Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Освобожденный Иерусалим

Тассо Торквато

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Освобожденный Иерусалим - Тассо Торквато - Страница 8

Изменить размер шрифта:

Зловещие о христианах слухи

В убежище Софронии проникли;

И замысел великий в ней родился:

Она спасти единоверцев хочет.

С отвагою в ней борется стыдливость;

Но, наконец, отвага побеждает:

В счастливом сочетании, вернее,

Сливаются согласно оба чувства.

И вот она среди толпы одна;

Красы не выставляя и не пряча,

Взор опустив, под легким покрывалом

Идет она уверенно и скромно.

Не угадать, расчет иль случай ей

Такое придает очарованье.

Счастливая небрежность – дар природы,

Любви и благодетельного Неба.

Все взоры на нее устремлены;

Она ж сама ни на кого не смотрит

И, лишь дойдя до грозного тирана,

Ему в лицо бесстрашно говорит:

«Повремени с возмездием кровавым

И удержи народ! Я укажу

Того, кто виноват перед тобою,

И выдам жертву гнева твоего».

Отвагой благородной и нежданным

Сиянием красы так Аладин

Был поражен, что гнев его смирился

И потускнел в глазах огонь зловещий.

Когда б не столь жесток он был, она же

Не столь сурова, вспыхнул бы он страстью.

Но строгая разборчива краса,

И чтоб любовь жила, нужна надежда.

Не чувствуя любви, однако, варвар

Приятного исполнен изумленья.

«Я слушаю тебя, – он говорит, —

И христиан твоих никто не тронет». —

«Виновница перед тобой, властитель;

Моя рука покражу совершила.

Похищен образ мной, меня ты ищешь,

И я должна за это пострадать».

Так юная подвижница одна

За всех своею жизнью отвечает.

О, ложь благочестивая! Была ли

Когда-нибудь величественней правда?

Колеблется тиран ошеломленный

И в первый миг не вспыхивает гневом.

«Признайся, – говорит он, – по чьему

Совету ты пришла, кто твой сообщник?» —

«Ни с кем не разделю я этой славы,

Вся мне одной она принадлежит.

Никто мне не советчик, не сообщник;

Замыслила и совершила это

Я, я одна». – «Так пусть же на одну

Тебя мой гнев и мщенье обратятся». —

«Решил ты справедливо, государь:

Одной мне честь, одной и наказанье».

Растет и пламенеет гнев тирана.

«Куда ты образ спрятала?» – «Я вовсе

Не прятала его, я предала

Его огню, чтоб он не подвергался

От вашего нечестья оскверненью.

Тебе виновник нужен или образ?

Погиб навеки образ для тебя,

Виновница ж стоит перед тобою.

Сказала я «виновница»; о, нет!

Обратно я взяла лишь то, что было

Похищено неправдою твоею».

Тиран, как зверь, от гнева зарычал.

Созданье непорочное, напрасно

Из чар твоих Любовь сковала щит:

Не укротят свирепого злодея

Ни красота, ни доблесть, ни стыдливость.

Ее хватают; варваром она

Присуждена к сожжению. Уже

И девственные сорваны одежды,

Уже и руки нежные в оковах;

Она молчит: отвага в ней не гаснет,

Но чистая взволнована душа;

В лице как бы застывшем – ни кровинки:

Не побледнев, оно белей лишь стало.

Весь город узнает об этом быстро;

Бежит народ, бежит Олинд с народом.

Кто героиня, он еще не знает:

Возлюбленная, может быть, его!

Он там уже, он перед ней, он видит

Невинную во власти палачей,

Горящих рвеньем казнь ее ускорить;

И он через толпу спешит к тирану.

«Нет, государь, нет, это не она,

Безумство для нее хвалиться этим.

Без помощи, без опыта могла ли

Она пойти на дерзостное дело?

Как удалось ей обмануть охрану

И образ унести? Пусть скажет, как!

Я, государь, украл святыню нашу».

Так он любил ее, сам не любимый.

«Откуда проникают свет и воздух

В твою мечеть, там узкую лазейку

Нашел я и в мечеть пробрался ночью:

Мне честь принадлежит и мне же – смерть.

Я ей на казнь не уступаю права:

Не для нее оковы – для меня,

Как для меня, огонь там раздувают,

Как для меня, готовят там костер».

Подняв глаза, взгляд нежного участья

Софрония бросает на Олинда.

«Чего ты домогаешься, несчастный?

Какой тебя влечет на гибель жребий?

Иль я одна не вынесу всего,

На что способна злоба человека?

Поддержки моему не нужно сердцу,

Оно одно сумеет встретить смерть», —

Так говорит Софрония Олинду,

Но он в своем решенье непреклонен.

О, доблестное зрелище борьбы

Любви и добродетели, где в смерти

Награду обретает победивший,

А побежденный жизнь считает казнью!

При виде состязающейся пары

Все больше свирепеет Аладин.