Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Освобожденный Иерусалим

Тассо Торквато

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Освобожденный Иерусалим - Тассо Торквато - Страница 4

Изменить размер шрифта:

В тот день навеки славный, говорят,

Когда разбили персов христиане,

Танкред-победоносец, утомившись

Преследовать спасавшихся врагов,

Приют себе сыскал, чтоб отдохнуть

И утолить мучительную жажду.

Вошел он в рощу темную, где резво

Средь муравы струился чистый ключ.

Вдруг девушка явилась перед ним;

Лишь голова у ней была открыта:

То юная персидка-амазонка

Искала также отдыха и тени.

Танкред глядит, глядит и, восхищенный,

Все больше с каждым мигом пламенеет.

Любовь, едва увидевшая свет,

Уж в сердце у него царит тираном.

Надев поспешно шлем, персидка тут же

Напала б на врага, когда б к нему

Не подоспела помощь. Отступить

Красавице приходится невольно;

Но в сердце побежденном дивный образ

Живет уже; все, все напоминает

Танкреду и ее, и место встречи,

И вечную огонь находит пищу.

Идет с глазами, мокрыми от слез,

И с головой опущенной, а сердце

Едва вмещает вздохи: все по виду

В нем говорит о страсти безнадежной.

С ним восемьсот наездников лихих:

Покинули они без сожаленья

Родимых стран – Кампаньи и Тосканы —

Цветущие равнины и холмы.

Две сотни греков дальше. Никакого

Железного прикрытия на них:

Лишь сбоку меч висит, и за плечами

Со звоном лук и стрелы шевелятся.

Их легкие, выносливые кони

Живут почти без отдыха и корма;

Вперед ли мчась на них, назад ли, греки

И в одиночку биться продолжают.

Их вождь Татин из всех державных греков

Единственный к латинянам примкнул.

Позор и стыд! О Греция, спокойно

Событий выжидая, наблюдала

Ты за войной почти в твоих пределах;

Под тяжестью цепей своих, рабыня,

Изнемогай, но на судьбу не плачься:

По трусости ее ты заслужила.

Последним появляется отряд,

Которому по доблестям нет равных.

То – лучший цвет бойцов, гроза войны

И ужас Азии – авантюрьеры.

Прославленные сказкой аргонавты

И рыцари бродячие тем паче,

Как тени исчезают перед ними.

Но кто же их главой достоин быть?

Дудон – глава; старик, под сединами

Всю силу мужа зрелого сберегший

И честных ран рубцами говорящий

Яснее слов о подвигах своих.

По знатности и храбрости здесь каждый

Потребовать бы мог себе главенства,

Но все сошлись на выборе того,

Кто опытом всех старше и богаче.

Евстахий здесь блистает, знаменитый

Сам по себе и как Готфридов брат.

Тщеславится наследием державным

Сын короля норвежского Гернанд.

Рожер де Бернавиль и Энгерлан,

Как встарь, свою поддерживают славу.

Равно Гентон, Рамбальд и два Герарда

Отвагою и удалью дивят.

В строю здесь и Убальд, и Розамунд,

Ланкастерского герцогства наследник.

Герой Тосканы, Обиц неприступный,

И Паламед, и Сфорца, и Ахилл,

Три брата, честь Ломбардии! Река

Забвения имен не скроет ваших;

И твоего, на чьем щите из пасти

Змеи на свет является ребенок.

Гуаско не забуду я, Рудольфа,

Обоих Гвидов, подвигами славных.

Не схороню в обидной тьме молчанья

Ни Эбергарда, ни Герньера также.

Куда вы увлекаете меня,

Джильдиппе с Одоардом? Нежной парой

И на войне вы даже неразлучны,

Так и в стихах я вас не разлучу.

Чему, Любовь, твоей подпавших власти

Не учишь ты? Могучий вышел воин

Из славного любовника. Джильдиппе

Сражается с любимым мужем рядом.

Единой нитью тянется их жизнь;

И скорби их, и раны нераздельны.

Удар по одному разит другую,

Он тяжко ранен – при смерти она.

Но всех бойцов Христовых затмевает

Дитя Ринальд. Лицо озарено

Лучами нежной гордости. Все взоры

Прикованы к нему. Его делами

Превзойдены и возраст и надежды:

Весной собрал он урожай осенний.

Грозя мечом, как молнией, в доспехах

Он – бог войны; без шлема – Купидон.

София, дивная София, жизнь

Дала ему на берегах Адижа;

Бертольд же мощный был его отцом.

Приемный сын Матильды, с колыбели

Он под ее надзором был воспитан,

Как истый королевич, и расстался

С ней лишь тогда, когда труба Востока

В нем юную отвагу пробудила.

Всего лишь по пятнадцатому году,

Из рук, его вскормивших, ускользнув,

Через чужие земли, через море

Он достигает рати христианской.

Столь доблестный побег не должен разве

В его потомках вызвать подражанье?

Три года уж мечом владеет он,

А чуть пушком покрылся подбородок.