не любят отравителей.

– Зачем ты поехал за мной? Почему всякий раз, когда я убегаю от тебя, ты вновь меня нагоняешь и делаешь мне больно. За что?!

Я резко вдохнула и отбежала в противоположный угол хижины. Дорриэн поднялся и стал медленно приближаться, с холодной жестокостью наблюдая, как меня охватывает панический ужас. Я огляделась в поисках… так и не поняла, что хотела найти. Против эмпата я была бессильна. А он это понимал и наслаждался моими муками.

– Оставь меня! Уходи. – Я сползла вниз по стене и спрятала голову в колени.

– Я не могу уйти. – Он опустился рядом и продолжал шептать: – Разве ты еще не поняла, что принадлежишь мне? Я – вот кто тебе нужен. Ни эльф, ни человек, ни кто-то другой, только я.

Как же в тот момент я его ненавидела! Он говорил с грозной иронией, сжигая последние мосты между мной и свободной жизнью. Жизнью без страха и душевных мук.

Я подняла голову и, не в силах скрывать боли, прошипела:

– Ты – мое проклятье. Ты – вампир, который забрал у меня все светлое, еще остававшееся во мне. Ты убиваешь меня всякий раз, когда находишься рядом. Почему, когда я смотрю в твои глаза, я вижу тьму? Что заставляет тебя причинять мне невыносимую боль, от которой хочется кричать? Я больше не могу этого стерпеть. Я ненавижу тебя. Не-на-вижу!

Эмпат подхватил меня на руки и, не обращая внимания на истерику и отчаянное сопротивление, отнес на кровать. Присев рядом, наклонился ко мне и одними губами прошептал:

– Иногда мне кажется, что это ты мое проклятье. Ты думаешь, я не испытываю к тебе ненависти? Да я иногда убить тебя готов, уничтожить собственными руками. Но вместо этого я снова и снова возвращаюсь к Нарин. Ты как наркотик, без которого я уже не мыслю жизни. И с каждым днем мне требуется его все больше и больше. Можешь ненавидеть меня, проклинать, но! – Его голос стал жестче, глаза превратились в две узкие щелочки. – Больше никогда не смей убегать.

Дыхание его участилось, а взгляд заволокло туманной дымкой доселе неведомых мне чувств. Я посмотрела в зеркало когда-то родной души и почувствовала, как силы покидают меня. Больше не хотелось ни сопротивляться, ни кричать, ни плакать. Я была словно опустошенный сосуд, который в любую секунду мог разлететься на тысячи мелких осколков. И я отдалась на волю вспыхнувшего пламени, которое затопило разум, выжгло последние мысли. Только одно слово вырвалось с тихим стоном из груди, прежде чем меня унесло бушующей волной безумной страсти: «Ненавижу!»

Аммиан

– Аммиан, все готово.

Я кивнул и приказал седлать лошадей. Далеко он не мог ее увезти. На несколько километров вокруг простирается лес. Лошадь эмпату сменить не удастся, он вынужден будет заночевать в лесу. Я найду его, и тогда уже ничто не помешает покончить с ним. Теперь – окончательно. Демоны! Шерэтт забрал у меня семью, а его сын решил украсть жену! Меня затрясло от гнева. Самый счастливый день превратился в настоящий кошмар. А я уже надеялся на руинах прошлого построить светлое будущее.

Мы мчались сквозь ночь навстречу нашему врагу. Если надо будет, я переверну землю, но найду его. И уничтожу.

– Держись, Нарин. – Я всматривался в даль, сердце отстукивало бешеный ритм, заглушая остальные звуки. – Еще совсем немного, и я буду с тобой.

Нарин

Красные лучи восходящего солнца коснулись моего лица. Веки дрогнули. Бесшумно поднявшись, я дрожащими руками натянула на себя платье и посмотрела на безмятежно спящего эмпата. Он громко вздохнул и отвернулся к стене. Не желая его будить, я отыскала на запыленном столе кремень. Искры разожгли огонь, и я поставила греться воду. Сквозняк неприятно щекотал кожу, носился из одного угла хижины в другой. Поежившись, я поискала глазами плащ Дорриэна и завернулась в теплую ткань. Вдохнув знакомый запах, присела на стул и стала ждать, пока вода закипит.

Думать не хотелось, вспоминать пережитые волнения тоже. Я просто сидела и смотрела на языки пламени, извивающиеся в легком воздушном танце. Организм требовал немедленно предоставить ему хоть небольшую порцию калорий. Вот только, кроме остывшего отвара, к которому я так и не притронулась, в избушке больше ничего не имелось. Со вздохом поднявшись, осторожно открыла дверь и вышла наружу. Жаль, что сейчас не лето. Можно было бы насобирать ягод и орехов. Дичь подстрелить не сумею. Да и нечем. Что тут сказать? Охотник из меня никудышный. Надо разбудить Дорриэна. Пусть отправляется на охоту, иначе желудок объявит мне войну.