Нежная мятежница (Тревоги любви) - Линдсей Джоанна - Страница 35

— Ей вряд ли это понравится, — сказал Джеймс и закинул руку на плечо Энтони, чуть не повергнув на землю их обоих.

— Кому?

— Твоей жене.

— Жене?

Джордж с трудом удержал отяжелевшего друга.

— Превосходно! — засмеялся он. — Вначале он напивается в «Уайте» до потери сознания, празднуя свою женитьбу, а теперь вообще не может вспомнить, что женат.

Джордж, впрочем, сам еще не мог привыкнуть к этой новости. Только вчера утром Энтони посетил его и сообщил о своей женитьбе, а потом Джордж прочитал об этом в газетах.

— Очень смешно… ну, очень, — Энтони еле ворочал языком, но, кажется, сердился. — Я был без сознания и это единственное оправдание моим словам. Так что, пожалуйста, никаких поздравлений. Здесь уместнее соболезнование.

— Ты нашел женщину с темпераментом, который превосходит твой собственный, Тони. — Джеймс хоть и был пьян, не мог пропустить случая поддеть брата. — Только не говори, что для жены это недостаточно.

И он рассмеялся, пока Энтони не обернулся назад.

— Когда ты женишься, я надеюсь, что она будет хорошей гадюкой, которая вместо любви и благодарности будет кусать тебя.

Дверь особняка открылась прежде, чем Джордж постучал. Добсон с каменным лицом встречал их на пороге, однако он был явно удивлен состоянием хозяина и, молча приняв его из рук Джорджа, попытался поднять Энтони по лестнице, хотя тот был намного больше бедняги. Джорджу пришлось помогать ему, а Джеймс плелся за ними, опираясь на перила.

— Лучше позови еще слуг, Добсон, — предложил Джордж.

— Боюсь, они все в распоряжении миссис, мой господин.

— Черт возьми, — проворчал Энтони. — Куда она их отправила…

Джордж подтолкнул его, чтоб он заткнулся, потому что из гостиной вышла молодая женщина и встала на верхней площадке, уперев руки в боки, ее темные глаза прямо сияли от гнева. Это жена Энтони? Так хороша и так сердита!

— Прощу прощения, леди Мэлори, — нерешительно начал Джордж. — Я нашел этих двух пьяных буквально на дне бокала. Пришлось привезти их домой, чтобы проспались.

— Кто вы, сэр? — холодно спросила Розлинн. Джордж не успел ответить, Энтони уставился на жену и заявил:

— О, перестань, моя дорогая, ты должна знать старину Джорджа. Благодаря такому разбойнику можно начать сомневаться во всем мужском роде.

Джордж покраснел и немного отступил в сторону.

— Перестань, Мэлори, — прошептал он, скидывая руку Энтони со своего плеча. — Оставляю тебя для нежных объяснений с твоей женой. Больше ты ничего не заслужил после такого удара.

Энтони не следовало так представлять лучшего друга своей жене, поэтому, обращаясь к Розлинн, Джордж добавил:

— Надеюсь, мы еще встретимся в другой раз, при более благоприятных обстоятельствах, леди Мэлори.

И он решительно вышел из дома, даже не закрыв за собой дверь. Энтони обернулся и крикнул ему вслед, пытаясь сохранить равновесие.

— Я что-то не то сказал, Джордж?

Джеймс, усевшись рядом с Добсоном на две ступень ки ниже, умирал от хохота. Энтони шатался так, что едва не пересчитал носом ступеньки. Розлинн, не мешкая, спустилась к нему, положила его руку себе на шею, а своей рукой обвила его за талию и потащила на себе.

— Ты знаешь, который сейчас час? Как ты посмел явиться домой в таком виде? — песочила она его, осторожно пробираясь через зал.

— Сейчас… сейчас… Ладно, сколько бы ни было времени, в чей еще я могу пойти дом, как не в свой?

С этими словами он рухнул на пол, увлекая за собой Розлинн.

— Черт возьми! Мне нужно было бы бросить тебя здесь!

Энтони, будучи в сильном подпитии, не понял ее слов. Он схватил ее и так крепко прижал к своей груди, что она едва дышала.

— Ты не покинешь меня, Розлинн. Я не позволю этого.

Она рассерженно посмотрела на него.

— Ты… о, Боже, спаси меня от пьяниц и дураков, — сказала она в раздражении, освобождаясь от него. — Давай, глупец, поднимайся.

Кое-как она подняла его и втащила в спальню. И когда минутой позже Добсон вошел в спальню, она зачем-то отослала его. Энтони был беспомощным и не способным позаботиться о себе самостоятельно, он весь был сейчас в ее власти — точно дитя.

— Как ты мог в середине дня напиться таким пьяным? — спросила она, подняв его ногу, чтобы снять ботинки.

— Пьяным? Разве? Боже праведный, какое отвратительное слово. Джентльмены никогда не бывают пьяными.

— Неужели? А какими же они бывают? Он протянул ей другую ногу.

— Как же это говорится… это… это… Как же это чертово английское слово?

С трудом стащив с него второй ботинок, Розлинн подняла глаза: Энтони смотрел на нее, невинно улыбаясь. Она отбросила ботинок в сторону.

— Ты не ответил на мой вопрос, Энтони.

— На какой вопрос?

— Почему ты в таком отвратительном состоянии?

Он продолжал все так же по-детски смотреть на нее — открыто и беззащитно.

— Я объясню, моя дорогая. Почему мужчина может немного перебрать? Если он потерял свое состояние, если умер кто-то из родственников или если его кровать пуста.

Теперь настала ее очередь прикинуться непонимающей:

— А что, кто-то умер?

Он обнял ее за бедра и притянул к себе:

— Не играй с огнем, дорогая, можешь обжечься.

Глава 31

Энтони проснулся с раскалывающейся головой и проклятием на устах. Он сел, чтобы зажечь лампу, каминные часы показывали начало третьего. За окном было темно — значит, это начало третьего ночи. Он выругался еще раз: теперь ему предстоит бодрствовать много часов до рассвета, с трещащей головой.

Какого черта он все это натворил? О, да, он знал, какого черта, но все равно, не нужно было делать этого. Он смутно помнил, как старина Джордж приволок их домой, помнил, что Джордж рассердился — но за что? Энтони не мог припомнить.

Энтони распрямился, осторожно массируя виски. Ну и жена! Не могла хотя бы раздеть его и как следует укрыть одеялом. Раз она так поступила с ним, надо пойти разбудить ее — ну и посмотреть, что из этого выйдет. Хотя нет, он чувствовал себя слишком погано и вряд ли смог бы изобразить что-нибудь путное, если она вдруг окажется сговорчивой. Он засмеялся, но тут же на лице его появилась гримаса. Нет, лучше уж попытаться избавиться от похмелья до наступления утра. Чудесно было бы принять ванну, но для этого придется дождаться более подходящего часа, чтобы разбудить слуг. В таком случае хорошо бы хоть поесть.

Медленно, потому что каждый шаг отдавался в голове, Энтони вышел из комнаты… Под дверью у брата виднелась полоска света. Он остановился, постучал и вошел, не дожидаясь приглашения. Джеймс, абсолютно голый, сидел на краю постели, сжимая голову руками. Энтони едва не рассмеялся, но сдержался, испугавшись адской боли в висках. Джеймс, не глядя на незваного гостя, медленно и зловеще выдавил из себя:

— Говори шепотом, если тебе твоя шкура дорога.

— Что, старина, у тебя внутри даже завелся маленький человечек, который колотит по мозгам?

— По меньшей мере дюжина, и этим я обязан тебе, ты, жалкий…

— Черт бы тебя побрал! Разве не ты предложил купить вина?

— Одну бутылку, а не несколько, ты, осел! Они оба поморщились от своих же громких голосов. Несмотря на муки похмелья, заставлявшие сосредоточиваться на собственной персоне, Энтони обратил внимание, что тело Джеймса выглядело без одежды вовсе неплохо. Энтони даже удивился, когда вошел, потому что не видел своего брата голым с тех пор, как ворвался однажды в спальню графини — имени ее он уже не помнил теперь, — чтобы предупредить Джеймса, что идет ее муж. Джеймс изменился с той ночи больше десяти лет тому назад. Он стал шире, солиднее. Выпуклые мускулы сбегали вдоль его шеи и рук к торсу и по ногам. Такой вид должен быть у пирата, десять лет лазавшего по мачтам.

— Знаешь, Джеймс, ты — великолепный экземпляр животного.

Джеймс тряхнул головой в ответ на это неожиданное замечание, посмотрел на свое тело, потом снова на Энтони. Наконец он ухмыльнулся: