Право первородства - Олди Генри Лайон - Страница 20

Шамиль помрачнел, набычился:

— А если… Если брат и вправду резать станет? Человека резать?

— Тогда я сам позвоню в милицию.

Шамиль сверкнул тёмными глазами, привстал. Александр Петрович убрал подальше чашку, погрозил пальцем:

— Чи-со-ев!

Депутат и чемпион грузно рухнул на стул.

— Обо всём рассказал? — как ни в чём не бывало, поинтересовался учитель.

Ответа пришлось ждать долго, словно у доски, когда урок не выучен. Шамиль сопел, шмыгал носом, затем принялся тереть лоб, как Аладдин — волшебную лампу.

«Читал я, Сан Петрович! Честное слово! Два раза прочитал! Только ничего не понял. Плохо написано, наверное…»

Наконец ладонь оставила лоб в покое.

— Э-э-э, учитель! Вы прямо экстрасенс. Насквозь смотрите.

— Экстраскунс, — уточнил Александр Петрович. — Ты не тяни, сразу кайся!

Тр-р-р-ресь!

Мебель делали на совесть. Стул даже после попадания в стену умудрился уцелеть. Полюбовавшись его полётом, старик кивнул на образовавшуюся возле сахарницы бумагу — вчетверо сложенный лист формата А4.

— Можно посмотреть? Или ты сначала стол оприходуешь?

Шамиль зарычал, никого, однако, не испугав. Стулу было уже всё равно, а бывший классный руководитель слыхал всякое. Привык!

— Смотрите, пожалуйста, — выдохнул Чисоев-старший, багровея. — Всё равно скоро всё узнают. Пословица у нас есть: беда одна не приходит, деток приносит.

Беда? Старик развернул бумагу. Так и есть, принтер постарался. Письмо? Нет, страничка из «Фейсбука». Фейс-бук… Стало быть, мордокнижие.

…Чисоев Артур Рустамович. Ага!

— Брата страница, — глядя в тёмное окно, буркнул Шамиль. — Помните, Сан Петрович, я вам про самозванцев говорил? Они теперь не просто личные письма уважаемым людям пишут. Они, суки болтливые, эти письма в интернете выставляют. Извините…

Учитель кивнул:

— Царевич-королевич, — шагнув к поверженному стулу, чемпион рывком поднял его и со стуком приземлил на все четыре ноги. — Я тоже, Сан Петрович, Пушкина вспомнил. «Сказку о Салтане». Родила царица в ночь… У вас хоть Димитрий — красивое имя, громкое. А тут Алик какой-то! У нас «аликами» алканавтов называли. Алик, пфе!..

Александр Петрович зацепил взглядом первые строчки:

«Пришлите, пожалуйста, тысячу гривень. А лучше — долларов», — мысленно продолжил опытный педагог, само собой, не подав и виду. Вспомнилась история с коллегой-химиком. Тот, в прошлом бравый артиллерист, несколько лет отбивался от самозваного фронтового потомства. Трое «деток» претендовали не только на жилплощадь, но и на алименты для лечения тяжких последствий сиротства. На свою беду химик был членом партии. «Персональное дело» стоило ему инфаркта и лёгкого заикания.

Что тебя смутило, Шамиль? — Александр Петрович отложил бумагу в сторону. — В суд не подают, денег не требуют. Твой брат сам разберётся.

— Не разберётся. Сан Петрович! — простонал Чисоев-старший. — 1988 год, Днепропетровск, Кубок профсоюзов. Второе место — Чисоев Артугр. Первое — наша олимпийская надежда Чисоев Александр. Ваш, значит, тёзка. Алик, понимаешь!..

— Кто? — ахнул старик.

— Сан Петрович, дорогой… Скажите, это заразное? Я что, от брата вирус подхватил?!

В глазах Шамиля плескался ужас:

— Ленинская национальная политика, да? Все нации, конечно, равны, но почему за сборную Украинской Советской республики выступает какой-то подозрительный Шамиль? Зачем — Шамиль? Сегодня Шамиль, завтра кто? Абрам? Нет, комсомолец Чисоев, мы мировой империализм дразнить не будем. Александр Чисоев — разве плохо? Искандер Зулькарнайн, покоривший оба рога Земли! Молодой, красивый, горячий! И с девушками удобно, да? Приехал в гостиницу на улице Карла Маркса, горничной подмигнул, фотографию подписал: «Люблю тебя вечно! А. Чисоев». А потом… Алик? Какой такой Алик? Шамиль Рустамович, тут мимо Алик не пробегал? Вай, пробегал — внук мой, через двадцать пять лет…

Сел верхом на жалобно скрипнувший стул и подытожил:

— Жена узнает — убьёт!

23:06

…доставил на объект двух баранов…

…Ночь, улица, фонарь, аптека. Считай, по классику, только вместо аптеки заброшенный сельмаг. Двери забиты крест-накрест, и не досками, а ржавым железом. Зато крыльцо с фонарём в комплекте. Чем не место для полевого штаба? Даже мебель завезли.

— Куртку бы нормальную надели, Александр Петрович, — наставительно посоветовал многоуважаемый шкаф. — Прозябнете, а? Ваш-то куртячок дохлый…

Шкаф был солиден, седат и хмур. С таким не поспоришь — взглядом в землю впечатает. Предлагаемая же новая куртка была всем хороша: камуфляж с меховым воротником и сотней карманов. Учитель представил себя в подобном облачении…

— Обойдусь, — он зябко передёрнул плечами. — Я лучше чаю.

Шкаф шевельнул подбородком. Мебель помоложе, вынырнув из темноты, зашустрила, кинулась к термосу.

— …Не понял, повторите! Ага, зафиксировал.

Пауза.

— А номер? Вас понял, отбой!

Справа от крыльца обосновался блок связи, тоже шкаф, но размерами скромнее. В каждом кармане — по телефону, ноутбук у ноги, писклявая и мигающая мелочь при поясе.

— На объект проследовал грузовой автомобиль, — сообщил он голосом синоптика из телевизора. — Доставил двух баранов. Отбыл.

— Б-баранов? — гоготнул главный шкаф. — Так и сказали?

Мебель отозвалась бодрым хихиканьем.

— Настоящих баранов, — уточнил блок связи. — Которые для шашлыка.

Хихиканье сменилось завистливым вздохом. Александр Петрович хлебнул чаю и мысленно сделал очередную зарубку. Час назад на «объект» проследовала машина с городскими номерами. «Блок связи», перезвонив куда надо, уточнил: автомобиль записан на служащего ритуальной конторы «Факел», род занятий — каменотёс. Не иначе, каменный нож привезли. Итак, что мы имеем? Минус Коля, плюс нож, плюс бараны. Неужели Артур одумался? Бараны у жертвенника — всё-таки не труп с перерезанным горлом.

Не факт, не факт…

«Исаак, не зная, кого отец должен был принести в жертву, спросил его: „Отец мой!.. Вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?“» Вот ведь беда! Лезет и лезет в голову! Откуда? Библию в последний раз открывал хорошо если в прошлом году. Но ведь помню! Бытие, глава 22…

«Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца…»

Чай горчил. Бывший классный руководитель посетовал на собственную мягкотелость, вырвавшую его из привычного, устоявшегося бытия, из тихого мира лекарств, воспоминаний и приглушённой боли. Там, куда он попал, на людей наставляют оружие, обливают себя бензином, спорят с самим Творцом.

А ведь день ещё не кончился!

Зло хмыкнув, Александр Петрович поднёс руку к призраку — давно истлевшей синей кепке с длинным козырьком, сдвинул её на ухо. Дрожишь, скелет? Ты ещё не так задрожишь, когда узнаешь, куда я тебя поведу!

— Чай да чай! — ни к кому не обращаясь, вздохнул многоуважаемый шкаф. — Ешь вода, пей вода, шея наедай, да… По коньячку, Александр Петрович? А? У меня фляга в заначке…

— Шеф не одобрит, — пискнуло рядом.

Шкаф соизволил пояснить:

— Ради пьянства проклятого — не одобрит. И правильно, между прочим. Для профилактики — дело иное. Простудим мы товарища заслуженного учителя. Так что, капнуть граммульку?