Зимние костры - Линдсей Джоанна - Страница 38

— Эй, старик, как ты тут?

Эрин вылез из конюшни, завернутый с ног до головы в пестрый плащ из лоскутов меха.

— Ни к чему кричать, я и так слышу, — хрипло проворчал он.

Ансельм недовольно разглядывал раба:

— Вижу, Гаррик по-прежнему тратит меха на рабов!

— Да, мы одеты теплее, чем бедняги в твоем хозяйстве, — ухмыльнулся Эрин.

Ансельм ни от кого бы не снес подобного замечания, но к Эрину питал непонятную слабость. Старик служил еще его отцу, а теперь и сыну, и вот уже много лет Ансельм и Эрин шутливо подтрунивали друг над другом.

— Я привел новую кобылку, — объявил Ансельм, внезапно став серьезным. — В конюшне есть место?

— Еще бы, — буркнул Эрин. — Конечно, есть!

— Учти, она не для Гаррика.

— Вот как?

— Это подарок для кельтской девушки, — мрачно проворчал вождь.

— Клянусь всеми святыми, — прокудахтал Эрин. — С каких это пор ты одариваешь рабов?

— Не твое дело, старый бродяга. Где девушка? С остальными рабынями?

— Нет, она живет в большом доме. Ансельм удивленно поднял брови.

— Что ж, может, не такой уж я и глупец, в конце концов, — хмыкнул он.

— Хочешь узнать мое мнение? — вставил Эрин, насмешливо сверкнув глазами.

— Займись-ка лучше делом, — посоветовал Ансельм и направился к дому.

Бренна была на кухне, где проводила почти целые дни, поскольку это было самое теплое и приятное место во всем доме. На столе еще стояли остатки завтрака, рядом лежала тушка кролика, которого она начала свежевать к обеду.

В отсутствие Гаррика домом вновь правила Ярмилла и сводила сума Бренну бесконечными требованиями и придирками. Но неделю назад старуха отправилась к себе и не спешила возвращаться. Без ее назойливого присутствия Джейни и Модья постоянно сидели в маленьком домике, и Бренна не имела ни малейшего желания высовывать нос за порог. Даже Эрин не появлялся, после того как принес ей провизии на две недели, и предпочитал греться в конюшне, возле лошадей.

Бренна от одиночества дошла до такого состояния, что готова была даже встретить Ярмиллу с распростертыми объятиями. Хотя они почти не разговаривали, Ярмилла постоянно говорила сама с собой, и Бренна многое узнавала из этого монотонного бормотания. Например, что Ярмилла испытывает глубокую, всепоглощающую ненависть к жене Ансельма, а заодно и к обоим сыновьям Элоизы. Бренна никак не могла сообразить, в чем дело, ведь Ярмилла вела хозяйство у Гаррика. Знает ли тот об истинных чувствах старухи?

Бренна подложила в огонь очередное полено и, откинувшись на стуле, уставилась в мерцающее пламя. Ей было трудно признаться в том, что она тосковала по Гаррику. И неважно, что при нем девушка жила в постоянном напряжении, не зная, что он потребует от нее в следующую минуту, и все время приходилось держаться настороже. А по ночам! О милосердный Боже! 11о ночам Бренна сходила с ума от волнения, ожидая, что он снова придет к ней. Но после той ночи, когда он изнасиловал ее, Гаррик не показывался.

Девушка была смертельно ранена подобным обхождением. Возможно, она простила бы его, прояви он хоть каплю нежности, как раньше. В ту памятную ночь он ласкал ее, и Бренне никогда еще не было так хорошо. Она не могла забыть красоту слияния их тел, несравненное жгучее наслаждение, которое Гаррик подарил ей. А потом… потом он властно держал ее в своих объятиях, словно в самом деле испытывал к ней какие-то чувства, и Бренна не могла насытиться близостью, которую они делили.

Но в последний раз… эта холодная жестокость… Господи! Как она ненавидела его за это! На следующий день девушка сбежала из дома и попыталась развеять гнев и ярость в бешеной скачке. Она и в самом деле почувствовала себя немного лучше, когда, возвращаясь, встретила Корана и предложила подвезти. Даже сейчас при воспоминании об этом на лице Бренны появилась улыбка.

Раб хмуро покачал головой, почти со страхом взирая на лошадь.

— Я и пешком дойду, госпожа Бренна, — объявил он.

— Но что ты делаешь здесь, в поле? — спросила девушка, спрыгнув на землю и шагая рядом.

— Эвери и меня послали разыскать заблудившуюся корову.

— Нашли?

— Да. Эвери отогнал ее на пастбище.

— Ну же. Коран, не бойся, — уговаривала Бренна. — Не могу видеть, что ты бредешь в гору, когда до дома так далеко.

— Нет, — снова отказался раб, и Бренна наконец поняла, в чем дело.

— Ты никогда не ездил верхом?

Коран покачал головой и опустил глаза. Он был всего на год-другой старше Бренны. Высокий тощий юноша с приятным лицом, он никогда не жаловался на подневольное положение, и, поскольку Бренне нравился Коран, она не могла не посмеяться над такой нерешительностью.

— Пора бы и научиться. Коран! А теперь садись, не то я подумаю, что ты не хочешь побыть со мной!

Наконец Коран, глуповато улыбнувшись, кивнул, и Бренна помогла ему забраться в седло. Она уже давно не чувствовала себя такой веселой и беззаботной и с лукавым блеском в серых глаза пришпорила лошадь. Та рванулась вперед. Коран уцепился за Бренну, бормоча молитвы, но девушка только смеялась и подгоняла коня, заставляя Корана в ужасе сжимать руки. Она не видела всадника, стоявшего на вершине холма и наблюдавшего за ее проделками. Но для Бренны самым главным сейчас было то, что на душе стало немного легче, пусть и ненадолго. Однако хорошее настроение мгновенно сменилось тоской и гневом при виде рассерженного лица Гаррика, а поняв, что тот не собирается извиняться за свою жестокость, девушка обозлилась еще больше.

Бренна грустно вздохнула. Вот уже два долгих месяца он не обращал на нее внимания. А потом начал неделями пропадать на охоте. Когда оставался дома, то возвращался очень поздно. Бренна часто гадала, уж не с Мерной ли Гаррик проводит время. Или навещает Джейни с Модьей? А может, рабынь отца… даже Корделлу — по-видимому, и та нравилась ему больше!

В такие минуты Бренна металась по комнате, доводя себя до потери рассудка. Она уверяла себя, что имеет полное право расстраиваться. Вместо того чтобы мирно заснуть, приходится ждать возвращения хозяина!

Как-то, когда Гаррик в третий раз появился почти под утро, Бренна назло ему отправилась спать. Совершенно пьяный и злой, он ввалился в ее комнату и, несмотря на то, что котел с ужином подогревался на угольях, заставил прислуживать себе.

Он вел себя так повелительно-холодно, что девушка не решилась протестовать, хотя и была разъярена, чтобы испугаться. Она молча наполнила деревянную миску дымящимся супом и уронила на стол, расплескав на колени викинга половину содержимого. Несомненно, Гаррик обжегся, но не выказал недовольства, что значительно охладило запал девушки. Он велел ей уходить, и она поспешно побежала к себе. Назавтра о случившемся не было сказано ни слова.

Бренна вскинулась, услышав громкий стук в дверь. Сердце тревожно забилось, поскольку только Гаррик мог так стучать. Он, конечно, удивился, найдя дверь запертой. Но с тех пор, как она, пойдя по воду, обнаружила на крыльце убитого кем-то бродячего пса, все засовы тщательно задвигались. Увидев трупик, Ярмилла побледнела, но ничего не объяснила, оставив Бренну гадать, кому пришло в голову сделать такое.

Она широко распахнула дверь, уже собираясь объяснить Гаррику, почему все заперто, но на пороге стоял Ансельм, в тяжелой меховой куртке, отчего он казался в два раза шире и толще.

На мгновение девушка застыла, и в ее серых глазах блеснула жгучая ярость.

Не задумываясь, Бренна метнулась к столу и схватила длинный нож, которым разделывала кролика.

Ослепленная яростью, она, забыв о всякой осторожности, ринулась в атаку. Но Ансельм, мгновенно оказавшись за спиной, стиснул ее запястье, а другой рукой принялся разжимать пальцы, пока нож не выпал. Сильный удар отбросил Бренну к очагу, так что она сшибла стул и почти потеряла сознание.

Она с трудом поднялась, тяжело дыша, наблюдая, как Ансельм поднимает нож. Поискав нет ли еще на кухне какого-либо оружия, он закрыл дверь и повернулся к девушке. Глаза их встретились, светло-голубые и серые, как грозовые тучи. Казалось, прошли часы, прежде чем Ансельм снова шевельнулся, спокойно подошел к столу и, выдвинув длинную скамью, сел.