Зимние костры - Линдсей Джоанна - Страница 48

Дверца со скрипом отворилась, и Гаррик согнулся в три погибели, чтобы войти. Переступив порог, он вставил факел в кольцо на стене и подошел к Бренне. Девушка свернулась калачиком на полу возле скамьи и, по всей видимости, спала. Рядом валялись одеяло и бархатный плащ.

Гаррик гневно скрипнул зубами. Маленькая дурочка! В таком холоде она к утру превратится в кусок льда! Должно быть, только этого и добивается!

Он опустился на колени и грубо тряхнул Бренну за плечо, но тут же замер, почувствовав жар, проникающий даже сквозь толстую бархатную тунику. Приложив ладонь к ее лбу, Гаррик со свистом втянул в себя воздух. Она вся горит в лихорадке!

— Боже мой, Бренна, что ты наделала?! Девушка открыла глаза и недоуменно уставилась на Гаррика.

— Почему ты обращаешься к моему Богу? Твои языческие боги рассердятся.

— Какая разница, чей это Бог? — рассерженно бросил Гаррик. — По-моему, между ними нет никакой разницы! Но я спрашиваю их и тебя: почему ты пыталась убить себя?

— Я не мертва, — еле слышно пробормотала Вренна, перед тем как глаза ее снова закрылись. Лицо Гаррика посерело.

— Но, умрешь, если не станешь бороться за жизнь, Бренна! Очнись!

Видя, что девушка не шевельнулась, Гаррик поднял ее и быстро понес в дом, в свою комнату. Там он положил Бренну на постель, укрыл теплым горностаевым одеялом и, подложив дров в очаг, вернулся к кровати.

— Бренна! Бренна!

Но девушка не приходила в себя. Гаррик снова тряхнул ее за плечо. Бесполезно. Бренна не поднимала ресниц. Паника охватила Гаррика. Он ничего не понимал в болезнях. Нужно позвать Ярмиллу. Она много знала о травах и зельях и даже вылечила Хьюга, когда тот в детстве болел сильной лихорадкой.

Гаррик выбежал из комнаты. Разбудив Эрина и приказав послать женщин в дом, он вскочил на коня и поехал за Ярмиллой. Через час они вернулись, и Ярмилла затворилась в спальне наедине с Бренной, запретив входить кому бы то ни было.

Гаррик неустанно мерил шагами холл. Вскоре потихоньку вошла Модья и принесла ему еду и вино, но Гаррик ни к чему не притронулся.

Эрин сидел за столом, с тревогой наблюдая за молодым хозяином.

— Она сильная девочка, — утешал старик. — Я за всю жизнь видел много таких болезней. Самое главное — охлаждать ее, когда поднимается жар, и согревать, когда трясет озноб.

Гаррик угрюмо уставился на Эрина, словно не слыша ни единого слова, и продолжал неустанно ходить, забыв о сне. Проходили часы, и день снова сменился вечером. В холле появилась уставшая, измученная Ярмилла. Гаррик затаил дыхание, но женщина, не говоря ни слова, лишь долго смотрела на него. Наконец Гаррик не выдержал напряжения:

— Лихорадка прошла?

Ярмилла медленно покачала головой:

— Прости, Гаррик… я сделала все, что могла.

— Что ты мелешь? — вскочил Гаррик. — Ей не лучше?!

— Сначала жар немного спал. Она даже выпила моего зелья и съела немного мясного отвара. Но потом лихорадка вновь вернулась, и ее начало рвать. Девушка ничего не может удержать, и теперь ей гораздо хуже, чем раньше.

— Но ты не можешь оставить ее без помощи! Сделай что-нибудь!

— Могу принести жертву богам, — предложила женщина. — Больше ничего не остается. Если боги будут довольны, то, может, пощадят ее.

Гаррик, побелев как снег, кинулся вверх по лестнице в свои покои. Эрин, просидевший весь день вместе с викингом, медленно, с усилием поднялся. На глазах старика блестели слезы.

— Девушка действительно настолько больна? — тихо спросил он.

Ярмилла свысока посмотрела на Эрина.

— Действительно. И боги ей не помогут, — язвительно процедила она. — Зачем им какая-то рабыня? Она умрет еще до того, как настанет утро.

И с этими словами Ярмилла вышла из холла, решив, что не стоит тратить время зря и пора возвращаться домой. Только оказавшись в одиночестве, она позволила себе удовлетворенно улыбнуться. Да, она в самом деле принесет жертву богам, но лишь для того, чтобы заручиться их помощью и попросить о скорейшей смерти девчонки… хотя вряд ли их содействие будет так уж необходимо. Ярмилла дала Бренне верное средство, способное прикончить кого угодно, а при открытой балконной двери… смерть этой выскочки наступит неизбежно и скоро.

Ах, если бы только Ярмилла с самого начала поняла, какую угрозу представляет новая рабыня, то наверняка бы нашла способ избавиться от нее еще до приезда Гаррика. Но она была так уверена, что он отвергнет девушку, как, впрочем, и всех остальных женщин. Однако желания тех, кто умеет ждать, всегда исполняются, а ждать Ярмилле долго не придется…

Войдя в комнату Гаррика, Эрин застал его стоявшим у постели. Викинг, казалось, состарился за эти несколько часов на десять лети выглядел несчастным, измученным и потерявшим все человеком. В очаге горел огонь, и все же в спальне было невыносимо холодно.

— Если бы я только мог повернуть время вспять, все было бы по-другому, Бренна, — глухо бормотал Гаррик. — Никогда не прощу себя за это.

Эрин встал рядом с ним, встревоженно глядя на лежащую без сознания девушку.

— Она не слышит тебя, парень.

— Но когда я вошел, она что-то говорила, вернее, лепетала, совсем как ребенок.

— Да, скорее всего вспоминает прошлое. Я видел и раньше такой глубокий сон: это дьяволы населяют ум человека и забавляются, причиняя ему страдания.

Для некоторых это всего лишь забытье, для других — адские муки, от которых единственное избавление — смерть, и они зовут и приветствуют ее приход.

— Она не может умереть!

— Значит, ты любишь девушку, Гаррик?

— Любовь? Любовь для дураков! — рассерженно вскинулся викинг. — Никогда и никого не полюблю вновь!

— Тогда не все ли тебе равно, выживет девушка или умрет, если она для тебя всего-навсего еще одна рабыня? — мудро осведомился Эрин.

— Нет, не все равно, — выдавил Гаррик, внезапно обмякнув, словно ярость и гнев покинули его, оставив лишь опустошение и тоску. — Кроме того, она слишком упряма, чтобы умереть.

— Остается молиться, чтобы ты оказался прав, парень, — вздохнул Эрин. — Что же касается меня, думаю, Ярмилла нагло врет. Господь всегда помогает страждущим и невинным.

Бренна сидела на коленях у отца, стискивая крошечной ручкой новый меч, украшенный сверкающими драгоценными камнями.

— Я не забыла поблагодарить тебя, отец? О папа, огромное, огромное спасибо! Мой собственный меч, сделанный специально для меня! Лучшего подарка я не могла бы пожелать!

— Ни красивого платья, ни драгоценного украшения? А твоя мать любила такие вещи.

— Это хорошо для девчонок! — Бренна скорчила пренебрежительную гримаску. — Они глупые и вечно хнычут! Я никогда не плачу!

Элейн толкнула Бренну в дымящуюся лохань. Вода оказалась обжигающе горячей, пар наполнял комнату, превращаясь в белый туман.

— Что бы сказал твой отец, узнай он, как ты дерешься с деревенскими мальчишками, да еще в грязи?!

— Он гордился бы мной! Я ведь победила, не так ли? У Иана подбит глаз, а у Доила губа распухла.

— Они позволили тебе взять верх, потому что ты дочь лорда Энгуса.

— Я не его дочь! Нет! И честно выиграла бой! А теперь вытащи меня из этой лохани, пока я не сварилась!

— Вы должны быть чистой и красивой, леди Бренна.

— Но вода слишком горяча. Почему так жарко?

— Бренна, ты позоришь отца. — Лицо мачехи выплыло из клубящегося тумана. — Когда только научишься вести себя как настоящая леди?

— Я вовсе не обязана тебя слушаться! Ты не моя мать!

Элейн быстро разогнала пар и встала перед самой лоханью:

— Теперь она — ваша мать, леди Бренна.

— Нет, нет, Элейн, я ненавижу эту злобную ведьму-вдову и ее дочь тоже. Почему отец решил жениться на ней? Корделла всегда меня дразнит. А вдова — настоящая колдунья!

— Вы обязаны выказывать им уважение.

— Но почему? Они тоже ненавидят меня. Обе ревнуют к отцу.

— Может, в их сердцах и нет доброты, но вы должны быть великодушной и добиться того, чтобы они чувствовали себя здесь как дома.